Дарья Леонова - Воспоминания артистки императорских театров Д.М. Леоновой

• Название: Воспоминания артистки императорских театров Д.М. Леоновой
• Автор: Дарья Леонова
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Обрадовавшись этому намерению, я была уверена, что и другие также заинтересуются и обрадуются возможности иметь еще оперу М.И. Глинки, но интрига не пощадила и этого человека, несмотря на его гений, и вот факт, лишивший нас третьей оперы этого великого композитора.

Я поехала к Федорову, думая и его обрадовать этим известием, а главное рассчитывая, что он укажет мне хорошего либреттиста. Действительно, он указал — это был Василько-Петров, который, как оказалось потом, не мог удовлетворить желанию М.И. Глинки. Я же, уверенная, что Федоров рекомендует достойного для М.И. Глинки либреттиста, повезла тотчас же Василько-Петрова к уважаемому моему учителю.

М.И. Глинка был очень доволен, что я так скоро нашла нужного для него человека; он тотчас же начал с ним дело. Рассказал ему весь план оперы, объяснил свои желания и советовал как писать.

Начало действия предполагалось так: на сцене мать укачивает своего ребенка, и опера начинается колыбельною песнею (которую предстояло петь мне). М.И. Глинка тогда же предлагал мне написать эту песню, не дожидаясь окончания всей оперы, для того, чтобы я могла петь ее раньше; но я, не желая затруднять, отклонила его от этого, в полной уверенности, что у нас будет целая опера. Впоследствии я была в отчаянии и жалею ужасно до сих пор, что не воспользовалась этим предложением; по крайней мере хотя бы эта песня теперь существовала, так как опера осталась ненаписанною. Василько-Петров настолько был некомпетентен в деле писания, что не мог исполнить удовлетворительно того, о чем говорил ему М. И. Глинка и делал совсем иное, что-то несообразное, а самое главное по своему плану. Тогда М.И. Глинка просил меня найти ему другого либреттиста, говоря: «Опера у меня вся тут, в голове, дайте мне только либреттиста и через месяц опера готова».

Гениальность М.И. Глинки давала ему возможность создавать сразу и способ его сочинять замечателен: он не писал клавираусцуга, а прямо всю партитуру и голос и оркестр. И для такого-то композитора я не могла в Петербурге найти либреттиста! Федоров конечно нарочно рекомендовал бездарного Василько-Петрова, это несомненно. Да и во мне самой некоторые желали поколебать веру в гений М.И. Глинки. Капельмейстер Лядов, например, когда я сообщила ему о затруднении найти хорошего либреттиста, говорил мне, что М.И. Глинка уже исписался, что ничего больше он уже сделать не может. И другие артисты поддерживали его в этом, сама же я не могла иметь самостоятельного взгляда; читатель знает, как я сделалась артисткой и, не сознавая того сама, поддавалась влиянию этих гнусных и ложных мнений. М.И. Глинка, не найдя себе хорошего либреттиста, уехал за границу и, таким образом, эта третья опера его осталась ненаписанною.

Здесь будет кстати сказать несколько слов о возвышенной натуре о об особенностях характера М.И. Глинки. Я бывала у него часто и видела следовательно его в частной жизни, где, конечно, всегда характер человека выражается яснее. Так, например, раз мне не пришлось дня два быть у М.И. Глинки. Прихожу и вижу изменение в квартире. До этого у него было два кабинета. Теперь один кабинет, поменьше, преобразился в клетку. Поставлена в нем решетка, за которой пол усыпан песком, расставлены деревья и штук сорок певчих птичек разных сортов поселены в этой большой клетке. Было это в марте. На вопрос мой, как это сделалось в такое короткое время и для чего, он отвечал: «Я устроил это для того, чтобы птички эти наводили меня на новые сочинения; мне довольно одного чириканья какой-нибудь птички, чтобы создать из этого целую музыкальную фантазию».

В другой раз, прихожу и опять вижу изменение в квартире. Надо заметить, что М.И. Глинка жил с сестрой своей Людмилой Ивановной Шестаковой. Они занимали целый этаж; вход направо к ней, налево к нему, а квартира была общая. Так, в этот раз, когда я пришла, вижу, что от передней отгорожена половина и устроена кухня, в которой готовит новая кухарка. Дверь же к сестре заперта. Когда я спросила М.И. что это значит, он объяснил мне, что пожелал пожить своим хозяйством, потому что нашел прекрасную кухарку. Он пригласил меня обедать. Кухарка была шведка и действительно очень искусна. Обед был превосходный, приготовлен лучше всякого повара. Конечно, через неделю или полторы все это уничтожилось и жизнь потекла по-прежнему. Он говорил мне, что соскучился о племяннице.

