Стивен Кинг - Корабль, сокрытый в земле

• Название: Корабль, сокрытый в земле
• Автор: Стивен Кинг
• Жанр: Научная Фантастика

Хронического алкоголика и талантливого писателя Гарденера посещает предчувствие. Он, уверенный в том, что его любимая женщина, Роберта Андерсон, в опасности, отправляется в городок Хэвен. Он выясняет, что Андерсон обнаружила на своем земельном участке некий металлический предмет, погребенный глубоко под землей. Но стоит ли извлекать его оттуда, где он пролежал не одно столетие? Гарденер осознает — если раскопки не остановятся, то под угрозу становится не только жизнь Роберты, но и существование Хэвена, а то и всей Земли...

---

Бобби Андерсон запнулась за восьмисантиметровый кусок металла, выступающий из земли.

Джим Гарденер запнулся за Рона Каммингса. Предметы разные, результат один и тот же. За недостатком гвоздей.

В то же самое время, когда Андерсон и Питер наконец-то возвращались домой после своего незабываемого похода к ветеринару, всего в двухстах десяти милях от них объявился Рон. Каммингс предложил спуститься в гостиничный бар и заказать выпивку.

— Или, — как остроумно продолжал Рон, — мы можем просто удрать с предварительной части и напиться.

Если бы он предложил это более деликатно, с Гардом было бы все в порядке. Как бы то ни было, Гард оказался в баре с Роном К., поглощая порцию за порцией и рассказывая самому себе нечто вроде того, как легко он может отказаться от выпивки, если действительно захочет.

Рон К, был хорошим серьезным поэтом, который жил на деньги, практически падающие у него из задницы… по крайней мере, он частенько так говорил. Я сам себе Медичи, мог сказать он. Он принадлежал к семье текстильных фабрикантов, занимающейся этим достойнейшим делом не менее девяти веков и владеющих южным районом Нью-Хэмпшира почти целиком. Семья считала Рона ненормальным, но так кате Рон был вторым сыном в семье, а первый сын не был ненормальным (то есть был вполне заинтересован в дальнейшем росте производства текстиля), родственники предоставили Рону возможность делать то, что он хочет; например, писать стихи и читать стихи, и пить почти безостановочно. Рон был худощавым молодым парнем с внешностью кинозвезды. Гарденер никогда не видел, чтобы тот ел что-нибудь, кроме соленых орехов и сухого печенья. К его чести надо отметить, что он и представления не имел об алкогольной проблеме Гарденера… и, например, о том, что он однажды под пьяную руку чуть не убил свою жену.

— Идет, — согласился Гарденер. — Не откажусь. Приступим. Пропустив несколько рюмок в баре гостиницы, Рону решил, что двое таких отличных ребят, как он и Гард, могли бы отправиться куда-нибудь, где обстановка повеселее, чем здесь. — Полагаю, душа требует чего-нибудь… — сказал Рон. — Правда не уверен, но…

— Бог не жалует трусов, — закончил за него Гард. Рон опрокинул рюмку, хлопнул его по плечу и спросил счет. Просмотрев его, расплатился, добавив солидные чаевые. — Танцуйте, барышня! — И они вышли.

Тусклое вечернее солнце ударило Гарденеру в глаза, и он внезапно понял, что эта затея добром не кончится.

— Слушай, Рон, пробормотал он. — Думаю, может быть, я лучше…

Каммингс обнял Гарда за плечи; румянец выступил на его неизменно бледных щеках, сонные голубые глаза возбужденно блестели (Гард отметил, что теперь Каммингс выглядит почти как Тод из Тод Холла после покупки машины); он прошептал: "Джим, не бросай меня сейчас. Перед нами лежит весь Бостон, такой неизведанный и заманчивый, сияющий, как эякуляция первых юношеских желаний, грез…"

Гард просто захлебнулся от смеха.

— Почти по Гарденеру в стиле Гарденера — мы все приходим в этот мир, чтобы познать неведомое и испытать любовь, — сказал Рон.

— Бог не жалует трусов, — отозвался Гард. — Возьми такси, Ронни.

Он вскинул глаза: в небе, прямо над ним, большая черная воронка, надвигающаяся как раз на него; того гляди, втянет его внутрь и унесет. Хотя, конечно, не в страну Оз.

Такси затормозило. Водитель спросил, куда им надо ехать.

— В страну Оз, пробормотал Гарденер. Рон пояснил.

— Он имеет в виду местечко, где можно выпить и развлечься. Можешь что-нибудь предложить?

— Конечно, — ответил шофер.

Гарденер обнял Рона за плечи и прокричал:

— Эх, гулять, так гулять, чтоб чертям было тошно!

— Выпьем за это, — поддержал Рон.

2

На следующее утро Гарденер, проснувшись, обнаружил себя в ванне с холодной водой. На нем был выходной костюм — тот самый, который он опрометчиво надел вчера, отправляясь с Роном Каммингсом на поиски приключений, — теперь он прилип к Гарду, как вторая кожа. Он осмотрел свои руки: пальцы белые и вялые, как заснувшая рыба. Он пролежал в ванне довольно долго. Должно быть, когда он туда забрался, вода была горячей. Впрочем, он не помнит.

