Ричард Томлинсон - Большой провал. Раскрытые секреты британской разведки МИ-6

• Название: Большой провал. Раскрытые секреты британской разведки МИ-6
• Автор: Ричард Томлинсон
• Издательство: Фрегатъ, ООО "Эл.Ст.Ай.Си."
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2001
• ISBN: 5-93752-001-7

Автор — бывший сотрудник могущественной британской разведки МИ-6. В книге раскрываются способы вербовки и подготовки секретных агентов МИ-6, методы планирования и проведения тайных операций британской разведки как в самой Англии, так и за ее пределами. Появлению этой книги, разрушительной для репутации британской разведки МИ-6, предшествовала невероятная активность спецслужб сразу нескольких стран, газетные разоблачения и судебные тяжбы. На издание произведения долгое время был наложен запрет в Англии, Швейцарии, США, Австралии и других странах. Представители официального Лондона всерьез обсуждали возможность направления по дипломатическим каналам ноты протеста российским властям в связи с изданием на ее территории тиража книги.

---

— Нет, — ответил я, предполагая, что это что-то плохое.

— Ну это значит, начальник решил, что ты заключенный категории А, в отличие от категорий В, С и Д, то есть что ты являешься крайне опасным для государства.

Что до меня, то немного смешно относить такого парня, как ты, к А-категории, — объяснил татуированный.

— Но, черт возьми, кто нас спрашивает? — сказал борода со смешком.

Камеры во флигеле «С» размещались на трех лестничных площадках вокруг центрального атриума, были огорожены металлической сеткой на каждом этаже, чтобы не допустить убийств или самоубийств. Меня приписали к камере 32. Краска на ступенях недавно подновленного корпуса была еще яркой.

— Устраивайся как дома, — пошутили тюремщики, снимая с меня наручники. — Тебе повезло, что ты в книге, хоть не надо будет соседствовать с какой-нибудь швалью.

Дверь захлопнулась, и я остался в одиночестве. Мой новый дом был маленьким, одиннадцать на семь футов с двумя нарами около одной стены, зарешеченным окном с видом на внутренний двор, куда выводят на прогулку, умывальником и открытым туалетом у другой стены.

Я устроился как можно удобнее. Распаковал белье и книги, которые мне разрешили оставить, сложив все в маленький настенный шкаф. Пластиковые нож, вилка и ложка, выданные мне в приемной, отправились на подоконник. На полу были окурки, которые я убрал с помощью швабры и бросил в ведро в углу. Затем я впервые за три дня помылся и приготовил постель на верхних нарах, постелив чистое, хотя и ветхое белье. После трех ночей в камере в полиции простыни и подушка показались мне блаженной роскошью, и я хорошо спал.

Нас отперли в 9 часов утра на следующий день. Не зная, что делать, я несколько минут наблюдал через приоткрытую дверь. Другие заключенные толпой спешили по металлической лестнице на первый этаж, к кухне. Я присоединился к ним и поспешил встать в очередь за горячим завтраком, который подавался на металлическом блюде. Завтрак мы забирали к себе в камеру и там съедали. Остальную часть дня я старался, как только мог, разобраться в массе рутинных правил. Никто не объяснил мне мириады мелких особенностей тюремной жизни и тюремный жаргон. Надо было наблюдать и учиться. В 10 утра двери снова открыли для дневных упражнений, одночасовой прогулки по двору, в который выходили окна моей камеры. За время прогулки у меня была возможность понаблюдать за другими заключенными, как они шатались по двору без дела маленькими группами или прислонялись к окружающему двор забору, чтобы выкурить самокрутку. Одни смеялись и шутили, другие выглядели мрачными и подавленными. Кое-кто из заключенных слышал по радио, что меня посадили в Брикстон и подходил ко мне поговорить. Никто не верил, что меня арестовали за книгу.

