Ханс-Отто Майснер - Дело Зорге

• Название: Дело Зорге
• Автор: Ханс-Отто Майснер
• Издательство: ДЭМ
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: ББК 84. 34 (4Ф) М14

Книга западногерманского автора посвящена жизни и деятельности выдающегося советского разведчика Рихарда Зорге. Х.-О. Майснер служил в германском посольстве в Японии в одно время с Зорге, хорошо знал его. Со страниц романа встает живой образ советского разведчика, со всеми человеческими достоинствами и недостатками.

---

— Теперь все ясно, у нас будет трое сыновей. Разве это не чудесно?

— Трое сыновей!  Рыбы в самом деле это знают точно?

— Ну хотя бы приблизительно. А тебе этого мало, Герберт? Может, ударить в колокол еще раз?  Равенсбург обнял ее за плечи и повлек дальше.

— Пойдем лучше к тому чудесному водопаду, если не возражаешь.

Она, конечно, не возражала. Они пошли по узенькой тропинке, которая вилась через заросли рододендронов высотой с человека.

— Я хотел, Кийоми, поговорить сегодня с тобой о нашем будущем. Мы только что сделали еще один шаг на этом пути.

По тому, как крепко она сжала его руку, он понял, насколько важно для нее продолжение разговора.

— Значит, ваши в Берлине все-таки сделали для тебя исключение?

Он покачал головой.

— Нет, исключения они делают только для себя. Я имел в виду другое. Я решил оставить государственную службу. В экономике открываются лучшие возможности, и мне там будет куда свободней.

Она остановилась, остановился и он.

— Нет, так не пойдет, мой дорогой.Так нельзя поступать ни в коем случае, Герберт. Настанет день, когда ты пожалеешь о сделанном.

— Нет, Кийоми, никогда!

— А я все-таки боюсь! Послушай. Ты дипломат и твой отец был дипломатом. Ты же сам не раз рассказывал о том, что с незапамятных времен во всем твоем роду не было никого, кто бы не находился на службе у государства. А теперь ты хочешь стать первым, кто нарушил эту традицию?

Он уже давно обдумал эти возражения и нашел контраргументы.

— Все было бы так, дорогая, если бы у нас еще сохранялись традиции. Но их больше нет! Взамен все время пытаются создать новую Германию, а старая стала предметом насмешек. Несколько сот лет на государственной службе какого-нибудь рода — это теперь не заслуга, а напротив, чуть ли не вина. Это вызывает подозрение. Государство требует верности и послушания, но само не соблюдает верность и плюет на собственные законы.  Поверь, дорогая, мне на самом деле не составляет труда распрощаться со службой. Скажу больше: я буду просто счастлив, если мне наконец не придется больше делать многое из того, к чему уже давно не лежит душа.

— Будь же до конца откровенным, Герберт, и скажи: ты поступил бы так, если бы не встретил меня?

Он задумался.

— Может быть, тогда я пришел бы к этому решению не сейчас, но все равно рано или поздно я бы уволился. Мне все это надоело.

Она чувствовала, что Равенсбург говорит правду, и знала, что работа больше не доставляет ему радости. Поэтому она не стала разуверять его в правильности принятого решения — ведь оно несло счастье, в том числе и для нее.

Но ведь у Кийоми было не только сердце, отданное Равенсбургу. Она обладала, кроме того, и практической сметкой. Поэтому она тут же подумала о том, что ждет его в будущем с точки зрения материальной.

— Моя семья, Герберт, имеет широкие связи. У нас родственные узы с домом Мицуи. Поэтому будет не так уж трудно найти для тебя место, которым ты был бы доволен. «Мицуи» — самое большое семейное предприятие Японии, если не всего мира. Ты же знаешь, что такое кланы у нас, скоро сам станешь одним из наших и увидишь, как перед тобой откроются все двери.

Тем временем они подошли к водопаду. Но это было не то, чего ожидал Равенсбург. Он думал, что его оглушит грохот низвергающегося потока, а тут слышалось лишь негромкое журчание бесчисленных серебряных струек, стекавших со скал, густо поросших мхом, в пруд с кристально прозрачной водой. Каждая струйка издавала свой собственный звук, а все вместе они были подобны хорошо сыгранному оркестру.

— Он называется «Водопад тысячи белых нитей», — пояснила Кийоми. — Нравится?

— Конечно, нравится. Но, пожалуйста, не старайся разуверить меня в том, что водопад создан нашим господом богом, а не людьми.

Она стояла так близко к нему, что он ощущал нежное тепло, исходившее от ее тела.

— Ты что же, Кийоми, считаешь, что я решил бросить работу и предложил тебе выйти за меня замуж, предварительно не подумав о том, как я прокормлю свою семью? Я об этом побеспокоился, дитя мое. У меня ведь тоже есть кое-какие связи. Я займу место своего старого друга Коппа. Он собирается уйти на покой, как только я войду в курс дела. В роскоши мы жить не будем, но вполне приличное существование я гарантирую.