Он открыл сток. На туалетном столике стояла бутылка бурбона; полупустая бутылка, заляпанная каким-то жиром. Гарденер взял ее в руки; судя по запаху, это жир жареного цыпленка. Его больше интересовал аромат, исходящий из самой бутылки. Не делай этого, пронеслось в голове, однако он припал ртом к горлышку, даже не останавливаясь на этой мысли. Сознание померкло.

Когда Гарденер снова опомнился, он стоял посреди спальни, держа в руке телефонную трубку и догадываясь, что он только что набрал номер телефона. Чей? Он терялся в догадках, пока Каммингс не снял трубку. Судя по голосу, Каммингс раскис куда больше него. Если это, конечно, возможно.

— Что мы там вытворяли? — Гарденер услышал свой голос. Так бывает всегда, когда этот проклятый ураган подхватывает его; даже если сознание не покидает его, все окружающее воспринимается им как-то со стороны, он бывает, что ли, чуть не в себе. Ему все время кажется, что он плавает в своей собственной голове, как надувная игрушка в тазу с водой. Что-то вроде раздвоения личности. — Сколько глупостей мы выкинули?

— Глупостей? — повторил Каммингс и замолчал. Гарденер предположил, что он думает. Хотелось бы надеяться… А может быть, он просто потрясен содеянным. Гарденер почти окоченел.

— Да ничего такого, — вымолвил наконец Каммингс, и Гарденер вздохнул с облегчением. — Вот только с моей головой что-то неладно, просто на части раскалывается. Иисусе!

— Ты уверен? Ничего? Совсем ничего? Ему вспомнилась Нора.

"Застрелили вашу жену, а?" — прозвучал в его сознании чей-то голос — голос комического героя. Ну и дельце.

— Ну-у… — протянул Каммингс и замолчал. Гарденер стиснул трубку.

— Что ну? — Какой же яркий свет в комнате, так и режет глаза. Почти как вчера, когда они выходили из бара.

Что-то ты сделал. У тебя начался очередной запой, и ты сделал очередную глупость. Или безумство. Или преступление. Ты ведь собирался держать себя в руках, побороть это наваждение? А что, ты действительно думал, что сможешь?

Какие-то обрывки из старых кинолент навязчиво крутились у него в памяти.

Злобный эль Команданте: Завтра, после захода солнца, вы, сеньор, будете мертвы. Вы видите солнце в последний раз!

Храбрый американец: Ну что ж, но ведь ты-то останешься лысым всю свою оставшуюся жизнь.

— Что же я сделал? — спросил он Рона.

— Ты пустился в спор с какими-то ребятами в баре, — хихикнул Каммингс. О! Господи, когда они покатывались со смеху, ты обиделся, представь себе. Ты ведь помнишь этот бар и тех ребят, правда, Джим?

Он сказал, что не помнит. Если напрячься, вспоминается местечко братьев Смит. Солнце как раз опускалось в красную мглу; это было в конце июня, в… Когда? В восемь-тридцать? Четверть девятого? Где-то часов через пять с того момента, когда они с Роном пустились во все тяжкие. Он мог вспомнить томительное мычание какой-то популярной группы… Теперь вспоминается яростный спор об Уоллесе Стивенсе с Каммингсом, перекрикивание шума в зале дансинга, упоминание о чем-то, касающемся Джона Фогерти. Это был последний пласт памяти, до которого Гарденеру удалось докопаться.

— Ну, ты помнишь: забегаловка с плакатом "Валон Дженнингс — в президенты" во всю стену, — уточнил Каммингс. — Мы перехватили там пинту-другую.

— Не помню, — растерянно отозвался Гарденер.

— Ну, ты же там вовлек в спор пару ребятишек. Слово за слово, и обстановка накалилась. Короче, завязалась драка.

— Так я ввязался в драку? — уныло поинтересовался Гард.

— Ты, ты, — жизнерадостно подтвердил Каммингс. — И поэтому-то нас и вышвырнули за дверь. Я думаю, мы дешево отделались, по правде говоря. Ты солидно разозлил их, Джим.

— Это касалось Сибрука или Чернобыля?

— Черт, да ты все помнишь!

— Помнил бы, так не спрашивал бы у тебя.

— Вообще-то говоря, ты затронул обе темы. — Каммингс колебался. — Ты в порядке, Гард? Что-то ты пал духом.

В самом деле? Между нами говоря, Рон, я попал в ураган. Меня все крутит и вертит, и нет ни конца ни края.

— Все хорошо.

— Вот и славно. Кое-кто надеется, что ты помнишь, кому ты стольким обязан…

— Тебе, например?

— И никому другому. Знаешь, парень, я плюхнулся на тротуар, как кит на отмель; не вижу свою задницу в зеркале, но, должно быть, зрелище что надо. Я думаю, не хуже полотна Малевича. Но ты хотел вернуться и обсудить то, как дети в окрестностях Чернобыля умирают от лейкемии пяти лет от роду. Ты хотел рассказать, как некоторые ребята готовы разнести весь Арканзас, как они пикетируют атомные электростанции. А тех, кто просмотрел неполадки в реакторе, их надо сжечь заживо, как ты выразился. Ставлю в заклад мой Ролекс, что они были взбешены. Только пообещав тебе, что мы еще вернемся и оторвем им головы, я смог усадить тебя в такси. Заманив тебя в номер, я наполнил ванну. Ты сказал, что все в порядке. Судя по всему, ты собирался принять ванну, а затем позвонить своему приятелю… Бобби, кажется.