Татьяна Любушкина - Абуджайская шаль

• Название: Абуджайская шаль
• Автор: Татьяна Любушкина
• Жанр: Фэнтези

В страшном пожаре погибли многие обитатели тихой, глухой деревеньки. За много лет подробности зловещего происшествия стёрлись из памяти людей, пока в деревне не появился призрак из прошлого…

---

Юноша вытер грязной рукой злые горячие слёзы. Нельзя ему здесь лежать! Преступник может скрыться в лесах так, что и не отыщешь! К отцу надо бежать! Бежать что есть мочи и во всём признаться и в том, что убийцу нашёл, и в том, что струсил!

Ополоснув лицо холодной водой, Николенька утёрся наскоро рукавом и быстрым шагом направился к дому.

Измученный и опустошённый Николай споро двигался к усадьбе, часто судорожно вздыхая и жадно глотая ртом горячий воздух. Он уже позабыл про сбежавшего племянника, да и не хотелось ему более никакого следствия да поисков! Придти бы домой, укрыться одеялом, да и пролежать так всю жизнь, чтоб не думать ни о чём и не тревожил бы никто!

Войдя в дом, Николенька увидел старого дядьку своего Ёру Семёновича. Старик сидел на стульчике в передней, свесив седую кудлатую голову набок и тихонько похрапывая.

От стука входной двери он встрепенулся, и тот час стал выговаривать Николеньке:

— Ну что же вы Николай Дмитриевич! Как ушли из дома-то, так и пропали! Батюшка с матушкой, уж который раз вас спрашивают, а мне и сказать нечего!

— Так что они — искали? — отрывисто и хрипло отвечал Николай.

— Да где уж! Некогда им, всё меня засылают, да куда ж я пойду? Нешто я знаю, где вас искать? А они в библиотеке с утра собрались всею толпой и уж ругаются-то! Дым коромыслом стоит! Так что вся дворня разбежалась!

— Кто ругается? — слабым голосом машинально проговорил Николя, поправляя перед зеркалом растрёпанные в беспорядке волосы.

— Да кто? Родители ваши значит, немец — управляющий, а недавно батюшка прибежал, весь в мыле! И тоже — ну давай кричать!

— Отец Никон?! — с трудом выговаривая ненавистное имя непослушными губами, поражённо воскликнул Николай, — и он здесь?!

— Здесь, Николай Дмитриевич, а то, как же! С получаса назад прибежал, запыхался, в полах длинных на лестнице запутался, так чуть не убился! — рассмеялся Ёра Семёнович, припомнив забавное происшествие.

— Ты вот что, дядька! — лихорадочно заговорил Николай, — ты сиди тут и никого не выпускай из дому, понял?

И прокричал уже с лестницы, перемахивая молодыми крепкими ногами сразу несколько ступенек:

— Здесь сиди!

* * *

Распахнув дверь в библиотеку, Николай застал весьма странную картину. Его матушка ползала на коленях посреди комнаты, тыча пальцами в большой кусок аляповато разрисованного полотна. Отец и господин Мюллер, оба с красными вспотевшими лицами, вертели в руках потёртый кожаный пояс, с широкой медной застёжкой весь изукрашенный изображениями невиданных зверей и птиц и при этом заглядывали поочерёдно в огромную старинную рукописную книгу, что-то поочерёдно бормоча.

Там же был и отец Никон. Он и вовсе стоял на столе и пытался острым крючком открыть дверцу старинных часов, висевших высоко на стене, при этом нещадно царапая драгоценную полировку.

Увидев Николеньку, каждый продолжал заниматься своим делом, лишь отец, подняв голову недовольно буркнул:

— Ну что же ты, Николя! Здесь столько дел, а ты бродишь незнамо где! Давай-ка, братец, помогай разобраться что к чему.

При этих словах отец Никон повернул голову в сторону Николеньки и неожиданно самым возмутительным образом подмигнул ему с высоты своим бесстыжим, жёлтым глазом! Такого нахальства Николай уж никак не мог вынести!

— Отец! — голос Николеньки звонко прозвучал в просторной комнате, — я знаю, кто убийца Макара!

Дарья Платоновна оторвалась от своего задумчивого созерцания, с тяжёлым вздохом поднялась с колен и тут же плюхнулась широким задом в подвернувшееся кресло, с состраданием глядя на Николу и значительно переглядываясь с супругом, смущённо потиравшим ладонью гладко выбритый подбородок.

Отец Никон гнусно хихикнул, продолжая уродовать антиквариат, и лишь господин Мюллер, подслеповато щуря глаза, сочувственно отозвался на опрометчивое высказывание Николая:

— Вы верно, Николай Дмитриевич, батюшку Никона за убийцу-то приняли? Так вы молодой человек не правы! Отец Никон мальчика не убивал, вы уж не грешите на него, да ему и не к чему…

— Да как же так! — вскричал оскорблённый равнодушием окружающих Николенька, — да он же сам! Сам признался! И топор я видел! Весь в крови…

Дмитрий Степанович поморщился, как от зубной боли, и хотел, было, сказать что-то, но его перебил кудахтающий голосок отца Никона.

