Михаил Коршунов - Подростки

• Название: Подростки
• Автор: Михаил Коршунов
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1975

Роман о молодежи: о школьниках и учащихся железнодорожного ПТУ. Это книга о честности, о дружбе, об ответственности за свои поступки, о любви. В центре романа судьба двух братьев.

---

Федя сидел в кухне за столом. Положив перед собой руки. Подумал, что скоро уйдет из дома навсегда. А у него был дом? У него есть мать. И он уйдет с матерью.

Задвигался в двери замка ключ. Дверь открылась, и вошел отец.

Федя поднялся из-за стола. Выпрямился. Отец был трезвым.

— Значит, все, — сказал отец.

Федя не понял, что этим хотел сказать отец.

— Оперился, — сказал отец.

Федя молчал.

— По такому бы случаю выпить. Как считаешь? В магазине в кредит дали. — И отец вынул из кармана бутылку водки.

Он подошел к раковине на кухне, распечатал бутылку, помедлил, наклонил. Водка потекла в раковину. Стоял и молча наблюдал.

— Сегодня, во всяком случае, так, — сказал отец.

Федя по-прежнему ничего не говорил. Когда вся водка вытекла, отец повернулся и сказал:

— Приведи мать. Я знаю, что ты идешь к ней. Прочитал записку. Возвращайтесь оба.

Федя кивнул. Он понимал, что сегодня отец пить не будет. Что это действительно только на сегодня. Скорее всего. Но все-таки… И, может быть, мама хоть на какие-то минуты станет молодой и веселой. Или это уже невозможно, когда они втроем?

В день открытия музея Ваня Карпухин ушел из училища одним из последних. Он хотел поговорить с Евгением Константиновичем. Дождался его, и они пошли вместе. Ваня был в нарядном галстуке, который выдувался из-под отворотов форменного пиджака большим цветным пузырем. «Какой ты пышный нынче», — сказал Ване Шмелев. Если с новыми брюками и новыми ботинками все обстояло нормально, то с галстуком происходило такое вот ненормальное явление. Но все равно Ваня чувствовал себя вполне взрослым и о взрослом хотел поговорить с Евгением Константиновичем. Только вот с чего начать, Ваня не знает. Разговор Ваня должен был завести о старике Лиханове, а главное — о внучке Лиханова Наташе. Старик обижает внучку за то, что она носит модные туфли на подставочках, и Ваня вызвался ей помочь. А помочь как? Через Воротникова. «Ты сам не можешь?» — спрашивала Наташа. «Не могу», — честно сознавался Ваня. «Ты попробуй при случае». При случае Ваня попробует, а теперь лучше обратиться к Воротникову, хотя… Он кто теперь, Иван Карпухин? Локомотивщик! Самостоятельная личность! Поэтому, когда Евгений Константинович, расставаясь с Ваней, сказал ему: «Иди домой, Ванюша. Отдыхай», Ваня только кивнул, в последний раз попытался поправить галстук и уверенно зашагал домой. Он вполне взрослый и… при случае поговорит со стариком Лихановым. Ему бы сейчас сигарету энд спички. Он закурить хочет, может быть, первый раз в жизни!

…Так распорядилась судьба, что Лучковский попал на работу в депо Москва-Сортировочная. Тогда, на уроке, его ответы действительно слушали машинисты и поверили, что Лучковский вполне подходит как будущий помощник одному из них.

Мамочка родная, подумал Лучковский, когда впервые вышел на работу. Помощник машиниста Лучковский. Есть от чего впасть в некоторое замешательство. Лучковский окончил училище. Свершилось. Худо ли, бедно — окончил. Не будем уточнять. Документы ему вручил директор, лично. Правда, при этом сказал, что у Лучковского на его магистрали не горят еще светофоры зеленым. Но теперь это зависит от самого Лучковского — получить в жизни открытую магистраль. «Да уж, получишь, — подумал тогда Лучковский. — На тарелочке с голубой каемочкой».

И вот она, тарелочка с каемочкой.

— Будешь работать со мной, — сказал машинист, к которому Лучковский явился из отдела кадров депо.

Солидный старый машинист с военными орденскими планками на кителе. Когда вел машину, казалось, он наваливается на нее массивной грудью и плечами. В каждом его движении была особая повышенная требовательность к машине, он будто приказывал ей беспрекословно слушаться. Такое же чувство беспрекословного послушания ощущал и Лучковский. Лучковский думал, что, наверное, таким вот машинистом был бы Тося Вандышев. О Тосе у Лучковского были самые хорошие воспоминания. В особенности о тех днях, когда Тося буквально опекал Лучковского, заставлял заниматься, закрывать двойки. Лучковский не сердился на Тосю, хотя тот мог бы все-таки заступиться, не позволить ребятам накормить Лучковского страницей из учебника. Именно Тося должен был бы работать в депо Москва-Сортировочная. А начинает здесь работать Лучковский. Он занимает Тосино место. Это его, Тосино, место, его депо — лучшее из лучших в стране. Так неужели — опять филонить? Ну, а если нет, что же — батрачить? Нет, работать. Просто работать. Пора, кажется, сделать выбор. Прежде Лучковский откладывал, думал, потом займется серьезным выбором. А теперь уже нет времени рассуждать. Не осталось. Училище закончил, и надо или работать, или не работать. На зажимах предельное напряжение 1500 вольт.

