Andrew Лебедев - ТВари

• Название: ТВари
• Автор: Andrew Лебедев
• Издательство: ОЛМА Медиа Групп
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978 5 373 01524 0

Вы когда-нибудь видели убийство в прямом эфире? А сексуальные забавы олигархов? Задумайтесь: то, что вы видите на ТВ, — это сценарий или реальность?

Две соперницы — богиня прайм-тайма и восходящая звезда — сошлись не на жизнь, а на смерть за телезрителей и рейтинги. А за кулисами этого соперничества — схватка капиталов за влияние и власть.

Муж-олигарх узнает в дорогой проститутке свою жену.

Богиня прайм-тайма заказывает киллера, чтобы убить соперницу.

На подмосковной даче устраивают liveшоу, добывая компромат на политиков и бизнесменов.

А в центре этого смертельного водоворота — история девочки-мармеладки Агаты, прошедшей головокружительный путь от официантки в придорожном кафе до телезвезды

---

– А где ты с Джоном познакомилась? — интересовалась ревнивая Натаха.

– С Джоником? — переспрашивала приторможенная Розка. — С Джоником мы пааазнакомились в одной компааании. Там были эти, артисты, режиссеры. На даче в Переделкино.

Натаха аж восторгом зашлась. Розка на таких крутых патисуарэ крутится, хотя это неудивительно — с ее-то данными.

– А что думаешь насчет нашего телешоу?

– Насчет телешоу? — Розка пожимала плечиками. — Так… ничего особенного… Думаю, что трааахаться надо будет с разными знаменитостями…

И шевелила длинными наманикюренными пальчиками.

* * *

К Людмиле в больницу Дюрыгин отвез забытую ею сумочку.

А заодно купил цветов и апельсинов.

В фойе больницы столкнулся с первым Людмилиным мужем-спортсменом.

Поздоровались.

Бывший шел от нее.

– Как она там? — спросил Дюрыгин.

– Нормально, — ответил бывший.

– Сын-то приезжал к ней?

– Димка на сборы уехал в Подольск, я ему не стал говорить про аварию, чего парня беспокоить.

– Правильно, — согласился Дюрыгин.

Попрощались за руку.

Хороший он парень, этот Володька-спортсмен.

И чего Людмила с ним разошлась?

Посчитала, что простоват для нее.

А вот он — Дюрыгин — не простоват.

И это льстит Дюрыгину.

Это приятно.

Он даже чувствует, что Володька в его присутствии как-то тушуется, даже горбиться начинает, в интонациях голоса появляются заискивающие буратиновые нотки.

Людмила лежала в отдельной палате.

– Как королевна ты здесь лежишь.

– Как Наташа Королева? — усмехнулась Людка, подставляя щеку для поцелуя.

– Ну, если с юмором все в порядке, значит, на поправку идем, — заключил Дюрыгин.

– Сегодня томограмму черепа сделают, доктор поглядит и решать будет, домой или тут оставаться.

– А сама?

– Сама, конечно, домой хочу.

– Ты со здоровьем не шути, голова это не задница. Здесь любой синяк может потом к старости жуткими последствиями обернуться, — назидательно произнес Дюрыгин.

– Ладно пугать-то, — отмахнулась Люда, — сам-то как? Нашел ведущую?

– Ведущую?

Дюрыгин задумался.

– Понимаешь, Ирму Вальберс мне не переманить. Зарайский под ее имя столько спонсорских рекламных денег достал, каких ни одна «Кока Кола» никогда не даст… Хотя и есть у меня крамольные мыслишки…

– Какие мыслишки? — спросила Людмила.

Она лежала ровно на спине и ножичком чистила апельсин.

– На вот тебе, — она протянула Дюрыгину парочку неразлепленных долек.

– Мыслишки? — переспросил Дюрыгин, отправляя цитрусовые себе в рот. — Да про то, что, может быть, вообще революционно отказаться от принятых схем.

– Это как?

– А взять ведущую прямо с улицы.

– Ну ты даешь!

– А что?

– Не возьмет тебя главный с твоим шоу, проиграешь Зарайскому, у него Вальберс и спонсоры, а у тебя только зыбкие идеи…

– Ты спортсменка? — спросил вдруг Дюрыгин.

Людмила огорошенно кивнула.

– Вот и занимайся своим спортом.

– Ну вот, — надула та губы, — никогда ты критику не переносил, даже возле умирающей подруги не можешь быть терпимым.

– Ладно, — примирительно сказал Дюрыгин, губами наклоняясь к Людмилиной щеке. — Мы еще поглядим, какая ты умирающая подруга.

И неожиданно шальным движение шмыгнул правой рукой под Людмилин халатик, провел ладонью по всегда вожделенному гладенькому животику любовницы и пошел вверх, остановился на не стесненной лифчиком груди.

– Нахал! — с деланным возмущением воскликнула Людмила.

– Я не махал, а дирижировал, — улыбнулся Дюрыгин, нехотя убирая руку. — Поправляйся, я тебя сам из больницы заберу, — сказал он, уже поднимаясь с больничного табурета, — а как до дому тебя довезу, с тобой зверски расправлюсь, потому как секс — это лучшее лекарство.