— Петуха! — ликуя, вскричал священник, — Пелагеюшкиного петуха зарубил, как есть вчистую! А не шастай в мой двор! У меня куры-то — порода! А ейный плюгавый кавалер, курочек моих топтать повадился! Ну, я ему голову-то и снёс! А вы что же, Николай Дмитриевич, нешто в убийстве Макарки меня заподозрили? — и он зашёлся мелким заливистым смехом, шустро прыгая со стола и панибратски хлопая остолбеневшего Николеньку по плечу.

Николенька почувствовал, как горячая волна быстро заливает его лицо пунцовою краской.

— А ведь каков! — продолжал веселиться отец Никон: это ведь вы! — говорит, а мне и невдомёк о чём он! — я, говорю, а то кто же?

Его зловредное хихиканье острыми иглами впивалось в Николенькино самолюбие. Молодой человек внезапно почувствовал страстное желание ударить служителя церкви, да так, чтобы тот замолчал надолго! Из пунцово-красного цвета лицо Николая сделалось мертвенно бледным, а ладони сами собой сжались в крепкие кулаки.

— Будет вам, батюшка, над ребёнком-то изгаляться! — наконец не выдержала Дарья Платоновна, — ошибся мальчик, с кем не бывает! А вы уж его сразу и на смех!

От защитной речи матери, где прозвучало ребёнок и мальчик Николеньке стало совсем худо.

Но отец Никон неожиданно дружелюбно взял его под руку.

— Э-э, да бросьте вы, Николай Дмитриевич, чего уж вы так разобиделись-то? Я, чай, тоже сердит на вас был, за такие-то злые наговоры! И — ничего! Посмотрите-ка лучше, какую штуковину, я вам отыскал! — и он показал металлический предмет, только что выуженный им из-за дверцы старинных часов.

— Это, братец вы мой, знак, так сказать высшей власти — скипетр!

— Для чего же он? — полюбопытствовал Дмитрий Степанович, оторвав внимательный взгляд от древней рукописной книги.

— Да что вы, батюшка наш Дмитрий Степанович! — всполошился отец Никон, — а ежели вас завтра на Совет призовут? Вам же непременно надо при параде быть! Вы, чай не страну даже — планету нашу перед мирами иными представлять должны! А к слову сказать, тут одёжа нарядная да дорогая ни к чему — не поможет! Ведь ежели вы свой парадный мундир оденете, так, к примеру, озёрные жители всё одно по достоинству оценить его не смогут. Не принято у них в мундиры яркие рядиться — не поймут! А в Стране Горящего Камня так и вовсе одёжи не носят! Какие уж там одёжи, когда и не поймёшь вовсе, где у них голова, где ноги?! Другое дело, ежели при вас скипетр! Тут уж сразу видно — не простой гость прибыл — Видящий из-за границы пожаловал.

Отец Никон величественно взмахнул скипетром и торжественно присел в реверансе, приподняв длинный подол засаленной рясы.

— Вот эдак встречать вас будут — с реверансами! В Совете такую штуковину каждый имеет, по ней-то и отличают Видящего от простого смертного!

Отец Никон любовно погладил скипетр по гладкой, полированной поверхности.

— Его Софья Михайловна, царствие ей небесное, завсегда в этих часах хранила! Только ключик у неё был, а нынче вот, вишь — затерялся! И ведь как знала Старая Барыня, что усадьбе скоро конец, незадолго до пожара часики эти, вместе с книгами во флигель снести велела!

Отец Никон неожиданно пустил скупую слезу, и не найдя чем утереться, с благодарностью принял от Дарьи Платоновны белоснежный кружевной платочек.

— Святая женщина! — неизвестно в чей адрес произнёс батюшка, трубно сморкаясь в предложенный платок и утерев им же вспотевший лоб, заключил, — на сто шагов вперёд видела, храни господь её душу безгрешную!

После чего отец Никон бережно передал драгоценный жезл Николеньке, тут же подтолкнув его к пёстрому полотну, которое с таким вниманием доселе изучала матушка. При ближайшем рассмотрении это оказалась очень подробная карта с изображением здешней местности.

— А вот! — с восторгом продолжал отец Никон, — извольте-ка взглянуть — карта имения нашего! Здесь — всё! До каждого пенёчка, каждого кустика всё как есть обозначено!

Дмитрий Степанович и господин Мюллер, оставив свои странные изыскания, тоже подошли взглянуть и вскоре все пятеро дружно сидели за большим письменным столом вокруг разложенной карты испещрённой таинственными письменами и знаками.

— Вот оно, царство наше! — любовно провёл ладонью по неровной поверхности старинного холста Генрих Карлович.

— И царство и тюрьма! — тотчас откликнулся отец Никон.

— Отчего же тюрьма? — недоумённо вскинул брови Дмитрий Степанович.

— Да оттого, что пришельникам нельзя покидать границы имения, — пояснил священник, — ежели только по особому соизволению Видящего, да и то — ровно как пёс на поводке!