Михаил Авдеев - У самого Черного моря. Книга I

• Название: У самого Черного моря. Книга I
• Автор: Михаил Авдеев
• Издательство: ДОСААФ
• Жанр: О войне
• Год: 1967

О подвигах Героя Советского Союза, ныне генерала авиации, Михаила Васильевича Авдеева по фронтам Отечественной войны ходили легенды. Но они не были фантазией: он сражался в сотнях боев, лично сбил 17 гитлеровских асов, уничтожил во время штурмовок сотни фашистов, множество их техники. Звездой Героя, орденом Ленина, шестью орденами боевого Красного Знамени и другими наградами отметила Родина подвиги своего замечательного сына. Воспитанные и ведомые Авдеевым летчики были грозой фашистских стервятников. Документальная повесть М. В. Авдеева, рассказывающая об огненных днях Севастополя, — начало большого повествования, задуманного автором.

---

Море внизу кипело от бомб. А корабли, обогнув Херсонесский мыс, держали курс на Северную бухту. «Юнкерсы» освободились от груза и ушли. Вскоре покинули «поле» боя и «мессершмитты». А вокруг кораблей рвались снаряды немецкой дальнобойной артиллерии.

Штурмовики снова пошли на ее подавление. По огневым точкам противника били наши береговые батареи, крейсеры и эсминцы. 5-ю эскадрилью сменила эскадрилья 8-го полка.

А корабли уже разгружались в Сухарной балке.

Бабаев в этот день сбил шестой немецкий самолет — сравнял свой счет со мной и Шилкиным. Лидером по-прежнему шел Алексеев, он уничтожил семь машин.

Вечером из оперативной сводки мы узнали, что к нам прибыла 79-я бригада морской пехоты. После высадки на берег она ушла в бой и вернула утраченные накануне позиции. Немцы были выбиты за Бельбекскую долину, станцию Мекензиевы Горы. Угроза на Северной стороне была ликвидирована.

Командующий гитлеровскими войсками в Крыму фон Манштейн с горечью был вынужден записать в своем дневнике: «На этом сила наступающих иссякла. Командиры наступающих дивизий доложили, что дальнейшие попытки продолжать наступление не обещают успеха. Командование армии дало приказ окончательно приостановить наступление, после того как веские причины, приведенные им в докладе по телефону штабу фронта, убедили в необходимости этого и Гитлера. Более того, нам пришлось, скрепя сердце, отдать приказ об отводе войск с северного участка фронта на высоты севернее долины Бельбека»…

Бабаев и другие

Последний снаряд во второй день нового 1942 года разорвался у берега Казачьей бухты четверть часа назад. Близился вечер. ЗИС командующего остановился у нашего КП. Я выбежал к машине. За рулем сидел Остряков. Он, видимо, спешил засветло попасть в город. Пожав руку через открытую дверцу, сказал:

— Слышали о нашем десанте? Сегодня Керченский полуостров освободили. Передайте товарищам. Ну, как ты тут?

— Ничего, товарищ генерал. Пока без жертв.

— Наступление немцев на Севастополь сорвалось, — сообщил Остряков. — А КП немедленно переведите в землянку. Завтра пришлю специалистов по блиндажам. Выбирайте подходящее место и пусть начинают.

— Спасибо, товарищ генерал.

Это КП было сделано общими усилиями и явилось также укрытием для личного состава. Домик ведь уже был уничтожен немцами.

— Ночью летать не придется — аэродром закроет туман, — продолжал Остряков. — На завтра погоду обещают хорошую, поработаем. Выделите пару сильнейших летчиков, лучше Алексеева и Бабаева, для встречи с Большой земли дальнего бомбардировщика.

— Есть, товарищ генерал.

— Время вылета и прочее вам сообщат с КП Юмашева.

Утром на большой высоте над морем Константин Алексееев и Борис Бабаев встретили ДБ-3ф, обогнули с ним Крымский полуостров почти до Каркинитского залива, а оттуда, с вражеского тыла, снизившись, спокойно вышли на цель.

Бабаев видел сбоку, как от дальнего бомбардировщика снизу отделилась «пятисотка» — пятьсоткилограммовая авиабомба. Она нехотя отстала от самолета, перевалилась на голову и вскоре пропала из виду. За ней посыпались из раскрытых люков «сотки» — стокилограммовые фугасные бомбы. На заснеженной земле взметнулся сильный взрыв и еще десяток поменьше, над ними расплылись черные пятна дыма.

Цель ожила. Медленно потянулись снизу огненные трассы от автоматических зенитных пушек. Впереди, чуть выше появились белые пушистые шапки — рвались крупные зенитные снаряды. Бомбардировщик и истребители начали маневрировать. Они торопились поскорее выйти из зоны обстрела, пересечь, пока нет в воздухе «мессершмиттов», линию фронта, и выскочить над Бельбекской долиной к своим.

Осколок угодил в самолет Бабаева. Кабина заполнилась горячим паром — перебило трубку системы водяного охлаждения. Стекла запотели, ничего не стало видно и дышать нечем. Борис откинул назад фонарь кабины, протер перчаткой лобовое стекло. Район цели с его сильной противовоздушной защитой остался позади. Летчик почувствовал характерный запах перегретого двигателя. «Сейчас заклинит мотор», — подумал он обеспокоенно. Прикинув, что запаса высоты хватит, чтобы, планируя, дотянуть домой, немного успокоился. Только бы не попались «мессеры». Драться с ними без мотора немыслимо.

