Михаил Март - Мертвецы не тоскуют по золоту

• Название: Мертвецы не тоскуют по золоту
• Автор: Михаил Март
• Жанр: Триллер

Опытному следователю прокуратуры Трифонову и в страшном сне не могло присниться, что дело о самоубийстве в престижном пригороде Санкт-Петербурга вернет его к таким событиям недавнего прошлого, от которых даже у него застынет в жилах кровь. Да, по ту сторону преступления века, изощреннейшего и продуманного до мелочей, у Трифонова достойный соперник...

---

— Я так не считаю. Ты оказала мне неоценимую помощь в написании книги и помогала по работе. Ты можешь остаться здесь в качестве секретарши.

— Не получится. Вы слишком прямолинейны. Мне не нравится ваш подход к делу.

— Ты имеешь в виду вчерашний разговор с режиссером в "Астории"? Да, я вспылил, извини. Но когда дело касается финансов, то я знаю, как правильно ими распоряжаться. Смета, представленная съемочной группой, явно завышена.

— Нельзя подрезать крылья талантливым людям, которые хотят из стандартной беллетристики сделать шедевр. Феликс Забралов предлагал неординарные идеи, интересные повороты, а вы уперлись в цифры.

— За время съемок они возрастут вдвое. Эта арифметика мне известна.

— Так или иначе, коррективы вносятся в процессе любой работы. Нельзя рубить голову курице, которая несет золотые яйца.

— Но это не повод для того, чтобы бросать ключи от машины на стол и убегать.

— О машине отдельный разговор. Вы меня подставили. Зачем вы бросили ее в лесу? Этот следователь не мальчишка и свое дело знает. В итоге я запуталась во лжи, чтобы не афишировать наши встречи в Петербурге.

— Я не могу управлять двумя машинами. Мне пришлось отдать твои ключи банковскому охраннику и попросить его отогнать машину домой. Но когда он увидел перед усадьбой полк милиции, то загнал "шкоду" в лес. Это понятно. У него ни прав, ни документов на транспорт.

— Трифонов докопается. Бессмысленная глупость.

— Не думай об этом. Я все улажу. Трифонов человек подневольный. Куда более высокие чины хранят деньги в моем банке. Этот фарс скоро закончится.

Ветров подошел к женщине вплотную и взял ее за плечи. Она не шелохнулась.

— Я думаю о тебе как о будущей жене.

Она хотела открыть рот, но он прижал палец к ее губам.

— Ничего не говори. Ты просто должна знать о моих намерениях. Мне известно, что ты любишь другого человека. Я знаю, что он не отвечает на твои чувства. Я надеюсь, понимая, какая разница у нас в возрасте, но ведь мы оба глубоко одинокие люди. Вспомни, как хорошо мы ладили, когда работали над книгой. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Он убрал руку от ее губ.

— Не забывайте, Максим Данилыч, завтра похороны вашей жены. А теперь, извините, у меня много дел. Я должна составить опись лекарственных препаратов.

Ветров остался один. Он сел в кресло, закурил трубку и уставился в окно. На спокойном лице ярко горели его синие глаза.

5

Сидя за шахматной доской, Алексей Дмитриевич внимательно слушал рассказ Трифонова о загадочном преступлении на побережье. Сычев проработал в следственных органах более тридцати лет и был на десять лет старше своего старинного друга, у которого гостил. Человек с лицом доброго дедушки, ласковым взглядом и немного стеснительной улыбкой. Он слушал приятеля с видом болельщика, как дед, которому внук рассказывает азартную историю о школьном футбольном матче. Долгие годы работы с преступным миром не сумели превратить его в черствого человека и не истребили в нем оптимизм и любопытство. Он верил в торжество победы добра над злом даже тогда, когда проигрывал в этой схватке.

— Первая история, Саша, очень смахивает на кино. Сегодня преступления совершаются проще. Труп в подъезде, брошенное оружие и неизвестный наемник. Старая прописная истина — ищи того, кому мешала жертва. До такой степени мешала, что костью встала поперек горла. Твой круг подозреваемых ограничен десятью иксами. Только тогда ты сможешь работать методом исключения, когда будешь знать о каждом все и чуть больше. Тебе дана такая возможность, а подозреваемые вынуждены ждать твоего вердикта. Это убийство не цель, а устранение препятствия на дороге к цели. Не дави на них, пусть они действуют, но не проморгай следующего убийства. Кто знает, такой поворот не исключен. Копаясь в прошлом, необходимо держать руку на пульсе сегодняшнего дня. Я постараюсь тебе помочь, если ты не будешь возражать. Старый конь борозды не портит. Я тут со скуки подохну, а тебя зарядили под завязку.

— Рад это слышать, Алеша, но у тебя нет полномочий.

— Поэтому у меня развязаны руки. И еще, у меня есть просроченное удостоверение прокуратуры. Никто сегодня не заглядывает в красные книжечки, зато не выставят за дверь.

— Вижу, как у тебя загорелись глаза. Не смею тебя отговаривать, но чувствую себя не в своей тарелке.

— Это я себя так чувствую. Безделье не отдых. У нас появится возможность обмениваться информацией и мнением. Чего нам еще надо? Расскажи-ка о своих мыслишках.

