Герберт Крафт - Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою

• Название: Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою
• Автор: Герберт Крафт
• Издательство: М. : Яуза-пресс, 2010 352 с.
• Жанр: История
• Год: 2010
• ISBN: ISBN 978-5-9955-0124-4

Он вступил в войска СС в 15 лет, став самым молодым солдатом нового Рейха. Он охранял концлагеря и участвовал в оккупации Чехословакии, в Польском и Французском походах. Но что такое настоящая война, понял только в России, где сражался в составе танковой дивизии СС «Мертвая голова». Битва за Ленинград и Демянский «котел», контрудар под Харьковом и Курская дуга — Герберт Крафт прошел через самые кровавые побоища Восточного фронта, был стрелком, пулеметчиком, водителем, выполняя смертельно опасные задания, доставляя боеприпасы на передовую и вывозя из-под огня раненых, затем снова пулеметчиком, командиром пехотного отделения, разведчиком. Он воочию видел все ужасы войны — кровь, грязь, гной, смерть — и рассказал об увиденном и пережитом в своем фронтовом дневнике, признанном одним из самых страшных и потрясающих документов Второй Мировой.

---

Фактически ни один из наших опорных пунктов не смог бы держаться так долго, если бы не местное население, расчищавшее пути подъезда и ходы сообщения от снега, погибавшее при этом от налетов краснозвездных штурмовиков. Мы хорошо относились к местному населению и к пленным, если у них не было комиссарских замашек. Многие добровольцы из тех и других присоединялись к нам для службы без оружия. На то, что все они апостолами нашей расовой пропаганды были зачислены в категорию «недочеловеков», никто уже не обращал внимания.

Сараи, в которых были сложены убитые, мы подожгли — лучше огненная могила, чем никакой. Немногие оставшиеся дома заминировали таким образом, чтобы они сгорали при попытке в них войти. Колонна со всем вооружением и ранеными отправилась маршем в юго-восточном направлении. Моя задача заключалась в том, чтобы забрать два последних пулеметных расчета, своим огнем вводивших противника в заблуждение и не дававших сесть нам «на хвост». Напоследок был взорван мост на окраине поселка, чтобы избежать немедленного преследования противником. Мы минировали дорогу за собой, а потом догнали своих за ближайшим населенным пунктом, из которого наш авангард почти без потерь только что выбил русских.

К следующей ночи с многочисленными стычками и остановками мы достигли Великого Села, находящегося на новом оборонительном рубеже Робьи. Здесь, хотя и прерывистое, имелось сообщение с Демянском и Старой Руссой.

За последние дни «котел» сильно сжался. Силы обороняющихся таяли как снег под солнцем. От Мика я получил весточку, что он еще жив. Цигенфус залечил свою ногу в тыловом госпитале и вызвался добровольцем лететь в «котел».

— Жив, черт! — заявил удивленно Мик при нашей встрече. Он погрузил свой мотоцикл на грузовик, а теперь ездил верхом на русском мерине.

Годилово расположено в овраге. Туда отправили нас на «отдых». Там был врач, лечивший легкие ранения и обморожения. Но чаще всего приходилось иметь дело со сложными случаями, когда требовались ампутации и отправка на самолете в тыл.

Годилово — маленькая, но ухоженная деревня. Деревянные избы чистые и опрятные, как и их жители. У-2 разбомбил конюшню. К 300-граммовому пайку хлеба несколько дней теперь прибавлялась маленькая порция конины. Сразу же улучшилось настроение, и некоторым даже захотелось снова штурмовать Москву.

В соседнем доме живет хорошенькая девушка, прямо как с картинки — воплощенная женственность! Она стирает наше окаменевшее от грязи белье и штопает рваную форму, если ее об этом попросить. Мы расплачивались с ней мелочами, которые для нее имели большое значение: кусочками мыла, спичками, кремнями для зажигалок, свечами, табаком. В остальном, к большому неудовольствию наших суперменов, она оказалась очень неуслужливой. В то время как мы привыкли к русским девушкам, как к маленьким, забитым, с курносыми носами на широких лицах, не всегда опрятным,

Наташа была на вид чистокровной германкой — стройной голубоглазой блондинкой среднего роста, излучающей чистоту и просто необыкновенную красоту. Ее черты лица могли приобретать повелительное выражение, если некоторые из ее желаний становились слишком явными. Мы ее боготворили. Но однажды она вместе с одним из русских «добровольных помощников» убежала в лес к партизанам.

Противник сжимал кольцо под Демянском все сильнее. Хотя нас становилось все меньше, доставляемых по воздуху предметов снабжения все равно не хватало. Артиллерия вела огонь по вызову в случае крайней необходимости только отдельными орудиями. Как мы шутили: «Беглый заградительный, два выстрела, огонь!» Движение автомобилей было максимально ограничено. Не разрешался даже прогрев двигателей боевых машин, чтобы обеспечить их боеготовность. Мы голодали и постепенно превращались в собственные тени. Убитых осколками лошадей разделывали прежде, чем из них успевала стечь кровь. Мясо не успевало провариться, как его съедали с пылу с жару. В результате многие страдали воспалением кишечника, схожим с брюшным тифом. То, что на родине в больнице лечилось при хорошем уходе почти без медикаментов, здесь в ужасных условиях окопной жизни в грязи и холоде могло просто доконать человека. Больные тоже должны были нести службу как легкораненые, и еще пока здоровые. Если бы они получали снисхождение, то сидеть в окопах и в иглу было бы просто некому. Многие из желудочно-кишечных больных так и умирали в вонючих мокрых штанах ужасной бесславной смертью.