— Мне, конечно, очень жаль, что ты успел подумать обо всем. Я хотела тоже внести свою лепту.

— А как же трое сыновей, которых ты заказала священным карпам? Разве это не твой вклад?

Ей ничего не оставалось, как признать справедливость слов Герберта.

— И все же продумай еще раз все, что касается твоего друга Коппа. А может быть, это удастся как-то сочетать с тем предложением, которое будет тебе сделано?

— Предложение, которое будет мне сделано. Что ты там затеяла за моей спиной?

Она сбросила его руку со своих плеч и встала прямо перед ним.

— Я сама ничего за твоей спиной не затевала, мой дорогой. Твой орден Хризантемы был для меня такой же неожиданностью, как и для тебя.

— При чем тут орден?

— Ты Японии не знаешь, дорогой. Иначе бы ты знал, что он значит многое. Он же заткнул рты всем тем, кто был против нашей женитьбы. Теперь все мои родственники за нее. И другие люди, которые создали бы нам много серьезнейших затруднений, уже считают, что наша женитьба будет демонстрацией германо-японской дружбы и принесет выгоду для всей страны. Я тебе, правда, никогда не говорила, какое сопротивление приходится преодолевать японской девушке, желающей выйти замуж за европейца. Да и власти, как правило, всегда против.

— Я так примерно и думал, любимая! Поэтому я и не хотел попадать в зависимость от какой-нибудь японской фирмы. Ну а теперь этого сопротивления, как ты говоришь, вроде бы нет?

— Его действительно нет.

— В чем же причина такого неожиданного изменения?

— Причина в его высокочтимом величестве, — сказала она и склонилась в поклоне в сторону, где остался Токио.

— Тэнно… А как он мог заинтересоваться судьбой таких ничтожных существ, как мы?

— Конечно, наша судьба — это прах у ног императора. Но через отношение к нам у Тэнно появилась возможность дать людям понять, что он думает на самом деле о нашем отношении к иностранцам. Император хочет, чтобы с иностранцами нас связывали мирные мосты, а не нагромождались противоречия.

Равенсбург никак не мог понять того, что для Кийоми было просто элементарным.

— Но ведь в таком случае император противопоставит себя официальной пропаганде. Тогда он, значит, против дурацкого шовинистического духа превосходства, который насаждается повсюду.

Кийоми с готовностью кивнула.

— «Сошедший с неба» действительно не согласен с этим опасным духом.

— А что, он не может осуществить свои разумные требования?

— Нет, не может. Священного императора боготворят по всей стране, а в действительности он не настолько всемогущ, как считают люди. Большинство японцев этого не замечают, потому что благородный Тэнно слишком умен, чтобы отдавать приказы, которые все равно будут всячески обходиться. Он с большей охотой доводит до людей свою точку зрения с помощью маленьких жестов, награждая, например, определенных лиц орденами. Таким образом он дает понять, что разделяет желание того или иного человека.

— А что, разве все знали, чего хочу я,  или чего хотим мы оба?

Она улыбнулась с чувством превосходства.

— Теперь — да… Ведь весь мир, естественно, поинтересовался, почему именно ты получил орден. И можешь себе представить, что мой отец и его друзья постарались, чтобы мир узнал это. Поэтому все поддержали нас.

— За исключением властей моей страны, — с горечью заметил Равенсбург.

— Да, это, конечно, очень жаль. Наши друзья рассчитывали, что посол поймет, какая цель преследовалась награждением, и сделает так, что Берлин… — Она не закончила фразу.

Равенсбург пожал плечами.

— На такие тонкости мы не способны. У нас заменяют их принципами. Но пойдем, девочка, сейчас начнется дождь — тучи уже собрались.

Той же дорогой они пошли обратно, но едва успели сделать несколько шагов, как упали первые капли. Равенсбург хотел затащить Кийоми под густые ветви серебристой ели, но она запротестовала.

— Зачем? Я люблю дождь, Герберт. Такой парк начинает по-настоящему жить только тогда, когда влага смачивает растения.

Она была права. Парк Никко в дождь был еще красивее. Ярче засияли окрашенные в красный цвет колонны храмов и фарфоровые плитки, устилающие их крыши.

Пестрые листья выглядели так, словно были покрыты глазурью. От земли, травы и кустарника исходил терпкий аромат. Под ударами тяжелых капель проснулось озеро. Его задремавшая было гладь пришла в движение.

— Скажи-ка, Герберт, а ты говорил и с доктором Зорге относительно своих планов? — внезапно спросила Кийоми. — Я имею в виду, он знает, что ты хочешь бросить работу?