Николай Басов - Поиск неожиданного

• Название: Поиск неожиданного
• Автор: Николай Басов
• Издательство: «Издательство АЛЬФА-КНИГА», АРМАДА
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0447-6

Три воина, призванные исполнить приказ, три рыцаря, верные однажды данному слову, идут трудными дорогами своего мира. Ни жар пустыни, ни блеск золота, ни холод стали обнаженных клинков, ни зловещие звуки шаманских камланий — ничто не способно сбить с пути человека Франа Термиса по прозвищу Соль, эльфа-полукровку Оле-Леха Покрова, орка Сухрома од-Фасх Переима. Им обязательно нужно отыскать тех, кто поможет их Госпоже Джарсин возродить к жизни волшебный Камень, без которого нарушится привычное равновесие, исчезнут с лица земли маги, а может, вообще погибнет все живое. А времени остается все меньше…

1. Магия неведомого.

2. Поиск неожиданного.

---

А вождь продолжал свою горячую и настойчивую речь, из которой путешественники, конечно, не понимали ни слова. Он даже размахивать стал несколько иначе, уже не поднимал руки, а разводил в разные стороны, словно бы мир вокруг теперь каким-то образом мог принадлежать ему или его стойбищу.

— Они нас так совсем разденут, сахиб, — тихонько произнес Тальда. — Ишь, им наши дорожные плащи понравились! Да и рубах чистых у нас не осталось.

— Она имеет в виду, что наши рубашки для них чистыми кажутся, — высказал свое мнение профессор.

Рыцарь с сомнением осмотрел их ярангу. Одежду они за время путешествия пару раз отдавали служанкам для стирки в некоторых тавернах, но все же назвать их носильные вещи чистыми — для этого нужна была большая смелость. А может, Сиверс был прав, их рубашки и все прочее могло местным, у которых купание и стирка из-за погодных условий явно были не в чести, показаться едва ли не первозданно-свежими, в любом случае обеспечивающими защиту — пусть и временную — от блох и других ночных паразитов, которыми кишели спальные шкуры и меха северян.

Калабаха наконец сообразила, что ей следует и эту речь хотя бы частично переводить.

— Он говорит, если денег, желтых монет будет много, он сможет кормить всласть все племя. — Она чуть лукаво улыбнулась. — Не одну зиму. А через зим столько… — Она вытянула растопыренную ладошку с пятью грязными пальцами, подумала и добавила еще два пальца другой руки, обозначая, вероятно, цифру семь. — Через столько зим племя станет большим, охотники и мальчики приведут соседних, других живущих на берегу — и там, и там, и там дальше…

Она снова отчаянно завертела руками, да так, что выпивка плеснулась у нее из кружки, что переводчица, впрочем, быстро исправила, сделав несколько таких крупных глотков, что у нее от крепкой водки даже слезы на глаза навернулись. Но когда она их вытерла, наравне с озорством во взгляде у нее читалось выражение хитрости и какой-то слегка сальной удовлетворенности.

— Тогда все станут слушать Волтыска, все подчинятся Волтыску, — заключила она, добавив что-то на своем языке.

Это странное слово — Волтыск — в речи вождя рыцарь уже слышал. Вождь произносил его важно, торжественно, визгливо возвышая голос, обращая на него особое внимание. Но понял его Оле-Лех только теперь.

— Волтыск — так зовут вождя? — спросил он Калабаху.

— Так, — закивала Калабаха с преувеличенной подвижностью.

— Значит, Волтыск решил свою племенную империю устроить? — удивился Сиверс.

Оле-Лех кинул на него грозный взгляд, и профессор отступил на пару шагов. Его вмешательство сейчас было не просто лишним, оно могло все испортить.

— Это уже не нашего ума дело, — пояснил профессору Тальда.

— Понимаю. — Рыцарь снова принял сосредоточенный и переговорный, по местным представлениям, вид. — Но мне показалось, старый шаман не очень-то хочет с нами уезжать… — начал было Оле-Лех. Но понял, что говорить следует проще. — Он не хотел ехать вчера, — добавил он, строго глядя в глаза Волтыску.

Вождь снова быстро заговорил. Калабаха принялась переводить:

— Будет просто. — Она усмехнулась, нетрудно было по этой улыбке представить, какой она была в девчоночьи годы. — Бубен отнять нельзя. Но Волтыск, — она для верности толкнула без всякого почтения локтем вождя в бок для большего понимания, о ком она говорит, будто поленилась указывать на него пальцем перед этими туповатыми южными приезжими, — скажет трем старухам, коих не жалко, — добавила она, чуть нахмурившись от напряженного выбора трудных для нее слов, — они пойдут к шаману отбирать у него бубен. Если это получится, бубен вернут. Но он все сам поймет, — закончила она, разглаживая свою длинную кожаную рубаху на коленях, удовлетворившись сделанным переводом, вероятно, сложной по местным представлениям интриги.

— Кстати, — спросил Оле-Лех, — как зовут шамана? Как его имя или прозвище хотя бы?

— Димок. — Калабаха для верности покивала. Оле-Лех немного подумал.

— А почему нужно посылать трех старых женщин?

— Меньше нельзя, — с готовностью пояснила Калабаха, глянув на Волтыска.

А вождь сидел, с удовольствием греясь у огня, по его виду можно было догадаться, что он свое предложение сделал и теперь терпеливо ждет ответа.