М.И. Глинка очень привязан был к этой девочке. Гений его как бы передан был ей. Так, например, ей было не более пяти лет, когда М.И. написал для меня цыганскую песню «Я пойду, пойду косить», и эта девочка скорее меня заучила и слова и голос. Это замечательно, тем более, что в этой песне есть вариант, который проходит около двух октав. Крошечным своим голоском она выпевала так верно все нотки, что просто поразительно было слушать; замечательно еще, что в этом же возрасте она уже пела совершенно верно все лучшие мотивы из оперы «Руслан и Людмила». Ей было 8 — 9 лет, и она пела эту оперу можно сказать от доски до доски, и хоры, и соло, все одним словом. Когда она начала учиться музыке, в ней проявлялись задатки гения М.И. Глинки. К сожалению, девочка эта прожила недолго, она умерла 14-ти лет от горловой болезни.

Творчество М.И. Глинки проявилось в нем в раннем возрасте; 14-ти лет он написал уже квартет, который всем очень нравился, но квартет этот, как помнится, говорил мне М.И., не существует.

Вот еще интересный факт, рассказанный мне самим М.И. Глинкой: раз он ехал на свою родину и около Смоленска ямщик его запел. В опере «Жизнь за царя» есть мотив, который проходит почти в каждой части оперы «Ах, не мне бедному!» М.И. взял его прямо от ямщика, который на слове ах — следующее: sol, mi, ci, la, sol, fis, la, sol, mi, ci, fis, sol.

Этого довольно было для М.И. Глинки, чтобы построить такую громаду, как увертюра к опере «Жизнь за царя» и трио «Ах, не мне бедному!»

Глинка был большой домосед. Очень трудно было уговорить его выехать куда-нибудь. Однажды, как-то удалось мне увести его к себе на дачу, на Черной речке. Мы ехали в коляске и когда переезжали мостами через Неву, солнце было низко на закате. М.И. так восхищался, так наслаждался, точно ему никогда прежде не приходилось видеть этой картины, точно в первый раз он чувствовал это наслаждение. Я же была счастлива, что удостоилась принять у себя такого великого человека.

Могу привести здесь мнение Глинки о некоторых композиторах.

Даргомыжский, по его мнению, имел большой дар к комизму, и Глинка советовал ему выбрать какой-нибудь комический сюжет для оперы. Но Даргомыжский не согласен был с его мнением и даже обижался.

У Глинки бывал Вильбоа, который отдавал многие свои сочинения под его редакцию. Из романса М. И. Глинки «Уймитесь волнения страсти» Вильбоа сделал дуэт и напечатал его без просмотра М.И. Когда М.И. проиграл этот дуэт на фортепиано, то положительно пришел в негодование и сказал ему резко: «Разве может быть у меня такое соединение, какое вы сделали». М.И. был так раздражен, что тут же сгоряча просил Вильбоа не бывать больше у него. Я упоминаю об этом факте для того, чтобы музыканты могли себе объяснить то, что найдут в этом дуэте несообразного с духом М.И. Глинки.

Во время последнего пребывания М.И. в Петербурге, приехал из-за границы В.Н. Кашперов. М.И. необыкновенно симпатично относился к нему. Представляя его мне, назвал его своим другом и говорил, что в будущем возлагает большие надежды на него. (Кашперов ставит в настоящее время оперу свою «Тарас Бульба»).

VI

Мои материальные средства. — Заключение со мною нового контракта. — Неожиданное его изменение. — Предложение Федорова, чтобы я вышла в отставку. — Появление на сцене певицы Шредер. — Мой концерт в Павловске. — Овации публики. — Неудача интриги Федорова. — Появление на сцене певицы Лавровской. — Опера «Иоанн Лейденский». — Новые интриги против меня. — Прием оказанный мне публикой в мой бенефис. — Несправедливое оставление меня на два лишних года на службе. — Поступок со мной Коммисаржевского. — Затруднения и хлопоты при устройстве прощального бенефиса. — Прощание с публикой и окончание службы при театре.

Все почему-то были уверены, что я имею большие средства. Но средства мои были настолько ограничены, что я, работая целый сезон, должна была всякий год, на летние месяцы, отправляться куда-нибудь в путешествие, чаще всего по Волге, тогда как у меня была уже в то время собственная дача в Ораниенбауме, где я с удовольствием отдохнула бы летом, если б могла избежать этих экскурсий. Но без них я не могла бы существовать. Содержание артистов было скудное. Как сказано выше, в первый год я получала всего 300 руб.; потом жалованье мое удвоили, а через три года я, кроме 600 руб. в год, получала 5 руб. разовых. Когда же я стала совершенно необходима для оперы, жалованье мое дошло до 1140 руб. в год и поспектакльную плату мне назначили 15 руб. Другого контральто между тем не являлось и я работала одна.