Выключено зажигание, мотор заглох. Только ветер свистел за бортом. Дальний бомбардировщик и «як» Алексеева удалялись, а он, Бабаев, отставая, терял высоту. Алексеев не мог, не имел права бросить прикрываемый им самолет. Бабаев остался один со своею бедой. Такова судьба подбитого истребителя сопровождения. К несчастью, беда в одиночку не ходит. Самолет загорелся. Потянуло через кабину дымом. Пришлось закрыть фонарь.

Прыгать в тылу врага Бабаев не хотел, а когда перетянул фронта, сначала местность была неподходящая, а потом высоты уже не хватало. Самолет горел. Нестерпимо жгло руки и лицо, дымилась одежда. С секунды на секунду взорвутся бензобаки. Бабаев открыл фонарь, отстегнул ремни. Выпрыгнул из кабины при скорости самолета 130 километров в час, сжался в комок. Упал он на ровное летное поле. Люди видели, как он, дымя, катился клубком, потом недвижимо распластался. В это время приземлившийся без летчика самолёт взорвался на пробеге.

Бабаев открыл глаза и удивился — он еще жив! Голова его лежит на колене медсестры. Сестра держит в руках стаканчик и говорит: «Выпейте». Он покорно выпил, жидкость теплом разлилась по телу, запершило в горле. Лекарство оказалось чистым спиртом. Кто-то подал прогоревший шлемофон.

Пока его осматривал в лазарете врач Максимкин, с Херсонеского маяка приехали на «эмке» я и Ныч. В тот же день попутным самолетом Бабаева отправили в сочинский госпиталь.

Пятого января в 5-й эскадрилье был большой праздник. Всем младшим специалистам присвоили воинские звания на один ранг выше. Пилотам-сержантам — командные воинские звания лейтенантов. Механик флагманского самолета сверхсрочник Петр Петрович Бурлаков получил воентехника 2 ранга. Лейтенанты Николай Шилкин и Михаил Гриб — старшего лейтенанта. Старшие лейтенанты Константин Алексеев, Борис Бабаев, Степан Данилко, Владимир Капитунов и я стали капитанами. «Были бы сейчас капитанами Женя Ларионов и Семен Минин», вспомнил погибших батько Ныч — ему присвоили батальонного комиссара. Звание майора получил бывший комэск 5-й эскадрильи Иван Степанович Любимов.

По этому случаю Остряков приехал вечером с Наумовым — уже подполковником — в эскадрилью и поздравил каждого «именинника» лично. Пожал руку и прибежавшему на радостях к старым друзьям аэрофоторазведчику Алексею Колесникову — на рукавах его сверкали золотом новенькие нашивки лейтенанта. А Любимову — командующий не был с ним знаком, но много слышал о нем хорошего от Наумова — и Бабаеву генерал послал в Кавказские госпитали поздравительные телеграммы.

Утром командующий по пути на КП группы заглянул в землянку 5-й эскадрильи, попросил собрать летчиков. Когда все пришли, Остряков заговорил негромко, будто перед ним был один собеседник:

— Товарищи, — генерал взглянул на ручные часы. — Сейчас наша артиллерия начнет обработку переднего края противника и войска, обороняющие Севастополь, перейдут в наступление.

В землянке стало совсем тихо.

— Командование одиннадцатой немецкой армии, — продолжал генерал, — вынуждено было снять из-под Севастополя часть своих сил и бросить на Керченский участок, чтобы не пустить наш десант дальше в Крым. Вчера наш десант высадился в Евпатории.

Летчики зашумели.

— Вчера наш морской десант высадился в Евпатории, — повторил Остряков, не повышая голоса, и снова наступила тишина. — Но что там происходит, нам неизвестно. С десантом — батальоном морской пехоты под командованием капитана второго ранга Буслаева и военкома Бойко — радиосвязь прервана. Высадивший десант тральщик «Взрыватель» — командир капитан-лейтенант Трясцин — на базу не вернулся. Сегодня предполагалось высадить в Евпаторию еще один батальон морской пехоты, но необходимо срочно выяснить обстановку. Кто из вас желает вылететь сейчас же на разведку?

— Я, — хором ответили летчики.

— Разрешите мне, товарищ генерал, — попросил я…

— Ну, что же, попробуй… Ни пуха тебе, ни пера…

Облачность стояла сплошная и невысокая, так что в случае опасности всегда можно было найти в ней надежное убежище. Я вышел на Евпаторию с моря. Низко пронесся над городом. Ни на улицах, ни во дворах не увидел ни одного человека. Пролетел над домом, где жил до войны семьей. У театра развернулся и прошел вдоль бульвара до мелководного соленого озера, Майнаки, осмотрел аэродром — всюду безлюдно. Никого не было и на побережье, у осиротевших санаторных и общих пляжей. Решил с моря просмотреть берег, где летом обычно скапливались «дикари», и дорогу на Саки.