Василий Ставицкий - Тайные страницы истории

• Название: Тайные страницы истории
• Автор: Василий Ставицкий
• Издательство: ЛГ Информэйшн Груп, АСТ
• Жанр: Публицистика
• Год: 2000
• ISBN: 5-8189-0001-0

Прошлое — останется таким, каким оно было. И нам ничего не изменить в прошедшем, хотя некоторые «историки» пытаются переделать на свой лад карту времени. Поэтому документы тех лет — самые беспристрастные свидетели трагических событий и человеческих судеб. По-разному можно воспринимать и оценивать прожитое, но оно останется таким, каким, было.

О скрытых процессах бытия рассказывается в книге «Тайные страницы истории»: причина смерти царевича Дмитрия, взаимоотношения императрицы Екатерины и князя Григория Потемкина-Таврического, новые подробности покушения на Гитлера, «лубянские страницы» Михаила Булгакова, Бориса Савинкова, Николая Гумилева.

---

9/Ш-25 г.

№ 122

Вторая и последняя часть повести Булгакова «Собачье сердце» (о первой части я сообщил Вам двумя неделями ранее), дочитанная им 21/111-25 г. на «Никитинском субботнике», вызвала сильное негодование двух бывших там писателей-коммунистов и всеобщий восторг всех остальных. Содержание этой финальной части сводится приблизительно к следующему:

Очеловеченная собака стала наглеть с каждым днем, все более и более. Стала развратной: делала гнусные предложения горничной профессора. Но центр авторского глумления и обвинения зиждется на другом: на ношении собакой кожаной куртки, на требовании жилой площади, на проявлении коммунистического образа мышления. Все это вывело профессора из себя и он разом покончил с созданным им самим несчастием, а именно: превратил очеловеченную собаку в прежнего, обыкновенного пса.

Если и подобно грубо замаскированные (ибо все это «очеловечение»—только подчеркнуто-заметный, небрежный грим) выпады появляются на книжном рынке СССР, то белогвардейской загранице, изнемогающей не меньше нас от книжного голода, а еще больше от бесплодных поисков оригинального, хлесткого сюжета, остается только завидовать исключительнейшим условиям для контр-революционных авторов у нас.

24/III-25 г.

НачСООГПУ тов. Дерибасу

Агентурно-осведомительная сводка по 7-му Отд. СООГПУ за 2 января 1926 года

№ 4

В Москве функционирует клуб литераторов «Дом Герцена» (Тверской бульвар, 25), где сейчас, главным образом, собирается литературная богема и где откровенно проявляют себя Есенин, Большаков, Буданцев (махровые антисемиты), Зубакин, Савкин и прочая накипь литературы. Там имеется буфет, после знакомства с коим и выявляются их антиобщественные инстинкты, т. к., чувствуя себя в своем окружении, ребята распоясываются.

Желательно выявить физиономию писателя М. Булгакова, автора сборника «Дьяволиада», где повесть «Роковые яйца» обнаруживает его, как типичного идеолога современной злопыхательствующей буржуазии.

Вещь чрезвычайно характерная для определенных кругов общества.

Прим. ред.: на сводке — резолюция Дерибаса: «Покойников можно оставить в покое! А в чем конкретно выражаются их антисоветские инстинкты? Вообще надо воду прекратить и взяться всерьез за работу и руководство осведомлением».

Агентурно-осведомительная сводка по 5-му отд. СООГПУ за 20 февраля 1926 года

№ 104

«ЛИТЕРАТУРНАЯ РОССИЯ»

Диспут в Колон, зале Дома союзов

12 февраля 1926 года

Отчеты о диспуте, появившиеся в «Известиях» и «Правде», не соответствуют действительности и не дают картины того, что на самом деле происходило в Колон, зале Дома союзов.

Центральным местом или, скорее, камнем преткновения вечера были вовсе не речи т.т. Воронского и Лебедева-Полянского, а те «исторические вопли», которые выкрикнули В. Шкловский и Мих. Булгаков. Оба последних говорили и острили под дружные аплодисменты всего специфического состава аудитории, и, наоборот, многие места речей Воронского и Лебедева-Полянского прерывались свистом и неодобрительным гулом.

Нигде, кажется, как на этом вечере не выявилась во всей своей громаде та пропасть, которая лежит между старым и новым писателем, старым и новым критиком и даже между старым буржуазным читателем и новым советским читателем, который ждет прихода «своего писателя».

Смысл речей Шкловского и Булгакова заключается в следующем:

Писателю скучно и читателю скучно, читателю нечего читать и он принужден питаться иностранщиной. Наша критика ищет и выращивает в своих инкубаторах новых красных Толстых. Когда даже самая скверная бактерия нуждается в бульоне для питания, наш писатель не имеет этого бульона и от литературы бежит в кино. Но… диктатура пролетариата все же для пролетарского писателя еще более опасна, чем для буржуазного, ибо последний может все же найти себе хоть какой-нибудь заработок, составляя коммерческие рекламы для трестов.