«Самая прекрасная смерть — смерть солдата»… Что за говнюк написал такие слова? Наверняка какой-нибудь щелкопер с комплексом утреннего самоубийцы.

Противник начал предпринимать попытки рассечь «котел». Снова каждый из опорных пунктов в деревнях был окружен. Но они продолжали держаться в Великом Селе, Демидово, Калиткино и других опорных пунктах на Робье: голодные, замерзшие, больные, отчаявшиеся, отражая атаки численно превосходящего противника. Лишь с большим трудом удалось снова восстановить связь между деревнями. Радиостанции и телефонный кабель, проложенный глубоко под снегом, позволяли получать информацию друг о друге. Кодовые телефонограммы и радиограммы содержали надежду, обещания, отказы и проклятия.

Одной из боевых групп, выбитых из деревни, с Не-111 сбросили контейнер с хлебом и сливочным маслом. И то и другое — намертво замороженное. Было совершенно невозможно отковырять что-нибудь от такого богатства или хотя бы отогреть на теле. Ночью боевая группа в рукопашном бою с большими потерями снова захватила свою деревню, захваченное продовольствие, оружие и боеприпасы врага пошли на пользу победителей.

Противник хотел овладеть «крепостью» Демянск, состоящей только из тел обороняющихся, до наступления весны. Только через Демянск дорога с твердым покрытием вела на запад. Только с ее помощью можно было обеспечить снабжение советских войск, находящихся далеко позади нас. Если противнику это не удастся, то окажется, что не он окружил немецкие войска, а немцы его, так как он будет сидеть в болоте, лишенный возможности двигаться. Как-то нам это зачитали в приказе по войскам.

В середине марта в «котел» десантировались около 6 ООО советских солдат, чтобы захватить Демянск. Мой батальонный адъютант времен Западной кампании Штюрцбехер стал во главе боевой группы, наскоро собранной из солдат обоза и тыловых служб, но она была полностью разгромлена лучше вооруженным и превосходящим по численности врагом. Однако это позволило выиграть время, чтобы организовать оборону и удерживать солдат 1-й и 4-й парашютно-десантных бригад в районе десантирования.

Внезапно мне с моим вездеходом дали специальное задание. Группа «стариков»-роттенфюреров под командованием штурмбаннфюрера Хартенсена получила задачу пробить «наружу» новый путь снабжения. Другими словами, после того как русские перерезали дорогу через Ловать у Рамушево, предпринималась отчаянная попытка незаметно для русских проложить путь снабжения по снегу.

Из 30-й пехотной дивизии нам дали трехосный тягач с оборудованием для расчистки дорог от снега. Для этой операции было выделено достаточное количество горючего и продовольствия. Наш дом в Годилово превратился в штаб проведения этой операции. Пока штурмбаннфюрер Хартенсен по карте вычерчивал наиболее подходящий маршрут, мы готовили технику. В кузове тягача установили два пулемета, на все колеса надели цепи противоскольжения. Кроме того, мы самостоятельно заготовили большое количество сухих дров. «Замороженного ребенка огонь не отогреет», — прокомментировал бы Цигенбайн эти сборы. Но было не исключено, что нам придется застрять где-нибудь на много дней.

Офицер объяснил обстановку: поданным воздушной разведки, противник сосредоточил свои силы в восточной и северо-восточной части кольца окружения. Юго-восточная часть, наоборот, почти свободна от его войск. Это дает возможность поиска связи с главными силами в этом направлении.

В одну из мартовских ночей мы в сильную метель отправились в поиск. Это было авантюрное, практически бесперспективное мероприятие, «команда кандидатов на вознесение» в тылу противника. Во время совместного ужина Хартенсен сказал мне, что я снова переведен в боевую группу Кнёхляйна, но ее штаб откомандировал меня для участия в этом задании. При этом Кнёхляйн якобы сказал:

— Возьмите с собой этого хитреца Крафта, а то ему всегда удается отовсюду возвращаться.

До кольца окружения было около пяти километров. Исходный пункт маршрута мы разведали еще днем. Без света наш тягач со снегоочистителем свернул с дороги в поле и пошел под уклон по заснеженному полю. Наша команда состояла из офицера, пятерых роттенфюреров и двух обер-ефрейторов (водителей тягача). Пулеметчики в кузове и радисты в моей машине были фольксдойче, говорившие по-русски.

Мороз спал, было «всего» двадцать градусов. Мы двигались по узкой колее, вскоре я заметил, что есть опасность забуксовать в снегу, остававшемся за тягачом. Вскоре офицер с компасом был вынужден пересесть в тягач, так как его водитель в абсолютной темноте постоянно терял направление.