Так что же делать? Сорваться с крючка? Намыливаться отсюда?

Лучковский мучительно думал и нес вахту на машине. Даже вновь иногда читал учебник по электровозам. Без этого нельзя. Ему, Лучковскому, нельзя. Окажешься ненужным. Ничего решить не успеешь — снимут с машины и звание помощника машиниста отберут. Единственное, что ему пока что правдами и неправдами удалось приобрести в жизни. А деньги? Откуда их взять, если потеряешь звание помощника? Да еще в таком депо: здесь уж если потеряешь… Почему-то вспомнил, как сушили, спасали книги и ему попалась книга о каком-то вечно сомневающемся охламоне и как этот охламон из-за своих сомнений едва не погубил свою жизнь. Лучковский сушил книгу страница за страницей и постепенно прочитал ее всю. Даже вот запомнил.

Лучковский решил: пока он сделает для себя окончательный выбор, нужно работать, не филонить, а именно работать. А может, работать даже интереснее, чем филонить да выбирать? Работать — и все. Сомнений не будет. А то перегрузка для организма. Даже ноги отупели, музыку он ими не чувствует. Или надо соответственно встряхнуться? Повеселиться? Устроить эскападу? Французское словечко. Недавно обогатился. Какая-то выходка. Обидная, что ли. Неважно. Красивое словечко, молотковое, всегда приятно пульнуть в разговоре.

Дни шли. Лучковский все думал и работал. Под ним беспрестанно работали колеса электровоза, и это его не угнетало, а даже помогало думать, решать. И деньги шли. Сумма прописью. Он их зарабатывал. Может, это и есть нормальная жизнь? И ничего в этом нет удручающего. Нет занудства. Больничного режима. Колеса постоянно двигаются, и ты движешься. Деньги к тебе идут. Жить можно. Да и в охламонах оказаться не хочется. Остальная братва работает, набирает авторитетного жирка, всякого гонора. Может быть, директор училища был серьезен, когда на выпускном вечере сказал, что не удивится, если кто-нибудь из ребят станет в свое время министром путей сообщения. Лучковского Юрий Матвеевич, конечно, не имел в виду, но вот Федю Балина мог вполне иметь. Или Мысливца. Мысливец даже больше подходит. Федю Балина не оторвешь от техники, а Мысливца не оторвешь от речей и борьбы за всякие права и общий прогресс. О таком общем прогрессе Мысливец сказал на выпускном вечере.

Не думал Лучковский прежде, что приятно будет вспоминать когда-нибудь училище, ребят. А вот не прошло и месяца, и он уже вспоминает. Ума прибавляется, что ли? Ума не палата была, теперь это ясно.

Глава XI Реактивный локомотив

Игорь вставал в четверть седьмого, чтобы успеть в институт к восьми часам. Мать уходила к девяти — она поступила в детский сад нянечкой, — но вставала вместе с Игорем. Игорь быстро ел, хватал учебники, с которыми он потом из лаборатории шел в вечернюю школу, и мчался к станции метро. Ему в свой НИИ надо было добираться больше часа.

В НИИ он пока что помогал Анастасии Федоровне, которая вела подготовку технических документов для предстоящих испытаний СЛОКа.

У Анастасии Федоровны хранилась огромная серая папка, цвета маренго, с бумагами. Оказывается, основным была пока что не работа непосредственно по подготовке СЛОКа, а поиск взаимопонимания между организациями, которые были «так или иначе причастны» (слова Бориса Андреевича Чеботарева, когда он мог обо всех этих организациях говорить спокойно) к предстоящим испытаниям СЛОКа.

МПС соответственно подчиняются все железные дороги. Для испытания СЛОКа-5 необходим определенный путь по качеству, по протяженности и по профилю. Это было понятно даже Игорю, сразу. Еще от Тоси Игорь знал, что лучший в стране путь — между Москвой и Ленинградом: цельнометаллические рельсы на бетонных шпалах. Развивай скорость, испытывай. Игорю требуется скорость, а Борис Андреевич засадил его за бумаги. Игорь помогает Анастасии Федоровне в оформлении — сбегать в машбюро, напечатать, передать на подпись в приемную директора, принести с подписью. Вложить в конверт (законвертовать), если надо. Потом отнести в экспедицию на отправку. Зарегистрировать исходящий номер. Или самому отвезти по назначению и вручить такому же делопроизводителю, как и сам Игорь.