Людмила Петрушевская - Маленькая девочка из «Метрополя»

• Название: Маленькая девочка из «Метрополя»
• Автор: Людмила Петрушевская
• Издательство: Амфора
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006

"Маленькая девочка из «Метрополя»" — не мемуары и не попытка после двадцати лет молчания дать интервью. Это просто эссе или новеллы, написанные по разным поводам. Но так получилось, что история жизни автора прорастает сквозь все описанные события.

А повесть, давшая название сборнику, — это то, с чего обычно начинали классики. Повесть о детстве.

---

В этот раз они позвали меня, затем женщину-японского композитора и, кроме нас, еще и венгерского поэта, швейцарского прозаика и писательницу-лауреата из Англии.

Разговаривали все, собираясь за ужином, по-английски.

И это еще полбеды, но японский композитор Икоэ произносила букву «р» как «ль», а букву «в» как «б», например, нашего менеджера Веру она называла «Беля».

А венгерский поэт Иштван все английские слова выговаривал как польские, с присвистом, «вы понимаете», «ду ю андестенд», он прошепетывал как «чжу ю анчжештенд».

Общая беседа, однако, текла живо под вареную крапиву, цикорий, шпинат и гороховое пюре, мясо давали целыми подносами, вино лилось рекой, водка ручьем, а я выслушивала горячую речь Иштвана, кивала — и на его вопрос «чжу ю анчжештенд» регулярно отвечала «но!» (нет) и «слоули!» (т. е. «медленней»). Все смеялись моим остроумным ответам и болтали дальше.

То есть мало того, что остальные двадцать два часа я проводила в полном одиночестве, сидя у компьютера или над своими акварелями, но и за ужином мне приходилось молчать…

А человек создан для беседы! Он, если не разговаривает, впадает в какое-то странное состояние, тратит бешеные деньги на переговоры с Москвой, беседует с кошками (я их кормила регулярно выдаваемым мне мясом, но они подъедали и тушеную крапиву), и, к примеру, мне доводилось подолгу толковать с лесными клопами, они были огромных размеров и невероятной вонючести, они летали, жужжали и посещали мою комнату, пробираясь как-то через забранные сеткой окна.

Я говорила каждому: «Ну вот здрасьте! Опять? Теперь как я тебя буду выселять?» Клопы замирали под звуки незнакомой речи, я шла на кухню, брала салфетку, ухватывала гиганта и относила его на улицу.

Через десять минут раздавалось знакомое мощное гудение, новый клоп на лету шлепался о плиточный пол спальни своей зеленой спиной и оставался лежать как отдыхающий на пляже, не в силах перевернуться.

Так что на ночь приходилось окна запирать ставнями, но и это не помогало. Клопы жаждали общения, желали послушать мои русские восклицания, хотели, возможно, полежать в чистой салфетке…

Они прорывались, протискивались и сквозь ставни и начинали угрюмо гудеть во тьме.

Надо было начать их метить, у меня были сильные подозрения, что со мной работает небольшая бригада из трех особо продвинутых насекомых.

И среди ночи я зажигала свет, находила на полу броненосного клопа, отдыхающего навзничь, и волоклась на улицу его выпроваживать.

Однажды пришлось вылить принесенную мне перловку, в которой важно утоп клоп. Каша воняла невыразимо.

Кошек насчитывалось пять штыков, это были дикие лесные котята с небольшой матерью, два персонажа были черные, один серый как мама и один немыслимый, просто как пещерный вождь в боевой раскраске: лицо поделено ровно пополам, вдоль носа, и одна сторона темная, пятнистая с черным синяком вокруг глаза, другая светлая в желтую крапушку.

Жуткие черные уши торчали запятыми, как у рыси или у нечистой силы.

Я назвала его Дьяболик.

Котята не понимали русского «кс-кс», маячили в отдалении, когда я приносила им еду, не верили в свое счастье.

Но кошмарный Дьяболик первым понял, что означает мое иностранное слово, и первым начал встречать меня, хотя погладить не дался.

Я тосковала по своей кошке Мусе и хотела хоть кого-нибудь взять на руки. Получалось только с клопами.

Утрами я учила сложный ляплянтский язык, купила несколько журналов и пыталась понять тексты без словаря.

Так я в свое время начала безнадежно читать по-французски Сименона, закончив университет с пятеркой по этому предмету и умея только начать и тут же прихлопнуть любой разговор («добрый день, пожалуйста, спасибо, до свидания»).

На какой-то раз (говорят, на двенадцатый точно), встретив незнакомое слово, человек уже догадывается, что оно может означать.

У Сименона словарь, как известно, составляет 300 единиц.

Таким способом я в свое время одолела и славянские языки, а затем и итальянский (то есть читать я на них могу, остальное по мере погружения в подлинную языковую среду).

На ночь я читала американский журнал «Нью-Йоркер», опять-таки без словаря. Это мой метод, обычный метод ленивого человека.

