Юлия Иванова - Дремучие двери. Том I

• Название: Дремучие двери. Том I
• Автор: Юлия Иванова
• Издательство: ООО ПАЛЕЯ - Мишин совместно с ТОО ПАЛЕЯ - свет
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 1999
• ISBN: ISBN 5-86020-295-4

Фантастический роман Юлии Ивановой «ДРЕМУЧИЕ ДВЕРИ» стал сенсацией в литературном мире ещё в рукописном варианте, привлекая прежде всего нетрадиционным осмыслением — с религиозно-духовных позиций — роли Иосифа Сталина в отечественной и мировой истории.

Не был ли Иосиф Грозный, «тиран всех времён и народов», направляющим и спасительным «жезлом железным» в руке Творца? Адвокат Иосифа, его Ангел-Хранитель, собирает свидетельства, готовясь защищать диктатора на Высшем Суде. Сюда, в Преддверие вечности, попадает и героиня романа, ценой собственной жизни спасая от киллеров Лидера, противостоящего новому мировому порядку грядущего Антихриста. Здесь, на грани жизни и смерти, она получает шанс вернуться в прошлое, повторить путь от детства до седин, переоценить не только свою личную судьбу, но и постичь всю глубину трагедии великой страны, совершившей величайший в истории человечества прорыв из царства Маммоны, а ныне умирающей вновь в тисках буржуазной цивилизации, «знающей цену всему и не видящей ни в чём ценности»…

Книга Юлии Ивановой привлечёт не только интересующихся личностью Иосифа Сталина, одной из самых таинственных в мировой истории, не только любителей острых сюжетных поворотов, любовных коллизий и мистики — всё это есть в романе. Но написан он прежде всего для тех, кто, как и герои книги, напряжённо ищет Истину, пытаясь выбраться из лабиринта «дремучих дверей» бессмысленного суетного бытия.

---

Это он, Денис, углядел в совсем ещё желторотом провинциальном мальчишке из КВН, великолепно крутящем на сцене сальто, будущего великого и непревзойдённого Павку Кольчугина, хотя пробы были не очень. И она, да и худсовет поначалу никак не могли понять, почему такой странный выбор. Хотя где-то в мистических глубинах её подсознания таился ответ — Яна это чувствовала интуитивно, но никак не удавалось ей ухватить свою догадку за хвост. Так или иначе — Антон Кравченко вот уже второе десятилетие принадлежал им. Из года в год, от серии к серии — сердце телесериала! Антон старел вместе с Павкой, это была его первая и основная жизнь. Маленький театрик там, в родном городке, откуда наотрез отказалась ехать жена его Нина, завлабораторией в «Ящике», был как бы между прочим, между съёмками. И семейная жизнь, и уютный коттедж на две семьи, и отцовство /обожаемые мальчишки-близняшки/ — на всё это почти не оставалось времени. И хотел Антон или не хотел, он всё более становился Павкой Кольчугиным. Она, Иоанна, лепила, придумывала ему эту главную жизнь — подвиги, мысли, женщин.

О, разумеется, Антон был идолом и должен был принадлежать всем и никому — это Яна отлично понимала. И у неё была трудная задача: с одной стороны, советский супермен должен быть безупречно нравственно чист, с другой — сводить женщин с ума, оставаясь при этом непобедимым, но и не вызывая сомнений в своей мужской потенции и мощи. Она придумала ему некую таинственную возлюбленную, иностранку-коммунистку, под разными крышами работающую на нашу разведку, которая появлялась чудесным образом всякий раз, когда Павка оказывался один на один с опасным и трудным заданием, связанным с международной мафией. То под видом стюардессы, то танцовщицы, то роскошной светской дамы, она всегда спасала, снабжала ценными сведениями и вообще всячески «содействовала», каждый раз гримируясь и скрывая от зрителей лицо. Узнаваемая лишь по шраму за ухом под роскошными волосами и ещё кое-какими деталями, из которых следовало, что таинственная незнакомка — опять «та самая». Подруга детства, может быть, даже невеста или тайная жена, но об этом ни гу-гу, и каждый раз после поцелуя в диафрагму подруга детства — иностранка снова исчезала в волнах житейского моря до следующей серии, оставляя Павку-Антона вновь свободным на радость героиням и телезрительницам.

Как ни крути, она, Яна, творила судьбу Павки-Антона даже в большей степени, чем Денис, — Антон чувствовал эту власть и тяготился ею, и бунтовал, порой с ослиным упрямством отстаивая свои идеи и «находки», которые иногда были «в яблочко», чаще — бредом. И тогда Денис психовал, а Яна терпеливо давала Антону самому почувствовать, что гребёт он не туда и повернуть надо «туда». Денис ломал его. Антон Дениса ненавидел и побаивался, Яна подозревала, что он и её в глубине души ненавидит, но, чисто по-женски заставляя его захотеть то, чего хочет она, добивалась куда большего, чем Денис.

Вот и сейчас в этом единоборстве она перетягивает Антона на свою сторону, используя заготовленные в самолёте аргументы, кино развивается по плану. Теперь Антон должен уговорить Надежду Савельевну, гримёршу и, если заупрямится, вывести на сцену ещё одно действующее лицо — Лиловую, закадычную подругу Надежды Савельевны. В поддержке Лиловой Яна, разумеется, не сомневалась.

— Что я, в конце концов, зря летела? Поправки сдавать, времени в обрез, так хорошо придумала, всё бросила, и летать боюсь, теперь вот ещё обратно… Думала — всем сюрприз, ты, во всяком случае, оценишь, а ты… Серый ты, Кравченко! — орала она ему вслед, уже прыгающему прочь по ящикам, скользящему по некондиции из перезревшей хурмы и помидоров, уже сообщнику.

