Р. Скотт Бэккер - Слуги Темного Властелина

• Название: Слуги Темного Властелина
• Автор: Р. Скотт Бэккер
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-12289-3

Две тысячи лет прошло с тех пор, как явившийся в мир темный He-бог едва не поверг его в прах. Миновали века, древние ужасы давно позабыты – и только адепты Завета зорко всматриваются в приметы времени, опасаясь возвращения бессмертных слуг Темного Властелина. А в мире действительно происходят события, о причинах которых стоит задуматься. Новый шрайя, церковный глава, созывает, к примеру, всех правоверных на Священную войну против язычников...

---

Но как действовать дальше?

Ничто не вводит в заблуждение вернее правды.

– Каждого человека, с которым я встречаюсь, – сказал наконец Келлхус, – я понимаю лучше, чем он сам понимает себя.

Испуганный взгляд – страхи Найюра подтвердились.

– Но как такое возможно?

– Потому что меня так воспитывали. Потому что меня так учили. Потому что я один из Обученных. Я – дунианин.

Их кони перешли вброд мелкий ручей и начали подниматься на противоположный берег. Найюр наклонился вбок и сплюнул в воду.

– Еще один ответ, который на самом деле ответом не является! – бросил он.

Можно ли сказать ему правду? Нет, разумеется, не всю. Келлхус начал, делая вид, что колеблется:

– Все вы – ты, твои сородичи, твои жены, твои дети, даже твои враги из-за гор, – не можете видеть истинного источника своих мыслей и поступков. Люди либо предполагают, что они сами являются их источником, либо думают, что их источник лежит где-то за пределами мира – некоторые называют это То, Что Вовне. Но того, что реально было прежде вас, что действительно определяет ваши мысли и поступки, вы либо вообще не замечаете, либо приписываете это демонам и богам.

Каменный взгляд и стиснутые зубы – неприятные воспоминания… «Мой отец уже говорил ему это».

– То, что было прежде, определяет то, что происходит после, – продолжал Келлхус. – Для дуниан нет более важного принципа.

– А что же было прежде? – спросил Найюр, пытаясь изобразить насмешливую улыбку.

– Для людей? История. Язык. Страсти. Обычаи. Все эти вещи определяют то, что люди говорят, думают и делают. Это и есть скрытые нити, которые управляют всеми людьми, точно марионетками.

Частое дыхание. Лицо, омраченное неприятными догадками.

– А если нити становятся видимыми…

– То их можно перехватить.

Само по себе это признание ничем не грозило: все люди более или менее стремятся управлять себе подобными. Оно может оказаться угрожающим, только если знать о его способностях.

«Если бы он знал, насколько глубоко я способен видеть…»

Как ужаснулись бы они, эти рожденные в миру люди, если бы увидели себя глазами дунианина! Заблуждения и глупости. Разнообразные уродства.

Келлхус не видел лиц – он видел сорок четыре мышцы, прикрепленные к костям, и тысячи многозначительных изменений, которые могут с ними происходить, – вторые уста, не менее красноречивые, чем первые, и куда более правдивые. Он не слышал человеческих слов – он слышал вой сидящего внутри зверя, хныканье отшлепанного ребенка, хор предшествующих поколений. Он не видел людей – он видел примеры и следствия, обманутые порождения отцов, племен и цивилизаций.

Он не видел того, что будет потом. Он видел то, что было прежде.

Они проехали сквозь заросли молодых деревьев на том берегу ручья, уворачиваясь от веток, опушенных первой весенней зеленью.

– Это безумие, – сказал Найюр. – Я тебе не верю…

Келлхус ничего не сказал, направляя коня в просветы между стволами и раскачивающимися ветвями. Он знал пути мыслей скюльвенда, он знал, где следует вмешаться, – и он непременно вмешается, если сумеет забыть о своем гневе.

– Если все люди не ведают источника своих мыслей… – сказал Найюр.

Их кони, торопясь выбраться из кустов, перешли в галоп и в несколько скачков снова очутились на открытой, бескрайней равнине.

– Тогда, значит, все люди обманываются.

Келлхус поймал его взгляд – этот момент был важен.

– Они действуют по причинам, которые зависят не от них.

«Увидит ли он?»

– Как рабы… – начал Найюр, ошеломленно хмурясь. И тут он вспомнил, с кем имеет дело. – Но ведь ты говоришь это только затем, чтобы оправдать себя! Для чего порабощать тех, кто и так в рабстве, а, дунианин?

– Раз уж то, что было прежде, остается сокрытым, раз уж люди все равно обманываются, какая им разница?

– Потому что это обман! Бабьи уловки. Поругание чести!

– А ты что же, никогда не обманывал своих врагов на поле битвы? Ты никогда никого не обращал в рабство?

Найюр сплюнул.

– Мои противники. Мои враги. Они бы сделали со мной то же самое, если бы могли. Это договор, который заключают все воины, и договор этот почетен. А то, что делаешь ты, дунианин, превращает всех людей в твоих врагов.