Но, понимая журнальные тексты, я совершенно не врубалась, о чем идет речь в общих вечерних беседах, однако говорить-то надо!

В результате моя подружка японка меня по ходу дела учила простым вещам: когда ты кого-то приглашаешь к себе, надо говорить «кам!». А то я ее зову к себе в мастерскую, говорю «иди!», а она поворачивается и уходит. Оказывается, я ей говорила «гоу», то есть уходи.

И каждый раз, когда я произносила свое «гоу» и тут же «кам», мы хохотали. Это был мой первый урок бытового английского.

Статьи-то я читала и по археологии, и по проблемам эмиграции, но «гоу» и «кам» мне там не встречались…

Однажды я вырвалась из нашего монастыря на волю, поехала навещать старинный городишко по соседству, километров за сто. Прежде чем осматривать город, я стала искать гостиничное агентство, проплутала два часа, а это самое худшее в новом месте: совершать прогулки из бытовых побуждений безо всякой свободы души…

Знаменитейший город мира поворачивался ко мне какими-то офисами, запертыми дверями, длинными поездками безо всякого результата. Я не видела ни дворцов, ни старинных улиц. Ноги гудели.

День погас, я была без крыши над головой, агентство так и не нашлось, и только тут я вспомнила, что в похожих обстоятельствах, находясь без гостиницы в Амстердаме, мы обнаружили жилбюро на вокзале!

Так что только вечером оно и явилось мне именно на неосвещенном, мрачном вокзале, причем запертое на ключ.

Я заняла очередь и познакомилась с беженкой из Колумбии с тремя детьми (там жуткий террор наркомафии!) и, попутно, с тремя страшного вида мужчинами, которые уже поговорили с колумбийкой, предложили ей квартиру за бешеную цену и теперь стояли на глазах у очереди и бренчали ключами, но мне они отказали, не хотели пускать человека на одну ночь.

Наконец, когда я попала в агентство, у нас состоялся разговор на местном языке. Агент, тщедушный, как серийный убийца из старого фильма «М», открыл дверь агентства своим ключом, выпустил обслуженного клиента, оглянулся по-шпионски, впустил меня и сел за бронированное стекло.

Обстановка была тревожная: тьма, ключи, чего-то все боялись тут. Я попросила номер на одного человека, с душем.

Дядя покопался, помычал, глядя в свою тетрадь, и сказал:

— Есть. Вы хотите рядом с кладбищем?

Я вспомнила троих частников с ключами и радостно кивнула.

Он значительно добавил:

— Улица Кап дом тринадцать!

Я опять кивнула. Чего бояться-то? Ну и тринадцать, подумаешь. Попросила отметить на моей карте эту улицу Кап.

— А как туда доехать?

Он, понизив голос, отвечал:

— Автобус номер тринадцать!

О-па! Кладбище и два раза цифра тринадцать. Хорошо же.

Теперь я со свободной, легкой душой бродила по темному городу, чудный городишко времен гуннов и скифов — когда народ майя строил свои пирамиды, когда мы молились пню, ляплянтцы уже имели мощеные тротуары, живописцев и водопровод.

Одно мне не понравилось — в древнем замке великого герцога, куда я добиралась по кирпичным мостовым вверх и вверх, там на стенах висели типовые как бы квадраты Малевича, но не черные, а такие голубенькие или желтые, размером с фасад табачного киоска. Один был светлосерый.

Крашенные, однако, ровно. С малярной точки зрения не подкопаешься.

Это называлось коллекцией современного искусства 50—70-х гг. Я плюнула и ушла.

Уже давно пала ночь. Редкие огоньки горели в домах. Я вспомнила тревожную обстановку на вокзале и струсила. Где он, автобус № 13? Таксистов я тоже боялась, и не напрасно, я много о чем прочла в ляплянтских журналах, посвященных убийствам, свадьбам и разводам.

Подойдя к фонарю, я стала искать на карте дорогу к улице Кап. Мой агент поставил там кружочек, хорошо что не крест.

Я тщательно выбирала маршрут по карте, минуя зеленые пятна насаждений. Мало ли что они означают! Может, это вообще район кладбищ! Чего там рыскать ночью. На улице Кап мне и так оно обещано.

Короче, когда я нашла свою темную улицу Кап, там вообще не было номера 13!

Был номер 11 (с надписью «Отель Великий Герцог»), и затем, через какой-то мрачный склад или гараж, шла веселая циферка «5», не туда иду? Вернулась.

Перед номером 11 было «9». Подошла опять к пятерке, и за ней выскочило мне «25»! Мистика.

Возвратилась к номеру 11, уже по-настоящему испугавшись. Во-первых, где тут родное кладбище, обещанное агентом? Вообще, глядишь, останусь ночевать у этого склада.

Пошла к фонарю, заглянула в карту. Еще чего! Улиц Кап две штуки!