Роберт Говард - Сборник "Соломон Кейн"

• Название: Сборник "Соломон Кейн"
• Автор: Роберт Говард
• Жанр: Ужасы и Мистика

Соломон Кейн, бесстрашный защитник слабых и обездоленных — один из наиболее ярких и интересных героев, вышедших из под пера Роберта Говарда. Суровый пуританин, вооруженный острой шпагой и не знающими промаха пистолетами, в одиночку встает на пути предвечного Зла, вырвавшегося из самого сердца ада.

Мир, в котором жил Соломон Кейн, — это не какая-то неопределённая эпоха… наоборот, это тот богато насыщенный событиями период (1549–1606 гг.), когда мир большей частью был ещё не изведан…

---

Секунданты сэра Джорджа помогали ему облачаться в камзол, в то время как секундант его противника, которого сэр Руперт называл Джеком Холлинстером, — молодой человек крепкого телосложения в домотканой одежде — напрасно убеждал юношу сделать то же самое. Но Джек, гнев которого не нашел выхода, отказывался внимать голосу разума. Наконец, грубо оттолкнув своего секунданта, он сделал несколько стремительных шагов вдогонку успевшему отойти сэру Джорджу и, потрясая клинком, крикнул:

— Поберегитесь же, сэр Джордж Бануэй! За нанесенное оскорбление, суть которого вам отлично известна, вы едва ли отделаетесь жалкой царапиной на руке! Мы еще встретимся, и тогда-то вам не спрятаться за спину мирового судьи. Попомните мои слова, тогда уж никто не спасет вашу подлую душу! — Порыв ветра разнес эти яростные слова по всему берегу.

Сэр Джордж развернулся на пятках с чернейшим проклятием на устах. Сэр Руперт, проявивший завидную сноровку, кинулся ему наперерез, взревев:

— Да как вы смеете!..

Холлинстер оскалил зубы, повернулся спиной и, с лязгом вогнав шпагу в ножны, широко зашагал прочь. Мрачная гримаса исказила лицо сэра Джорджа, он, казалось, был готов ринуться за дерзким мальчишкой и раз и навсегда покончить с ним. Но его удержал секундант, настойчиво что-то втолковывавший черноглазому мужчине, указывая рукой в сторону моря. Бануэй нашел глазами белый треугольник, словно зависший в воздухе между морем и небом, на мгновение задумался, а затем расслабился и угрюмо кивнул.

Холлинстер в бешенстве шагал по пляжу. И шляпу, и камзол он нес в руке. Промозглый ветер холодил его мокрые от пота волосы, но не мог остудить распаленного и взбудораженного юношу.

Рэндэл, его секундант, едва поспевал за другом, но также хранил молчание. Чем дальше молодые люди удалялись от места поединка, тем более дикими и угрюмыми становились места. Низкие облака затянули солнце, и вот уже серое небо, подобно свинцовой плите, нависало на миром. Громадные угрюмые скалы, поросшие мхом, возносившиеся над побережьем словно крепостные укрепления, глубоко вдавались в море. У их подножия ревел прибой, раз за разом обрушивая вскипающие волны на каменную твердыню.

Наконец Джек Холлинстер остановился, повернулся лицом к морю и, грозя тучам кулаком, принялся ругаться — хрипло, затейливо и витиевато. Надо заметить, что подобная брань была бы более уместна на устах портового грузчика, а не благородного джентльмена. Однако потрясенному его красноречием слушателю не составило труда понять, в чем заключается обида, причиненная Холлинстеру миром. Молодой человек возносил хулу небесам за то, что они не позволили пронзить его клинку черное сердце сэра Бануэя, презренного негодяя, лживого охальника и отъявленного мерзавца!

— Поди теперь заставь этого подлеца из подлецов сойтись со мною в честном поединке, после того как он уже раз отведал моей стали, — закончил он, немного успокоившись. — Но, клянусь именем Господним…

— Ну, Джек, остыл бы ты… — Рэндэл переминался с ноги на ногу, чувствуя себя весьма неловко. Пускай он был ближайшим другом Холлинстера, но и ему становилось не по себе во время приступов черного бешенства, которым был порою подвержен молодой человек. — Сэру Джорджу и так хватит. Уж ты всыпал ему так всыпал, паршивец надолго запомнит. Да и вообще, стоит ли лишать жизни человека всего лишь за…

— Что?! — гневно вскричал Джек. — Стоит ли убивать за подобное деяние? Человека, может быть, и нет, а вот гнусную тварь — обязательно! Да я своими руками вырву черное сердце лжеца еще до того, как взойдет новая луна! Понимаешь ли ты, Рэндэл, что он прилюдно опорочил не кого-нибудь, а Мэри Гарвин? Титулованный негодяй посмел мусолить имя девушки, которую я люблю, над пивной кружкой в таверне!.. И ты полагаешь, я это должен ему спустить? Нет, смерть, и только смерть, может смыть нанесенное оскорбление!