Какая проницательность!

– В самом деле? А может быть, в моих детей? Какой отец не правит в своем якше?

Поначалу Келлхус опасался, что выразился чересчур туманно, но Найюр сказал:

– Значит, мы для вас все равно что дети?

– Разве мой отец не воспользовался тобой как орудием?

– Отвечай на вопрос!

– Дети ли вы для нас? Да, конечно. Иначе разве мой отец мог бы воспользоваться тобой так легко?

– Обман! Обман!

– Тогда отчего ты меня так боишься, скюльвенд?

– Довольно!

– Ты был слабым ребенком, верно? Ты часто плакал. Ты съеживался каждый раз, как твой отец поднимал руку… Скажи мне, скюльвенд, откуда я это знаю?

– Потому, что все дети такие!

– Ты ценишь Анисси больше других своих жен не потому, что она красивее остальных, но потому, что она выносит твои муки и все равно любит тебя. Потому что только она…

– Это она тебе сказала! Эта шлюха рассказала тебе все!

– Ты жаждешь запретного сношения…

– Я сказал – довольно!!!

На протяжении тысяч лет дуниан обучали использовать все свои чувства до предела, делать явным то, что было прежде. В их присутствии нет места тайнам. Нет места лжи.

Сколько слабостей духа терзают этого скюльвенда? Сколько проступков совершил он душой и телом? И все такие, о которых и подумать-то противно, не то что высказать вслух. Все скованные гневом и бесконечными угрызениями совести, скрытые даже от самого себя.

Если Найюр урс Скиоата подозревает Келлхуса, то тогда Келлхус отплатит ему за подозрительность полной мерой. Правдой. Отвратительной правдой. И либо скюльвенд постарается сохранить свой самообман, отказавшись от подозрений, решив, что Келлхус – обычный шарлатан и бояться его нечего, либо он примет правду и поделится с сыном Моэнгхуса тем, о чем и думать-то противно. В любом случае это пойдет на пользу миссии Келлхуса. В любом случае в конце концов Найюр начнет ему доверять, будь то доверие пренебрежительное или любовное.

Скюльвенд растерянно пялился на него расширенными от изумления и ужаса глазами. Келлхус увидел это лицо насквозь, увидел выражение лица, тембр голоса и слова, которые успокоят его, вернут ему его обычную непроницаемость или, наоборот, лишат его последних остатков самообладания.

– Что, неужели все закаленные воины таковы? Неужели все они шарахаются от истины?

Однако что-то пошло вразлад. Неизвестно отчего слово «истина» лишило страсть Найюра прежней силы, и он сделался сонно спокоен, точно жеребенок во время кровопускания.

– Истина? Тебе достаточно произнести что-то, дунианин, чтобы это стало ложью. Ты говоришь не так, как другие люди.

«Снова это его знание…» Но еще не поздно.

– И как же говорят другие люди?

– Слова, которые произносят люди, не… не принадлежат им. Люди не следуют путями их создания.

«Покажи ему глупость. Он увидит».

– Почва, на которой люди говорят, не имеет путей, скюльвенд… Как степь.

Келлхус тут же понял свою ошибку. В глазах его спутника полыхнула ярость, и причина ее была несомненна.

– Степь не имеет дорог, – прохрипел Найюр, – так, дунианин?

«Ты тоже выбрал этот путь, отец?»

Вопрос был излишним. Моэнгхус использовал степь, центральный образ скюльвендской картины мира, в качестве основной метафоры. Противопоставив степь, лишенную дорог, наезженным путям скюльвендских обычаев, он сумел направить Найюра к совершению действий, которые в противном случае были бы для него немыслимы. Чтобы сохранять верность степи, следует отринуть обычаи и традиции. А в отсутствие традиционных запретов любое действие, даже убийство собственного отца, становится допустимым.

Простая и эффективная уловка. Но она оказалась чересчур несложной, и в отсутствие Моэнгхуса расшифровать ее оказалось слишком просто. А это позволило Найюру узнать о дунианах излишне много.

– Снова смерч! – вскричал Найюр. «Он безумен».

– Все это! – орал он. – Каждое слово – бич!

На его лице Келлхус видел одно только буйство и безумие. В глазах сверкала месть.

«До края степи. Он мне нужен только затем, чтобы пересечь земли скюльвендов, ни за чем больше. Если он не сдастся к тому времени, как мы доберемся до гор, я его убью».

Вечером они нарвали сухой травы и связали ее в снопики. Когда небольшая скирда была готова, Найюр подпалил ее. Они сели вплотную к костерку, молча жуя свои припасы.

– Как ты думаешь, зачем Моэнгхус тебя призвал? – спросил Найюр, ошеломленный тем, как странно звучит это имя, произнесенное вслух. «Моэнгхус…»

Дунианин жевал. Лица его было не видно за золотыми складками огня.

– Не знаю.