— С двумя может справиться, ведь есть у него и молодой шаман, тот может послушать Димка, — продолжала объяснять Калабаха. — Молодому скажут, чтобы он не помогал, но он может и помогать старый… Он странный, молодой наш, может вспомнить верность старику… Димок, вот.

— Что же, если будет три старухи, он не станет ему помогать? — спросил Оле-Лех, выгадывая время, чтобы все же уразуметь предложенную вождем ситуацию получше.

Калабаха повернулась к вождю, стала что-то ему быстро говорить, тот принялся отвечать, голоса этих двух северных людей странным образом сплелись, и, хотя ни один из них не останавливал свою речь, каким-то образом они быстро поняли друг друга и, без сомнений, договорились.

— Я плохо объясняй, — снова перешла на внятную речь женщина. — Пойдут три старых, и Димок их проклянет. Проклятие будет страшным. — Калабаха даже сделала круглые глаза, пытаясь изобразить лицом весь ужас, который упадет на трех несчастных старушенций, выбранных вождем для нападения на шамана. — Но заклятие упадет на трех поровну, значит, они не умрут сразу, — продолжала свои сложные пояснения Калабаха, теперь уже неуверенно поглядывая на вождя. — С ними на время нельзя будет есть рядом, нельзя жить, нельзя говорить будет. Все станет — нельзя.

— А их родственники? — спросил Тальда, явно заинтересовавшись.

— Даже родные не будут говорить, — объяснила Калабаха. — Но их отведут дальше по краю моря, поставят большую ярангу, там они останутся надолго. Пока заклятие не… — Она сделала неопределенный жест, потирая пальцы, как в южных более цивилизованных странах купцы обычно потирают пальцами, обозначая монету. Здесь этот жест значил совсем другое, но не составляло труда догадаться, что он обозначает что-то невещественное, растворившееся, пропавшее или чрезмерно мелкое.

— Понятно, — кивнул Оле-Лех. — Пока заклятие не исчезнет.

— Их будут кормить. — Теперь Калабаха посмотрела на путешественников с гордостью. Этим она хотела обозначить, что не совсем же они, здешние северяне, дикари и вовсе не лишены гуманности в обращении со своими старухами. — Еще их… рисовать, ну… мазать по лицам, — сказала Калабаха и стала водить пальцами по своим скулам так, словно бы размазывала какую-то краску.

— Понятно, они их разрисуют, — сказал Сиверс, — так у первобытных народов пытаются отвести духов, чтобы те не догадались, кому им следует мстить, на кого нападать впоследствии.

— Да погоди ты, — сказал Тальда и повернулся к переводчице, одновременно слегка поклонившись вождю. Ему было интересно.

Калабаха поняла, что внимание путешественников снова обратилось на нее, и продолжила:

— Еще молодой шаман даст много амулет. — Она вдруг расстегнула на груди рубашку, вытащила целую гроздь свисающих у нее между грудей каких-то мешочков, узелков, странно вырезанных брелоков из кости, даже одну темную монетку, подвешенную на черный шнурок, и для убедительности потрясла всем этим богатством в воздухе. — Амулет, много. — Убедившись по взглядам, которыми обменялись путешественники, что они поняли ее, Калабаха досказала: — Их потом уйдут в тундру, чтобы копать. — Она призадумалась. — Или далеко в море, чтобы бросить там, где рыбы давно не бывает. А то рыба — испугается и уйдет, куда наши люд… Мужчины туда вовек не догребут, чтобы сеть кидай.

Она снова повернулась к вождю, чтобы выяснить в точности, что же сделают с амулетами, которые должны были ослабить проклятия шамана Димка, но их переговоры на этот раз были недолгими.

— Их еще жечь пламенем. — Она даже указала на огонь, обозначая, что, скорее всего, некоторые из амулетов ни закапывать, ни бросать в море, что может по местным представлениям отвести рыбные косяки, которыми племя привычно кормилось, не годится. А самым верным, по мнению вождя, будет необходимость эти проклятые амулеты сжечь. — Затем ты давай, — Калабаха теперь в упор смотрела на рыцаря, — давай, — она призадумалась, это была сложная задача для ее искусства переводчицы, — два раза как пальцы двух рук денег, — сказала она наконец и даже дважды показала Оле-Леху растопыренные свои ладошки, обозначая цифру двадцать. — Только не малый, а большой, за который много малых дают…

— Ого, сэр, они на наши бертали намекают, за которые… — Тальда чуть усмехнулся, — мелкие маркеты или дукаты дают. Ловкие нам северяне попались.

— Двадцать монет золотом, — объяснил для верности Сиверс— Недешево они ценят шамана, я удивлен их торговой хваткой.

А дальше Калабаха стала объяснять, предварительно потребовав себе еще водки, что на эти двадцать больших монет они смогут купить много муки, железных гарпунов и даже табаку, который, как выяснилось, местные очень уважают. Калабаха еще что-то объясняла Тальде, но рыцарь уже не слушал. Мельком пожалев, что он не догадался притащить с собой мешок табаку или запастись им в безымянной деревушке, которую они оставили на юге, перед тем как проплыли в карете по реке, он стал на свой почти офицерский лад представлять, удастся ли эта операция вождю. И пришел к выводу, что это вполне возможно.