Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь королевских мушкетеров

• Название: Повседневная жизнь королевских мушкетеров
• Автор: Екатерина Глаголева
• Жанр: История

Людовик XIII отбирал их среди самых храбрых и проверенных воинов; при Людовике XIV один вид голубых плащей с серебряными крестами наводил ужас на врага. На протяжении двух столетий роты королевских мушкетеров были гордостью французских королей и одним из национальных символов Франции. Но их жизнь состояла не только из сражений. Они делали карьеру, решали финансовые проблемы, дрались на дуэлях, лечились от ран, развлекались, влюблялись, обзаводились семьей… Автор ведет свой увлекательный рассказ о буднях королевских мушкетеров на широком фоне общественно-политической жизни Франции в XVII-XVIII веках.

---

Помимо завоеваний на континенте, в XVII-XVIII веках Франция создавала свою колониальную империю: сфера ее интересов отныне простиралась далеко за океан. Освоение новых земель, которым поначалу занимались искатели приключений и лучшей жизни, стало направлением государственной политики. В 1604 году французские крестьяне из Бретани, Нормандии и Пуату основали Акадию (ныне это Новая Шотландия в Канаде), в 1608 году Самюэль Шамплен заложил в устье реки Святого Лаврентия крепость Квебек (Новая Франция). При кардинале Ришелье, поощрявшем деятельность торговых компаний, французы основали поселение на северо-восточном побережье Южной Америки (Гвиана), в 1627 году заняли часть острова Сент-Кристофер, а в 1635 году – Мартинику, Гваделупу и Доминику. Из Ла-Рошели корабли отплывали в Новую Францию и Акадию, из Нанта большинство судов направлялось на Антильские острова (деловому человеку там было нетрудно разбогатеть). Не осталась без внимания и Африка: в 1638 году в устье реки Сенегал появилось поселение Сен-Луи, в 1642 году французы построили Форт-Дофин на южной оконечности острова Мадагаскар и высадились на острове Бурбон (Реюньон) в Индийском океане. Жан-Батист Кольбер, министр финансов Людовика XIV, способствовал активному проникновению французов на полуостров Индостан, где были созданы торговые фактории (Сурат в 1668-м, Масулипатам в 1669-м, Чандернагор в 1673 году); в 1674 году французская Ост-Индская компания основала форт-факторию Пондишери – центр французской экспансии в Индии. А в 1682 году исследователь Робер Кавалье де Ла Саль открыл земли на берегу Мексиканского залива и назвал их Луизианой в честь короля Людовика XIV. Войны, которые Франция вела в Европе, нанесли удар именно по ее колониальной политике: в результате войны за Испанское наследство (1701 – 1713) Людовик сохранил за своим внуком Испанию, однако отдал Англии часть Канады (Акадию, Новую Шотландию, остров Ньюфаундленд) и остров Сент-Кристофер; Франция также лишилась факторий в Сурате и Масулипатаме. А неудачная Семилетняя война (1756-1763) привела к тому, что Франция утратила большую часть своих заморских владений в Индии, Канаде и Вест-Индии, лишившись Луизианы и почти всего Сенегала.

В ходе всех этих войн, имевших в целом династический характер и не приносивших народу никакой сиюминутной выгоды, оборачиваясь для него чередой трагедий и бедствий, во Франции, несмотря ни на что, возникло еще одно важное явление: зарождение национального чувства.

В Средние века вассал протягивал своему сюзерену сложенные руки, признавая тем самым его главенство над собой и принося ему клятву в покорности. Этой клятве, впрочем, он мог изменить, найдя себе другого господина. Национальные причины были тут ни при чем; во время Столетней войны четыре гасконских графа во главе с графом Арманьяком отказались поддерживать английского короля (своего сюзерена, поскольку тот носил титул герцога Аквитанского) и сделали выбор в пользу французского монарха, хотя французами себя не считали. В 1627 году мятежные гугеноты Ла-Рошели обратились за защитой к Лондону Только сила принудила их признать над собой главенство французского короля – одной с ними крови, но другой веры. «Я думаю, что лучше иметь господином короля, который сумел взять Ла-Рошель, чем короля, который не сумел ее защитить», – сказал Гитон, мэр капитулировавшей крепости. Во время волнений Фронды (1648-1653) юному королю пришлось бежать из Парижа, а принц Конде, сам претендовавший на трон, заключил союз с испанским королем Филиппом IV – тем самым, войска которого менее десяти лет тому назад разбил при Рокруа. Маршал Тюренн влюбился в сестру Конде герцогиню де Лонгвиль и по этой причине тоже вступил в сговор с испанцами и даже стал главнокомандующим испанскими войсками. К счастью для Франции, герцогиня его разлюбила и Тюренн решил принять сторону французского короля.