Да и вообще скучно и не для кого писать. Ехал как-то Шкловский на извозчике и заинтересовался, почему у него такая плохая кляча. А извозчик говорит: кляча по седоку, а хорошая лошадь у меня на конюшне стоит.

Вообще же наша литература похожа сейчас на фабрику резиновых галош, которая стала выпускать галоши с дыркой (понимай — пролетарскую литературу).

Публика-потребитель возмущается, а фабрикант говорит: помилуйте, вы обратите внимание на красивую форму галош, на их блеск. А какое дело обывателю до формы и блеска, когда на галошах дырка.

Впрочем, вообще разве мы можем до чего-нибудь договориться здесь. Это борьба, но не настоящая борьба, когда-нибудь нам надо побороться честно, «по-гамбургски». А гамбургская борьба заключается в следующем: раз в год борцы, которые борются в цирках и жульничают, съезжаются в Гамбурге и там в интимном кругу устраивают честную борьбу, на которой и устанавливаются категории и ранги борцов.

Таким образом, что происходит в зале Дома союзов, это не борьба по-гамбургски.

В. Шкловский и Мих. Булгаков требуют прекратить фабрикацию «красных Толстых», этих технически неграмотных литературных выкидышей. «Пора перестать большевикам смотреть на литературу с узкоутилитарной точки зрения и необходимо, наконец, дать место в своих журналах настоящему «живому слову» и «живому писателю». Надо дать возможность писателю писать просто о «человеке», а не о политике».

Несмотря на блестящие отповеди т. т. Воронского и Лебедева-Полянского вечер оставил после себя тягостное, гнетущее впечатление. Ничего не понял и не уразумел «старый писатель» за 8 лет и по сей час остался для нового читателя чужим человеком. Это диспут — словно последняя судорога старого, умирающего писателя, который не может и не сможет ничего написать для нового читателя. Отсюда внутренняя неудовлетворенность и озлобленность на современность, отсюда скука, тоска и собачье нытье на невозможность жить и работать при современных условиях.

Нач. 5-го Отд. СООГПУ Славатинский

НачСООГПУ тов. Дерибасу

Агентурно-осведомительная сводка по 5-му Отд. СООГПУ за 19 июля 1926 года

№ 223

По поводу готовящейся к постановке пьесы «Белая гвардия» Булгакова, репетиции которой уже идут в Художественном театре, в литературных кругах высказывается большое удивление, что пьеса эта пропущена реперткомом, т. к. она имеет определенный и недвусмысленный белогвардейский дух.

По отзывам людей, слышавших эту пьесу, можно считать, что пьеса, как художественн. произведение, довольно сильна и своими сильными и выпукло сделанными сценами имеет определенную цель вызвать сочувствие по адресу боровшихся за свое дело белых.

Все признают, что пьеса эта имеет определенную окраску. Литераторы, стоящие на советской платформе, высказываются о пьесе с возмущением, особенно возмущаясь тем обстоятельством, что пьеса будет вызывать известное сочувствие к белым.

Что же касается антисоветских группировок, то там большое торжество по поводу того, что пьесу удалось протащить через ряд «рогаток». Об этом говорится открыто.

Начальнику СООГПУ т. Дерибасу

Агентурно-осведомительная сводка по 5-му Отд. СООГПУ за 18 октября 1926 г.

№ 299

Вся интеллигенция Москвы говорит о «Днях Турбиных» и о Булгакове. От интеллигенции злоба дня перекинулась к обывателям и даже рабочим.

Достать билет в I MXAT на «Дни Турбиных» стало очень трудно. Говорят, что более сильно пошли рабочие, т. к. профсоюзные льготные билеты.

Человек, видимо, близко стоящий к театру, высказал след. соображения:

«Пьеса сама по себе ничем бы не выделялась из ряда современных пьес и при нормальном к ней отношении прошла бы как обычная премьера. Но кому-то понадобилось, чтобы о ней заговорили на заводах, по окраинам, в самой гуще — и вот результат: билета на эту пьесу не достать. Неспроста молчали несколько дней после премьеры, а потом сразу начали такую бомбардировку, что заинтересовали всю Москву. Мало того, начали дискуссию в Доме печати, а отчет напечатали по всем газетам. Одним словом, все проведено так организованно, что не подточишь и булавки, а все это — вода на мельницу автора и I МХАТа».

Сам Булгаков получает теперь с каждого представления 180 руб. (проценты), вторая его пьеса («Зойкина квартира») усиленным темпом готовится в студии им. Вахтангова, а третья («Багровый остров») уже начинает анонсироваться Камерным театром. На основании этого успеха «Моск. Общ. Драм. Писателей» выдало Булгакову колоссальный аванс, который, конечно, не будет возвращен, если две остальные пьесы Главрепертком и запретит к постановке.

Эта же шумиха, поднятая в моек, печати, способствовала и тому, что «Зойкина квартира» и в Киеве идет ежедневно при переполненных сборах.

Лицам, бывшим на генеральной репетиции «Дней Турбиных», а потом вместе ужинавшим, автор Булгаков в интимной беседе жаловался на «объективные условия», выявившие контрреволюционность пьесы, в таких приблизительно выражениях: