Людмила Петрушевская - Богиня парка (сборник)

• Название: Богиня парка (сборник)
• Автор: Людмила Петрушевская
• Жанр: Современная проза

Перед вами сборник новых рассказов и повестей Л. Петрушевской "Богиня Парка". И, как обычно у этого автора, книга состоит в основном из историй о пропавшей, неосуществленной любви — по сути, это новеллы. Л. Петрушевская неоднократно говорила, кстати, что шок есть свойство новеллы как жанра. Однако в книге имеются и смешные, трогательные (в духе О. Генри) и даже мистические рассказы. Сборник завершается повестью-триллером об отравителях, "Конфеты с ликером": совершенно новый жанр для Л. Петрушевской.

---

Правда, она довольно скоро начала покрикивать на него, делать справедливые замечания относительно своей загруженности в институте и т. д. и что все в конечном счете сваливается на нее, только на нее: так что бедный больной стал тихо, по телефону, разузнавать насчет дома инвалидов и лежал задумавшись, а с женой переговаривался все время, и с детьми, и что они там говорили, Грозная не слышала, но телефон вечерами бывал все время занят, что волновало и сердило родителей.

Какие-то, видимо, вынашивались планы помимо их воли, как всегда.

Мать покрикивала все чаще, особенно когда сын выговорил себе свидание с семьей, и они в полном виде явились и закрылись у больного в комнате, как будто ему тут что-то принадлежало.

И так оно и произошло, как было предсказано, т. е. вечер уже давно наступил, в марте темнеет рано, а гости и не подумывали об обратной дорожке, Грозная торкнулась к беседующим мирно супругам (под предлогом ужина, а их дети спали в соседней кровати оба, с какой-то стати спали в чужом доме!) — и тут же получила сообщение, что у детей высокая температура, видимо ветрянка, в детсадике эпидемия, вот те раз!

Ничего себе, как все подстроено, — подумала, удаляясь, Грозная, как подгадано — и температура тут, и карантин, и ветрянка, и то, что есть еще одна свободная кровать и женке тоже найдется где ночевать (в бывшей детской родительница оставила стоять все три кровати, как в общежитии, как бы в назидание временно тут живущему сыну, что есть еще двое других, и, видимо, в знак того, что мать всегда готова принять своих блудных отпрысков обратно, но без посторонних).

Итак, дверь прикрылась, и разлученные прежде муж и жена постановили, что маленькие и будут болеть тут, на этой кровати, а мы вдвоем присмотрим за ними, легче вдвоем, чем одной тебе, сказал счастливый отец больных деточек.

И они смотрели, обнявшись, на румяных прекрасных детей (болезнь делает малышей ангелами красоты) и планировали робко, как вызвать завтра врача, как привезти какой-то запас детской одежонки сюда, горшочки, игрушки…

Они были вчетвером в первый раз после автокатастрофы и двух лет больниц и тихо поцеловались, и тут вошли Грозные и громко потребовали, чтобы невестка убиралась вон.

Они кричали специально громко над кроватью детей, Грозный крепко держал невестку за руку пониже плеча, а Грозная развернулась со своим кулаком и шмякнула ей точно в глаз, но невестка увернулась (ловкая), и Грозная вместо этого случайно звезданула Грозного по уху, и Грозный схватился за ухо со словами «что, понимаешь, делаешь».

А их параличный сын наблюдал всю сцену со своего стула довольно спокойно, только чуть побледнел.

Вот и вся история, собственно говоря.

18

Теперь все позади, давно позади.

Умер сын Грозной, уже береза поднялась над его могилкой высокая-высокая.

Грозная сожжена в Николо-Архангельском крематории, ее дочь сдает пустую родительскую квартиру за доллары, сама живет за границей, но, памятуя всеобщую нелюбовь разных стран к коммунистам, гражданства не меняет, всю жизнь ждет подвоха.

Раны заросли. Оскорбления забыты, покойницу проводили слезами и речами (т. е. одной речью, говорила пенсионерка — дочь), последние годы старуха Грозная вела святую жизнь, ввиду отсутствия религии сотворила на кладбище, на могиле своего сына-физика, себе как бы храм, свила там из крепкого дерна, травок и земляничных листиков крепкую почву, и упомянутая береза там стоит, и рябинка цветет, и камень возвышается, имя и фамилия и даты жизни, между которыми тридцать два года промежутка, Грозная ходила туда и стояла каждую субботу стоймя, ни скамеечки, ни лавочки, как у других могилок, ни столика, куда православные ставят посуду и стаканчики помянуть — ничего такого.

Постоит старуха, поговорит с сыном, с которым при жизни никогда не разговаривала, а тут говорит о чем-то, плачет, жалуется ему, своему седому заике, погибшему страшной смертью, а он ее утешает, так и идет у них своя потаенная жизнь (кстати, Грозная не одна с ним разговаривает, еще с ним разговаривает его постаревшая жена, видит его во сне, то молодого и прекрасного, то в виде куба земли с торчащими корешками, но не это главное) — и вроде бы Грозная изменилась, ан нет, она по-прежнему не пускает никого в свою квартиру, в том числе последнюю преграду на пути, своего оставшегося в живых другого сына, который неожиданно дал крен в жизни, а именно после того мгновенного переселения с рожающей женой на чужую жилплощадь к теще и тестю.