Личная преданность человеку, а не стране, превалирование личных интересов над национальными (например, бретонцы соглашались сражаться с англичанами, но отказывались идти против австрийцев) были чреваты самыми тяжелыми и плохо предсказуемыми последствиями. Великий политик Ришелье не мог этого не понимать; именно в его речах и докладных записках королю впервые появилось понятие «отечество». Людовик XIV, вознамерившийся единолично править страной, пошел еще дальше, пытаясь приобщить свой народ к своим великим замыслам. Во время последней затеянной им войны во всех приходах королевства священники зачитали с кафедр обращение короля к народу от 12 июня 1709 года: «Хотя я отношусь к моим народам с не меньшей нежностью, чем к собственным детям; хотя я разделяю все невзгоды, которые война несет моим верным подданным, и показал всей Европе, что искренне желаю доставить им радости мира, я убежден, что они сами воспротивились бы условиям, равно противоречащим как справедливости, так и чести имени француза».

Людовик XV, не отличавшийся воинственным характером, предпочитал спокойно править своим королевством, а не расширять его границы. После блестящих побед французского оружия он подписал в 1748 году мирный договор… вернув Австрии завоеванные Южные Нидерланды. По его словам, он поступил «как король, а не как торгаш». Этот широкий жест приветствовали в Европе, но дома «глупый мир» приняли в штыки. После этого французы простили Людовику XIV непомерные налоги, бессчетных внебрачных детей и роскошь Версаля, поскольку он утверждал на поле битвы национальные интересы. По мнению историков, именно в 1748 году во Франции зародилось «общественное мнение» – мнение французской нации.

И все же война по-прежнему оставалась делом короля и армии, а не народа. «Нет другого народа в мире, столь мало способного к войне, как наш», – с горечью отмечал Ришелье. Доля иноземных наемников в войсках составляла в среднем 15-20 процентов. Во времена Людовика XIV 12,6 процента генерал-лейтенантов и 13,8 процента маршалов Франции были иностранцами. Некоторые войска, например кавалерийские корпуса венгерских или хорватских гусар, набирали из иностранцев-дезертиров. Их задачей были преследование беглецов, разведка и связь. Французских крестьян загоняли в армию палкой и заставляли служить под угрозой смерти или каторги. В XVIII веке только треть солдат была из горожан, да и то в основном бывших крестьян, не нашедших себе в городе работы. В армию вербовались должники и преступники, стремившиеся избежать наказания; добровольцы часто покидали ее ряды до истечения шестилетнего срока службы, купив себе замену. Эта недисциплинированная и порой плохо обученная масса была слишком ненадежна, чтобы использовать ее как орудие для осуществления честолюбивых замыслов. Для этой цели требовались верные, бесстрашные и умелые люди, которые сделали бы войну своим ремеслом, а защиту короля и его интересов – священным долгом. Такой элитой стали дворянские роты, образовывавшие военную свиту французских королей, в число которых входили и королевские мушкетеры.

Дворяне и духовенство вместе взятые составляли всего два процента населения Франции. Дворяне были привилегированным сословием: не платили почти никаких налогов, имели исключительное право занимать высшие должности в армии и при дворе, жили доходами со своих поместий (дворянам принадлежала четверть французских земель), взимая с крестьян оброк деньгами или натурой. Но и само дворянское сословие не было однородным: богатые и влиятельные вельможи вели разорительную и праздную жизнь при дворе, наслаждаясь всеми ее благами; министры, председатели провинциальных парламентов, интенданты использовали свое положение в целях личного обогащения (хотя над ними и висел дамоклов меч королевского гнева и опалы); а мелкопоместные дворяне в провинциях цеплялись за свои привилегии, выколачивая последние деньги из крестьян или возглавляя их мятежи, чтобы улучшить с их помощью свое существование.

Дворянин не имел права заниматься физическим трудом, не уронив своего достоинства; ремесла и торговля были для него под запретом (Ришелье тщетно пытался переломить эту ситуацию). Чиновничьи должности, как правило, были продажными и стоили немалых денег, поэтому дворянину, не чувствующему в себе призвания к роли помещика (или не имеющему возможности ее исполнять), оставался выбор: посвятить себя Церкви или служить в армии.

Армейские чины тоже продавались за деньги; тем не менее в эпоху постоянных войн армия была тем общественным стартом, где можно было сделать карьеру без «стартового капитала», проявив свои незаурядные качества. Но такими качествами должны были быть личное мужество, сила, выносливость, честолюбие и самоотверженность, то есть все те свойства, которыми наделяла своих детей Гасконь, бывшая на протяжении веков кузницей кадров для французской армии.

Гасконь находилась во Франции на особом положении. С VII по XII век это была отдельная страна с автономным правительством в лице графов, а затем маркизов и наследных герцогов, со своими обычаями, верованиями и народом. За эти пять веков Гасконь выковала свою индивидуальность, которая несмотря ни на что сохранилась и позже, когда она сделалась частью княжества Аквитанского, что привело ее к раздробленности и упадку. Гасконцы были потомками иберийских племен, а не галлов и франков, как остальные французы; укрываясь за стеной Пиренеев, о которую раз за разом разбивались волны завоевателей-германцев, они сохраняли свою самобытность, поддерживали чистоту своей расы и шли своим путем. Ловко сочетая дипломатию и стойкость, они сформировали свой особый характер.