— Да понимаю я, все понимаю, — вздохнул Рэндэл. — Еще бы мне не понимать, после того как я уже две дюжины раз кряду выслушал твою историю! Но знаю я и другое. Не ты ли выплеснул сэру Джорджу в физиономию кружку эля, влепил пощечину, опрокинул на него стол да еще и изловчился пнуть пару-тройку раз? Разве этого мало? Ты пойми, упрямая голова, что у сэра Джорджа большие связи. А кто ты такой? Знаю-знаю, сын отставного морского капитана… известный храбрец… воевал за границей! Мне вообще удивительно, как это сэр Джордж согласился драться с тобой. С его положением в обществе было бы вполне достаточно кликнуть слуг и велеть им надавать тебе тумаков!

— Если бы он посмел так поступить, — скрипнул зубами Холлинстер, и на его скулах заиграли желваки, — я бы достал пистолет и всадил добрую пулю прямо промеж этих маслянистых глазок. Тебя послушать, Дик, так это я еще должен перед ним извиниться. Вечно ты проповедуешь правильный путь, всякие там кротость, воздержание и смирение. Только в тех местах, где я привык жить, больше полагаются на шпагу. Острая сталь и крепкая рука — вот тебе и суд, и закон. Да и кровь у всех мужчин в нашем роду горячая. И сейчас она взывает к отмщению!

Этому так называемому джентльмену прекрасно известно, как я люблю Мэри, что вовсе не помешало ему произносить непристойности о юной леди в моем присутствии! Видел бы ты его блудливую усмешечку, когда он говорил всяческие гнусности прямо мне в лицо! А ты говоришь — простить…

А знаешь, почему он себе позволил подобную выходку? Потому что у него денег — как зерна в амбаре. Уж в чем ты прав, так это в том, что у сэра Джорджа всего полно. И земля, и титулы, и семейные связи, и благородное происхождение. А я — из бедного рода, и все мое достояние — вот тут, в ножнах на поясе. Принадлежи я или Мэри к такому же знатному роду, как Бануэи, он бы никогда не осмелился…

— Как бы не так! — перебил юношу Рэндэл. — Ты хоть раз слышал, чтобы сэр Джордж о ком-нибудь отзывался пристойно? Он вполне заслужил ту дурную славу, которая за ним повсюду тянется. Этот человек подчиняется только своим собственным прихотям, и ничему более!

— Я не допущу, чтобы Мэри стала его очередной прихотью, — снова взвился Джек. — Конечно, в его власти надругаться над ней, подобно тому как он надругался над многими здешними молодыми девицами. Только сперва ему придется прикончить Джека Холлинстера. Знаешь что, Дик… не держи на меня зла, только, пожалуйста, оставь меня пока одного. Я и так не мастер работать языком, а сейчас у меня внутри вообще все кипит… Я тут остыну на ветерке…

Рэндэл помедлил.

— Только, ради всего святого, пообещай мне, что ты не бросишься искать сэра Джорджа…

Джек нетерпеливо отмахнулся:

— Клянусь тебе, что пойду совсем в другую сторону. Сэр Джордж направился домой нянчиться со своей царапиной и заливать горе.

— Джек, будь осторожен. Ты же знаешь, что у него в наших краях полно прихлебателей, а репутация у этих громил… Ты уверен, что хочешь остаться один?

Джек оскалился по-волчьи:

— Не переживай, дружище. Уж если он захочет расквитаться со мной подобным образом, то точно дождется темноты. Не такой он человек, чтобы нападать посреди белого дня!

Дик Рэндэл удалился по направлению к деревне, с сомнением покачивая головой. Джек же широко зашагал по песку, все дальше и дальше углубляясь в девственные просторы пустошей, стараясь уйти подальше от человеческого жилья. Промозглый морской бриз трепал его одежду, пробирая холодом до костей, но юноша упрямо не надевал камзол. Поднявшийся серый туман словно бы окутал мглой его душу, и молодой Холлинстер готов был проклясть и погоду, и здешние места, да и весь человеческий род в придачу.

Его сердце рвалось из постылых родных краев в далекие жаркие страны. Ему было что вспомнить о знойном юге, который он повидал в своих странствиях, но другие образы вставали перед ним: смеющиеся девичьи глаза на прекрасном лице, обрамленном столь милыми его сердцу золотыми локонами. Эти чудесные васильковые очи источали такое тепло и обещание неземного блаженства, перед которыми меркли все радости лунных тропических ночей. Стоило лишь представить себе лицо любимой, и сумрачные пустоши словно бы озарил солнечный свет.

Однако волшебство прекрасного видения было разрушено другим образом. Перед мысленным взором Джека Холлинстера предстало злобное и насмешливое лицо Джорджа Бануэя, с черными безжалостными глазами и язвительно искривленным тонкогубым ртом под узкой щеточкой черных ухоженных усиков. Юноша злобно выругался.

Поток хулы, срывающийся с его уст, оборвал низкий звучный голос, совершенно неожиданно раздавшийся из-за спины.

— Юноша, — сказал незнакомец, — не следует осквернять душу подобными словами. Речи твои шумливы, но бессмысленны.

Джек, схватившись за эфес шпаги, пружинисто развернулся. На большом плоском валуне сидел мужчина, которого он никогда не видел в здешних местах. Дождавшись, пока молодой человек повернется к нему лицом, мужчина поднялся, расправляя широкий черный плащ, висевший у него на руке.