— Проклятая свобода, вот что, — откомментировал один лысый, похожий на кокни, руки его были в ужасных шрамах от попыток покончить с собой.

В течение дня я подхватил некоторые тюремные словечки. Я узнал, что слово «ассоциация» означало ежедневный свободный час, когда нам разрешалось выйти из камеры, принять душ, посмотреть телевизор или просто поболтать с другими заключенными. «Столовка» означало не столовую, как в армии, а раз в неделю разрешение покупать фрукты, сладости или табак в тюремном магазинчике. Чтобы перейти на другой этаж, полагалось спросить разрешения у тюремщика, сторожившего мой этаж, это был веселый индус, курящий сигары, от него всегда пахло виски. Я обнаружил, что разрешалось посещать разные мастерские и курсы в течение двух часов в день. Я записался в музыкальный кружок, и мне стало казаться, что судьба моя не такая уж тяжелая.

Однако власти думали иначе. В тот день во время вечерней «ассоциации» за мной пришли два тюремщика и препроводили меня в кабинет начальника этого корпуса на первом этаже. Стражи стояли за моей спиной, а начальник, угрюмый шотландец, пренебрежительно обратился ко мне, сидя за тяжелым металлическим столом.

— Томлинсон, как вам известно, мы записали вас в категорию А. Если министерство внутренних дел утвердит это решение, тогда придется вас перевести из Брикстонской тюрьмы, так как у нас нет условий для содержания таких осужденных, как вы.

На следующее утро, в среду, 5 ноября, мое положение как заключенного категории А подтвердилось. Два тюремщика зашли ко мне в камеру, раздели меня и обыскали, приказали переодеться в дорожную тюремную одежду и надели наручники.

— Куда меня поведут? — спросил я.

— Мы не можем вам этого сказать, а если скажем, то мы должны будем вас прикончить.

Я принудил себя улыбнуться их шутке, мне такие шутки пришлось выслушивать еще не раз.

Я просидел два долгих часа в приемной, пока наконец не открылась дверь и мой эскорт не приказал мне встать, чтобы поправить наручники.

— Извиняемся за задержку, была проблема с вертолетом эскорта, — объяснил один из них. Я подумал, что он пошутил, но позднее узнал, что вертолет эскорта — нормальное сопровождение для всех преступников категории А при их перевозках. Меня вывели в серый осенний день к ожидающему тюремному фургону HO, а не Группы-4.

— Залезай, — приказал тюремщик, подтолкнув меня на ступенях в одну из маленьких ячеек, где с трудом можно было сесть. Когда убедились, что я надежно устроен, мою кисть освободили и дверь быстро закрыли на засов. Через несколько минут мотор фургона заработал, и мы поехали. Хотя крошечное окошко было затемнено и бронировано, я заметил, что мы по южной кольцевой дороге повернули на восток, но постепенно я потерял ориентировку, поскольку мы ехали по незнакомым мне местам восточного Лондона.

Глава 13. Тюрьма строгого режима

Среда, 5 ноября 1997 г.

Белмарш, тюрьма НМР.

Пожалуйте в Белмарш, тюрьму Ее Величества, — объявил мой сопровождающий, открывая кабину и надевая наручники на левую кисть. — Тебе понравится здесь… а может быть, и нет, — хмыкнул он, вытащил меня из фургона на мрачный тюремный двор и провел через усиленно охраняемые ворота в приемную. Процедура приема здесь проводилась более тщательно, чем в Брикстоне, а раздевания, обыски и рентген применяли на каждом этапе. Еще часть моих вещей посчитали не положенными, включая белую рубашку и черные брюки.

— Они слишком похожи на форму офицера, — резким тоном пояснил мне страж. Мой ежедневник с картой лондонского метро тоже попал под запрет, так как он может пригодиться, если ты убежишь. В отличие от Брикстона, где добродушная болтовня оживляла обстановку, в Белмарше процесс досмотра проводился в угрожающей тишине. Вся процедура, казалось, заняла несколько часов, после чего мне приказали подписать протокол и препроводили с моими оставшимися пожитками вниз по лабиринту через блеклый и холодный коридор в камеру 19, отсек 1, блок 4.