Он обернётся и в бессильной досаде покрутит пальцем у виска.

— Балда, я всё беру на себя! — крикнет она вдогонку.

Он исчезнет, а она опять полезет в море. Ей было то жарко, то холодно. И тогда, и ночью на узкой койке Отарика, где она проворочается почти без сна, то затворяя, то распахивая балконную дверь. И запах зреющей «Изабеллы», и треск цикад. И, как конец света, налетающий время от времени огненный грохот проносящегося поезда, и упоительно-мазохистская мысль, что Денис и эта, «Шкаф», конечно же, сейчас вместе, и его рука на её маленькой точёной груди, и сплетённые тела извиваются, как осьминог, и окно, как у неё, то открыто, то закрыто. И трещат цикады, и пахнет «Изабеллой», и грохочет поезд…

Всю ночь напролёт будут терзать её демоны, снова и снова прокручивая в воспалённом мозгу адскую эту эротику, и она будет пить и пить из ядовитого сосуда, всё более пьянея разрушительной злобой. Это будет захватывающе-мучительно, как заглядывание в пропасть.

ПРЕДДВЕРИЕ

«За период зимней кампании 1942–1943 годов Красная Армия нанесла серьёзные поражения гитлеровским войскам, уничтожила огромное количество живой силы и техники врага, окружила и ликвидировала две армии врага под Сталинградом, забрала в плен свыше 300 тысяч вражеских солдат и офицеров и освободила от немецкого ига сотни советских городов и тысячи сёл. Зимняя кампания показала, что наступательная сила Красной Армии возросла, наши войска не только вышибли немцев с территории, захваченной ими летом 1942 года, но и заняли ряд городов и районов, находившихся в руках врага около полутора лет. Немцам оказалось не под силу предотвратить наступление Красной Армии». /И. Сталин/

«Навсегда сохранит наш народ память о героической обороне Севастополя и Одессы, об упорных боях под Москвой и в предгорьях Кавказа, в районе Ржева и под Ленинградом, о величайшем в истории войн сражении у стен Сталинграда. В этих великих сражениях наши доблестные бойцы, командиры и политработники покрыли неувядаемой славой боевые знамена Красной Армии и заложили прочный фундамент для победы над немецко-фашистскими армиями». /«Правда», 23 февраля, 1943 г./

СЛОВО АХА В ЗАЩИТУ ИОСИФА:

«Суд же состоит в том, что свет пришёл в мир; но люди более возлюбили тьму; нежели свет, потому что дела их были злы.

Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идёт к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы; А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге соделаны». /Иоан. 3, 19–21/ То есть оправданы будут ИДУЩИЕ К СВЕТУ, ПОСТУПАЮЩИЕ ПО ПРАВДЕ.

Ибо дела ПОСТУПАЮЩИХ ПО ПРАВДЕ В БОГЕ СОДЕЛАНЫ.

Это напрямую относится к советским людям. Иосифу удалось своим «жезлом железным» худо-бедно создать Антивампирию, семью народов, противостоящую мировому злу, царству Мамоны.

«…Простите, но я в этом отсутствии самого вкуса к провинциализму, в неумении и нежелании устраиваться своим меленьким мирком, какою-нибудь там самостийностью вижу всё-таки печать величия нашего народа, и его духовного превосходства, по крайней мере, в призвании: единственный в мире народ вселенского сознания, чуждый национализма… И вообще в этом залог великого будущего, а всё великое трудно, и даже опасно». /прот. Сергий Булгаков/ Капитализм — более-менее цивилизованный мир хищников, поделивший территорию на «зоны владения».

Социализм — гостиница с равными правами для всех, но с отдельными номерами люкс. Неимеющие их завидуют имеющим, что потенциально порождает возможность реставрации капитализма.

Коммунизм — дружная семья народов, спаянная любовью. «Все за одного, один за всех». «Хлеба горбушку, и ту пополам».

Царствие Небесное — семья народов, спаянная любовью, в Доме Отца.

Есть вечные ценности пред Богом. Это, прежде всего, добрые дела — накормить голодного, дать крышу над головой бездомному, одеть нагого, исцелить болящего, сеять «разумное, доброе, вечное», «избавлять от лукавого»… Ну и, конечно, благословлённая Церковью защита православного отечества. Точнее, богоугодного, потому что и другие конфессии благословили свою паству защищать Антивампирию — Родину. «Кто душу положил за други и до конца всё претерпел…» «Пароходы, строчки и другие ДОЛГИЕ ДЕЛА».

Каждый день советских людей, прожитый «по правде», превращал личное историческое, тленное время в ВЕЧНОСТЬ, в вечную ценность, благословлённую Небом. Это прекрасно понял Пастернак в обращённых к Иосифу стихах:

Я понял: всё живо.

Векам не пропасть, И жизнь без наживы — Завидная часть.

Спасибо, спасибо Двум тысячам лет, В трудах без разгиба Оставившим свет.

— Постой, почему «Двум тысячам»? — спросил АГ.

— Двухтысячелетняя история христианства, сын тьмы. Слушай дальше:

Я понял всё в силе,
В цвету и соку.
И в новые были
Я каплей теку.
И вечным обвалом
Врываясь извне,
Великое в малом
Отдастся во мне
И смех у завалин,
И мысль от сохи,
И Ленин, и Сталин
И эти стихи.

Суд будет над мироощущением, «состоянием души» каждого. Сумел ли человек за свой земной путь выздороветь от порождённого самостью вампиризма или хотя бы понять, что БОЛЕН? Или по-прежнему отнимает у Неба время и души детей Его, а свою жизнь тратит, чтобы самоутвердиться за счёт других и даже самого Неба…