— Нет у меня ничего. Нагромождения ненужных кирпичей. Их раскидать надо, заглянуть в яму, а потом сложить штабель по одному кирпичику. Преступление продумано и имеет замысловатую форму, которую я не вижу. Странный домик.

— Или лабиринт. Но выход из него есть, если преступник из него вышел.

— Запутав следы. Слишком много выкрутасов. А на подобную акробатику нужно время. Значит, он или они знали, что им отпущены не только секунды, но и минуты. Для нас этот факт имеет определенную ценность. Это первое. Второе: на случайное убийство наша история не похожа. Третье: цель ограбление — неправдоподобна. Месть? За что? Почему сейчас, а не раньше или позже.

— Тут нельзя забывать о трупе в саду. Свидетель? Сообщник? Подстава? Ясно, что он не главный. Работал ради денег, но его кинули.

— Кинули? — Трифонов почесал подбородок.— Или подбросили? Однако не забыли приберечь кортик. Сплошные неувязки. Груда кирпичей.

В передней раздался звонок.

— Ну вот! Это уже за тобой. Пять часов не дали отдохнуть.

— Вряд ли. Для вызова есть телефон.

Трифонов пошел открывать дверь и вернулся с гостями. Их было трое. Двое в форме и старикашка, похожий на высохшую ветку в потертой железнодорожной фуражке.

— Вот, ребята, познакомьтесь, мой старинный друг, старший следователь по особо важным делам, полковник юстиции Сычев Алексей Дмитриевич.

— В отставке, — добавил Сычев и вышел из-за стола.

— Ну а это местные пинкертоны: старший оперуполномоченный уголовного розыска капитан Семен Куприянов, участковый инспектор лейтенант Сергей Дроздов. А третий, если мне не изменяет память, один из понятых. Так?

Старик закивал:

— Да-да, меня зовут Иннокентий Парфенович Медведев.

— Вот-вот, — подтвердил участковый, — его можно причислить к рангу свидетелей, а он до сих пор в молчанку играл.

— Вы меня извините. Я и не думал, что кто-то из домашних попадет под подозрение. А дело было так...

Старика усадили на кушетку, остальные устроились за обеденным столом.

— Так вот. В тот самый вечер, когда произошло несчастье, я объезжал дома на побережье. Вечерние газеты развозил. Много лет я работаю почтальоном. Утром и вечером. Сел на велосипед — и вперед. Врачи советуют. Бегом от инфаркта. Я как раз мимо проскакивал...

— Короче, Парфеныч, — оборвал Куприянов.

— Ладно. В поселке, в десяти километрах, наше отделение связи, а рядом танцплощадка. Там ребята со всех деревень собираются. А дело в том, что я видел там нашего художника, и не раз. Морочит головы девчушкам.

— Какого художника? — переспросил Трифонов.

— Илью Сироткина, соседа Ветровых. Но кому-то из девчонок наш повеса очень приглянулся. Пишет она ему амурные письма. По почте не шлет, а мне в руки передает. Лицо от меня шарфиком прикрывает, но на чай не забывает подбрасывать... Ну а что? За работу надо платить, все правильно. С десяток писем за месяц уж точно отвез. И каждый раз требует, чтобы лично в руки отдавал. Мне нетрудно. Художник только насмехается, но читает. Ответа я не жду, шалости все это. Богатый столичный франт не станет с деревенской свистушкой связываться. Ну а в тот вечер опять ко мне эта краля подкатила. Иду на почту за газетами, а она тут как тут. Мол, передай, дядя Кеша, Илье Сироткину мое послание. И червончик мне сует с конвертом. Блудница!

Получил я газеты, сел на своего двухколесного коня — и вперед. Подъезжаю к дому художника, газеты в ящик, а письмо надобно в руки отдать. Хотел позвонить в калитку, а она не заперта. Иду по аллейке к дому и возле самого крыльца слышу громкий разговор. Подхожу ближе. Окошко открыто, занавески тоже. Глянь вовнутрь и вижу: возле горящего камина стоит Вика в чем мать родила, а на плечах мужская сорочка накинута. Стоит и плачет. Илья в шелковом халате разгуливает по комнате и лекцию ей читает. "Дорогая моя фея. Ты не можешь понять главного. Любовь — это птица с широкими крыльями. Она свободна в своем полете. Ее нельзя посадить в клетку. Для любви нужно вдохновение, как для создания художественного образа. В клетке ничего не может рождаться, кроме протеста. Ты припираешь меня к стенке, а значит, вынуждаешь к сопротивлению". Тут Вика резко обернулась. "Значит, семья, самое святое, что мог создать человек, это блеф? Жизнь в клетке? А Гала, которая вдохновляла Сальвадора Дали на самые великие его шедевры..." "Нет, нет, нет. Плохой пример. Она всю жизнь оставалась свободной женщиной. Дали питался ее энергетикой. Он ее безумно любил и закрывал глаза на похождения своей жены". — "А я для тебя пустое место?" — "Ты слишком земная. Ты сегодняшняя. Очевидно, ты способна создать милое гнездышко и уют в доме, а мне это не нужно. Сегодня я здесь, а завтра возьму котомку, все брошу и пойду гулять по белу свету в поисках новых открытий и идей. Все, что для меня имеет цену, — это мой этюдник и краски".