19

Что-то в нем тогда поломалось, когда его выгнали, и это объяснимо: он приехал в ту ночь к теще из роддома с вещами, жена родила, он и приехал на грузовике, долго таскал доски и узелки в чужой дом, где его каменно встретили родители жены, а как еще они могли встретить этого посланца оскорбившей стороны, сына тех, кто выгнал их несчастную беременную дочь, и понятно как к нему отнеслись, к лазутчику и невыполненцу особых поручений в дальнейшем (он был обязан приходить каждый день купать своего чудесного младенца и не приходил ровно в восемь, а кто будет приходить, если его встречают четыре каменных, ненавидящих глаза стариков-тещевиков и измученные глаза жены, вынужденной, с одной стороны, крепко держать оборону маленькой семьи, защищая мужа от родителей, а с другой стороны, обвинять мужа же, что он ставит ее в такое положение, никогда не приходя купать ребенка)!

— Я прихожу, я прихожу, что, подождать было нельзя? — твердит пришелец-лазутчик, но поздно, поздно опомнился: — «Ребенку уже пора было спать», шепчет измученная жена и горько плачет, потому что от мужа тянет бродильными элементами, как из подвала с подопревшей картошкой, и легкая улыбка не сходит с его грешных уст, и он ложится и тут же засыпает, нагулявшись, а на дворе двенадцать ночи, какое уж тут купать ребеночка!

Но и не только это висит над его забубённой головой, а еще и то обстоятельство, что близнец его, любимый брат и друг, разбился в автокатастрофе, умирал, воскресал, наконец окончательно воскрес в виде парализованного инвалида с женой и детьми и выгнан родителями жить к жене в комнатушку одиннадцать метров.

20

А когда (все старые, древние дела) эта же беспокойная молодая жена парализованного с одиннадцатиметровкой в кармане позвонила и пригрозила, что подаст в суд на раздел квартиры Грозных: вы одни на ста метрах, а мы вся семья на одиннадцати, имеем право — вот тогда история дала полный оборот и на сцену выплыл некто старый товарищ Грозного, тот самый Миша Дилижанский, не простивший в свое время мамаше Грозной двух кусков хлеба сироткам в новогоднюю ночь.

Стало быть, описываемый древний однокашник, с которым папаша Грозный вместе учительствовал под Дилижаном в юности, где они оба и получили оспу на лицо как у Сталина — так вот, этот прежний друг как-то сошелся опять общаться с Грозным, Мишины девочки все вышли замуж, новая жена уже тоже померла, хлеб простился, так.

Этот старый товарищ Грозного по имени Миша пришел к молодой семье парализованного и сказал им, что если они подадут в суд на раздел квартиры, то Грозные отошлют куда следует письмо, это письмо когда-то написала своему мужу, ныне парализованному, его молодая жена, недополучившая от Грозной в глаз.

В письме содержались слова относительно некоего Боба, который отвертелся от армии так-то и так-то, закосил в психбольнице или что-то в этом духе.

Видимо, письмо выкрали, что ли, из кармана сыночка и сохранили на всяк случай Грозный и его маленькая Грозная: компромат!

И в нужный момент этот компромат был пущен в ход.

т. е. если вы подадите в суд, мы напишем в органы насчет Боба, и его накажут, будут неприятности.

Молодые аж присвистнули при таких словах.

Хоть письмо относилось к древним временам жениховства (славным временам с исчезнувшим паспортом), но Бобу явно будет неприятно узнать в первом отделе, какие на него пришли новые данные, а Боб готовился в загранкомандировку, а с этим в институте не шутят.

Молодые присвистнули, неподвижный при костылях молодой ученый с благородной сединой просто вытаращился на престарелого Мишу, а несчастная жена невольно засмеялась.

В ответ на что старый Михаил поведал ту военную легенду с двумя кусочками хлеба и умирающей под Новый год женой.

Дескать, я и то простил «им», и вы простите, тем более что Грозный ничего не знал, а я его друг.

Дескать, надо прощать.

21

Молодые так и остались сидеть как оглоушенные, и об этом очень быстро узнал другой близнец, тот самый, выгнанный с рожающей женой. То, что выгнали его самого, он как-то по молодости лет простил, встал на сторону своих стариков, вошел в их положение: мамаша Грозная объяснила ведь ему, что туда, в их квартиру, с появлением ребенка незамедлительно въехала бы совершенно посторонняя для Грозных теща (помогать дочери с внуком), и это было бы невыносимо — что парень принял всей душой, ненавидя железную тещу, которая теперь тоже вытесняла его со своей семейной территории от жены и деточек. Но дополнительный привет от родителей в виде истории с шантажистом престарелым Мишей все перевернула, Грозный-сын буквально потерял самое дорогое в своей жизни (видимо), неважно как называется: то, что касается отца с матерью.