Владимир Михайлов - Искатель. 1964. Выпуск №2

• Название: Искатель. 1964. Выпуск №2
• Автор: Владимир Михайлов
• Издательство: Издательство «Молодая гвардия»
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 1964

В этом номере «Искателя» со своими новыми произведениями выступают молодые писатели, работающие в фантастическом и приключенческом жанрах.

На 1-й стр. обложки: рисунок художника Н. Гришина к повести В. Михайлова «Спутник „Шаг вперед“».

На 2-й стр. обложки: иллюстрация П. Павлинова к рассказу В. Чичкова «Первые выстрелы Джоэля».

На 4-й стр. обложки: «Ритм труда». Фото Р. Нагиева с фотовыставки «Семилетка в действии».

---

В моих руках все это время было мощное оружие. Но только теперь я смогу воспользоваться им.

Мне вспомнился доклад, который мой шеф, всемирно известный геолог-нефтяник, сделал на одном из наших аспирантских семинаров (я тогда был еще аспирантом). Доклад был посвящен вопросу генетической связи нефтегазоносных бассейнов с вмещающими их бассейнами артезианских вод. Какое емкое и точное слово — «вмещающие»! Впервые в мировой науке было высказано предположение о генетической и физико-химической связи океанов подземных вод с затерянными в этих океанах нефтегазоносными бассейнами. Сколько раз до этого геологи произносили слова «водонефтяной контакт», даже не догадываясь о том глубочайшем философском смысле, который в них заложен. Да, шеф тогда говорил именно как философ, и вместе с тем как исследователь, умело использующий диалектический метод для раскрытия наиболее общих законов природы. И речь шла тогда не об отдельных бассейнах, районах и регионах, а о наиболее общих объективных законах.

Как странно! Я не открыл для себя ничего нового. Это неощутимо жило в моей памяти. Я помнил основные положения учения о нефтегазоносных бассейнах, даже мог перечислить, в каких журналах были опубликованы наиболее важные работы. Но все это лежало где-то на затененной стороне сознания. Что-то похожее было у меня при изучении иностранного языка. Сначала, читая «Дейли уоркер», я незаметно для себя переводил текст на русский и только впоследствии вдруг с удивлением обнаружил, что усваиваю непосредственно по-английски, не прибегая к помощи родного языка. Так и теперь спрятанное до поры в молекулярных тайниках мозга вдруг заиграло волшебным светом. Отвлеченные и сухие фразы научных сообщений вдруг стали моим оружием, моим опытом. Точно в какой-то неуловимый миг я увидел всю историю Земли.

Я увидел сверкающий первозданный океан. День за днем, тысячелетие за тысячелетием постепенно и неотвратимо опускались на дно те, кто еще недавно дышал, трепетал и охотился в прозрачной и теплой синеве. Слой за слоем и пласт за пластом громоздил океан… Мириады бактерий, амеб, водорослей… Все глубже, все дальше… На миллионы лет толща. Отхлынут и высохнут океаны, зашуршат барханы пустынь, и воздвигнутся горы. Ил превратится в плотную, глинистую породу. Давление и температура недр до неузнаваемости изменят бренные останки бесчисленных и безыменных существ. Они превратятся в битумы, нефтеносные кислоты, смолы, углеводороды. Чудовищное давление заставит органическое вещество покинуть уютные поровые ячейки, устремиться вместе с захороненной океанской водой в более высокие горизонты. Так завершается очередной виток спирали. Рожденное и убитое океаном вновь возвращается в океан, в тихий и темный океан подземных вод, где нет ни бурь, ни ураганов. Углеводороды выпадают из водных растворов, собираются в мельчайшие капельки, всплывают и сливаются в крупные капли. Сколько еще тысячелетий этим каплям предстоит блуждать в темноте подземного царства Плутона, пока не обретут они покой в какой-нибудь геологической ловушке, соединившись, наконец, в большущую массу нефти! Но и здесь нефть по-прежнему окружена водой. Мы, геологи, судили об этом по форме подвижной и зыбкой границы двух жидких миров — водонефтяному контакту. Во многих нефтяных пластах его поверхность не горизонтальна, что может быть связано с неоднородностью нефтеносных пород, условиями формирования залежей, движением подземных вод, высотой водоносного горизонта.

Но не мирным сосуществованием кончается генетическая связь воды и нефти, прочная и мудрая, как жизнь и смерть. Вода постепенно начинает разрушать ею же созданное нефтяное скопление. Нефть растворяется в воде, уносится в ее быстрых струях, вовлекается в бесконечный круговорот.

Я был на правильном пути. В уравнении со многими неизвестными мне удалось найти хоть какую-то конкретную связь.

…Нет, эта связь не случайна!.. Она не может оказаться бесплодной. Обманывают только люди. Природа всегда правдива.

Дрожащими от возбуждения руками я раскрыл гидрогеологическую карту района Оберры.

Какой же я осел! Изолинии встречались на карте так же редко и случайно, как оазисы в пустыне. Район был едва изучен. Все разлетелось и разбилось, как пирамида из фарфоровых чашечек.