Тюрьма Белмарш — одна из пяти тюрем в Великобритании, оборудованная для содержания особо опасных преступников категории А, она начала функционировать в 1991 году и рассчитана приблизительно на 900 заключенных. Большинство из них подследственные, ожидающие суда, который проводится в особо охраняемом помещении, связанном тоннелем с тюрьмой. Если их признают виновными, то направляют в одну из тюрем для осужденных на длительный срок — такие, как Дэрхем, Паркхерст, на острове Уайт или в Лонг-Саттон в Средней Англии.

Белмарш является также местной тюрьмой для юго-восточного района Лондона, поэтому в ней содержатся и осужденные на короткие сроки за незначительные преступления. Из-за сурового режима и особой системы охраны заключают в Белмарш также тех, кто совершает нарушения в более комфортабельных тюрьмах. Тюрьма построена на осушенном болоте, которое из-за обилия крыс и москитов не считалось подходящим местом для нормального жилищного строительства. Четыре тюремных корпуса расположены по углам большого квадрата, а вдоль его сторон находятся другие службы, необходимые для функционирования тюрьмы: приемное отделение, комнаты для свиданий, часовня, спортивный зал, больница, кухня и мастерские. Каждый корпус — это надежно укрепленная самостоятельная единица. Охранная аппаратура, известная как «пузырь», контролирует лишь вход, состоящий из двух тяжелых дверей с электронным управлением, никогда не открывающихся одновременно. Каждая дверь снабжена видео-интеркоммуникацией, и офицер управления в «пузыре» может отключить ее, если он узнает входящего чиновника. Внутри корпуса три коридора ведут через двери с видеокамерами из маленького центрального атриума в горячий блок, где раздают обеды. Имеются также выходы с проходом через металлический детектор и электронные двери с видео, чтобы охранять помещения для визитов адвокатов и родственников к заключенным категории А, и выход во двор.

Я ничего этого не знал. Я бросил сумку в угол камеры 19 после двух часов дня, сел на запятнанный матрац и осмотрел мое новое жилище. Оно было мрачным и грязным, хотя немного больше, чем в Брикстоне. В тяжелой металлической двери на уровне глаз было маленькое окно из толстого пластика. Оно прикрывалось скользящей крышкой, которая открывалась лишь снаружи. Небольшое зарешеченное окно выходило во двор для прогулок, по которому бесцельно бродили несколько заключенных. Двор обнесен забором высотой 20 футов, а над ним — шатер из кабелей против вертолетов. Железная кровать привинчена к полу, а над ней прикреплен к стене шкафчик. Напротив стояли привинченные железный стол и скамья. В углу помещался грязный унитаз со сломанной крышкой. В отличие от Брикстона туалет здесь был расположен так, чтобы вас не было видно, когда тюремщик внезапно открывал глазок в двери, однако имелось еще и боковое окошко, дающее обзор углов, чтобы у заключенного не было укрытия. Между туалетом и дверью находился фаянсовый умывальник, который, казалось, не мыли уже несколько месяцев, а над ним висели исцарапанное небьющееся пластиковое зеркало и звонок, для вызова охраны в случае чрезвычайной ситуации. Окрашенные в желтый цвет мрачные стены были испачканы плевками, маслом, раздавленными комарами, высохшими соплями, каплями зубной пасты, которую предыдущие обитатели использовали для приклеивания объявлений. "Метадон высасывает из тебя жизнь" — было нацарапано чьей-то нетвердой рукой на стене, над кроватью. Другое, более жизнерадостное послание напоминало обитателям: "Не забывай, что каким бы долгим ни был срок, ты в конце концов выйдешь". Под шкафчиком незамысловатая молитва на испанском.