– Ну тебя, пошляк, — кокетливо махнула рукой Людмила, — иди уже, тебя твое телевидение уже заждалось.

* * *

А и вправду заждалось!

Теперь надо было проехаться по гипотетическим спонсорам.

Кто у нас из молодежной одежды? «Бенеттон»? «ТоТоТо»? «Джуманджа?»

Фотосессию Дюрыгин сделал бесплатную.

Прямо в студии в Останкино с их штатным фотографом из дирекции производства кинопрограмм.

Со сделанным наспех, но вполне профессионально слепленным портфолио этой Агаши можно теперь проехаться и по агентствам.

Все-таки его, Дюрыгина, имя открывает кой-какие двери в Москве.

Почти что ногой и почти без стука открывает.

А на сессии Агаша держалась неплохо.

Для первого раза совсем неплохо

Фотограф Леня Славин ее даже похвалил.

Правда, попросил-таки Дюрыгина выйти из студии, чтобы девочку не смущать, чтобы дать ей раскрепоститься.

А когда на огромном мониторе компьютера показал Дюрыгину результат — Дюрыгин просто ахнул.

Ничего себе дает Ленька! Агаша, словно профессиональная модель, лукаво прикусывая губку, демонстрировала то полуобнаженную грудку, то выставленные из-под сарафана ножки, то изящную шейку, отводила рукою массу пышных каштановых волос.

– Как ты их всех в один миг раскрепощаешь? — восхищенно удивился Дюрыгин.

– Работа такая, — хмыкнул фотограф.

– Они, наверное, либо видят в тебе супермена, или, наоборот, совершенно не чувствуют в тебе мужчину, — сказал Дюрыгин, любуясь Агашиными фотографиями.

– Они очень хотят стать звездами, а я им помогаю, как акушер при родах, — широко улыбнулся Леня.

* * *

Агаша приехала забрать вещи. Наташка была прямо сама не своя — ее так и распирало от гордости и радости за то, что она без пяти минут звезда.

– Знаешь, а мы завтра едем на пленэр, делать первый прогон съемок, — не выдержала, похвасталась Наташка, покуда Агаша высвобождала в шкафу полки от своих тряпок и тряпочек, набивая ими большую спортивную сумку.

Наташка сидела на подоконнике в вечном своем черном лифчике, колготках и белой не застегнутой мужской рубахе, оставшейся здесь от какого-то залетного визитера да так и прижившейся на узких Наташкиных плечиках.

– Представляешь, я уже завтра сниматься буду, Джон с Борисом будут показывать, как перед камерами ходить и все такое, это же наука целая, ты ж понимаешь…

Агаша долго злиться не умела. Все-таки подруга ей Наташка.

– Я понимаю, — соглашалась она, утрамбовывая содержимое сумки, чтобы влезли еще и косметичка, и пакет с зубной пастой, и ее фен, который Наташке она оставлять никак не собиралась. — А показывать-то вас по какому все-таки каналу будут?

Это было самым больным местом Наташки. Она вздохнула и принялась пояснять:

– Понимаешь, Джон сказал, что сначала делается производство программы, она снимается и монтируется, как кино. Понимаешь? А потом он уже продает готовый продукт тому каналу, который захочет это шоу купить.

– А как же этот ваш интерактив? — усомнилась Агаша.

– Чего?

– Ну когда зрители звонят и голосуют за одну из кандидатур?..

Наташка не понимала.

– Зрители говорят: этого убрать, ту заменить, победил этот, а того выгнать с шоу, как же это делается?

– Ааа, это! Ну, это же все туфта, программа-то заранее снята, а подсчет голосов телезрителей, кто его проверит! Зрителя всегда дурачат…

– Смотри, сама не попади в дурацкую историю, — посоветовала Агаша, с трудом застегивая сумку. — Смотри, как бы тебя саму не одурачил твой Джон…

ГЛАВА 4 MEDIA Пигмалион

Джон всегда хотел быть Джоном Малковичем. Но пока у него ничего не получалось. Хороших понтов было предостаточно, а денег и правильных связей явно недоставало. Правда, в голове роились идеи и грудь распирало от здоровой наглости, но этого все равно не хватало для того, чтобы стать Джоном Марковичем.

Здесь, на Москве, и в Останкино в особенности, полукриминальных идей, как быстро разбогатеть, и той здоровой наглости, что на Западе именуется eager to live, а в науке обозначается как «либидо», мало. На старой доброй Москве в почете всегда были связи, зачастую замешанные на кровных узах. А Джон не сподобился быть чьим бы то ни было порфирогенетным отпрыском, как не смог и жениться на какой-нибудь порфирогенеточке в тот короткий отрезок студенческого времени, когда царствующие особы — министры или на худой конец их замы — не могли уследить за всеми похождениями своих дочек. Чем и пользуются порою пронырливые студенты, приезжающие в МГУ из глухих провинций.

Джон и в университете-то не учился, поэтому где ему министерскую дочку отловить? Разве что в казино или на ипподроме. Но туда дочки министров стаями не залетают.

Вот и шныряет Джон по Останкино со своими гениальными идеями. И все его вроде бы знают и все с ним здороваются, и пропуск в Останкино у него постоянный… Но не воспринимают Джона здесь всерьез. Ни главный, ни Доброхотов.