Обидно! Вместо закономерного перехода от общего к частному я должен был сделать некий логический прыжок. Прыжок в темноту через десять провалившихся ступенек.

— Выступаем сегодня вечером, Махди!

Оставалось только надеяться, что гидрогеология Аледжиры изучена лучше.

* * *

Джелу душно и сладко пахла пальмовой древесиной. Доски жарились на солнце в собственном соку. Медленными коричневыми пузырями вытапливалась липкая смола. Шуршали жесткие надкрылья короедов. В тени фикусов неподвижно распростерлась бархатная бабочка, сжав в тугую спираль мохнатый хоботок.

Хорошо было в сочной, глубокой тени!

Здесь, на дровяном складе, позади фактории обедали рабочие. Сквозь корд и стружку вяло поблескивали ржавые рельсы вагонеточного пути. На перевернутой вагонетке была расстелена засаленная газета. Рабочие ели маниоку, баклажаны и марокканские сардины. Пили пальмовую водку, закусывая ее соленой тыквой. Сидели прямо на земле, кто на корточках, а кто по-турецки.

— Мир вам! Приятного аппетита, — поздоровался я.

— Салям. Садитесь с нами, — пригласил меня темный, как сандаловое дерево, сухой старик с седыми в мелких колечках волосами.

Я достал сигареты и поочередно предложил каждому закурить. Старик взял чистый картонный стаканчик и налил мне водки. Она была сладкая и терпкая, как самогон. Соленая тыква напоминала вялый, расползающийся огурец.

— Инглези? — спросил старик.

Я покачал головой.

— Аллемани?

— Нет. Русский.

Старик согласно кивнул. Ели молча.

— Куда это ваше начальство подевалось? — спросил я, допивая едкий гранатовый сок.

— Я десятник! — гордо сказал старик, погладив костлявую грудь.

— Мне, собственно, нужен горный инспектор… А мистера Пирсона вы знаете?

— О, Пирсон! — отозвались рабочие и замолкли.

— Он уехал, — сказал старик, — уехал на север. Горный инспектор тоже уехал. А что, господин хочет нанять рабочих?

— У меня уже были рабочие, но они сбежали.

— Сбежали?!

Все, кто лежал в тени, поднялись и подошли ближе.

— Ну да, сбежали, — ответил я. — Испугались большой летающей красной ящерицы и сбежали.

— Вы видели большую летающую красную ящерицу? — тихо спросил старик.

— Нет… не думаю.

— А сколько вы платили рабочим?

— Полтора фунта.

— В неделю?

— В день.

Старик что-то сказал по-нилотски. Стоявшие вокруг меня загалдели. Говорил со мной только старик. Видимо, он один знал здесь английский.

— Никто не сбежит от своего счастья, — сказал он. — Мы даже не слышали, чтобы в Джеле платили такие деньги.

— Нет, не в Джеле. Мы работали на Оберре.

Стоявшие вокруг нас вновь стали оживленно переговариваться. Крикнув что-то, старик унял шум.

— А откуда были рабочие? — спросил он, тщательно поплевав на сигарету и затоптав ее в землю. На выбеленной стене фактории огромными красными буквами было написано:

«Не курить!»

Я только теперь заметил надпись и тоже поспешил погасить свою сигарету.

— Рабочих, по-моему, набрали здесь, в Джеле.

Старик недоверчиво засмеялся и покачал головой. Это становилось интересным.

— Я даже знаю их имена, — сказал я, достав записную книжку. — Хафзи, Умго, Мболо, Нгамо…

— Нгамо — кривой? Одноглазый? — перебил меня старик.

— Нет! Высокий и красивый нубиец.

— Мы не знаем здесь таких людей. — Голос старика приобрел торжественные ноты. — У нас в Джеле нет мужчин, которые бежали бы от такого заработка. Ведь вы говорите, что они даже не видели… Красного, — тихо добавил он и что-то сказал товарищам.

Те опять зашумели и замотали головами.

«Так, мистер Пирсон, оказывается, вот они какие — «африканские особенности»!» — подумал я.

Экзотика спадала, как шелуха с луковицы. С горькой, но здоровой, ядреной луковицы.

— А Танге, Билля Ленгстона, Фавзи Ашляка, Роже Дюверье и Ндуму вы знаете? — назвал я имена рабочих, которые сбежали в первый раз — еще тогда, в Аледжире.

— Роже Дюверье знаю, — важно кивнул головой старик, — но он не из Джелу. Этот большой негр с Севера. Роже не побоится Красного. Но он мог сбежать, если ему вместо полутора фунтов предложили два. Никакого рабочего достоинства. А остальных людей я не знаю, они не из Джелу.

Я молча поблагодарил старика и поднялся. Многое для меня стало ясно.

— А Махди? Вы, конечно, знаете Махди? Махди побоялся бы Красного? — спросил я.

Рабочие насторожились. Старик что-то сказал им, и они зашумели. Глаза засверкали, ноздри раздулись и затрепетали. Старик кивал головой и прицокивал языком.