Светлана Крушина - Северный пес

• Название: Северный пес
• Автор: Светлана Крушина
• Жанр: Фэнтези

---

Юноша удивленно взглянул на него, откинув со лба челку, но ответил, старательно пряча удивление:

— Мое имя Лайонель Эрк, князь…

Вот так-так! Грэм вспомнил солнечный день, залитый светом маленький задний дворик, и рыжеволосого взлохмаченного пацана, который с благоговейным восторгом разглядывал гравированный клинок его бастарды. Неудивительно, что черты лица парня показались ему знакомыми.

— Лал, Безымянный меня побери… — пробормотал он, отступая на шаг. В голове у него образ семилетнего мальчишки никак не хотел связываться с красивым парнем, стоящим перед ним сейчас. — Скажи-ка, а твоего отца зовут Брайан…

— Эрк, — закончили они вместе. Теперь Лал уже не мог скрывать свое удивление; зеленые глаза его заняли почти пол-лица.

— Вы знаете моего отца?..

— Знаю. Или, сказать, точнее, знал. С тех пор, как мы виделись в последний раз, прошло много времени, — Грэм оглянулся по сторонам в поисках чего-нибудь, на что можно было бы сесть. Продолжать разговор вот так, стоя, ему не слишком хотелось. Но в видимых окрестностях не нашлось ничего подходящего для сидения, и он предложил: — Может быть, ты смог бы зайти ко мне для разговора, когда у тебя выдастся свободная минутка?..

Юноша задумался, потом качнул головой.

— Не думаю, что капитану это понравится.

— С капитаном я поговорю, — тоном, не допускающим возражений, сказал Грэм. — Видишь ли, твой отец в свое время очень выручил меня, и не один раз, так что меня очень интересует то, что происходит у вас дома.

— Хорошо, — поколебавшись, ответил Лал. — Я зайду к вам, князь.

— Спасибо. А на Мэнни не обращай внимания. Он еще не всегда понимает, что к чему.

— А я на него не в обиде, — неожиданно улыбнулся юноша. — Забавный у вас сынишка, князь.

Для того, чтобы поговорить с капитаном «Элизии», Грэму пришлось нарушить свои планы — а в них никак не входили трапезы за одним столом с офицерами судна. С большой неохотой он отправился в офицерскую кают-компанию. Хотя капитан в самом начале путешествия весьма настойчиво приглашал его разделить с ним и его помощниками пищу, он холодно, хотя и изыскано вежливо, отказался. Ничьего общества он не жаждал, и уж меньше всего — того, что мог найти на борту корабля.

Капитан, нестарый еще бородатый истриец, без особого удивления принял просьбу Грэма разрешить Лалу иногда заходить в его каюту. Он даже не стал слушать объяснений. Ему было все равно, что связывало одного из его матросов и богатого пассажира с материка. Главное, сказал он, чтобы парень не забывал про свои обязанности.

Так что, уже вечером Лал переступил порог каюты Грэма — несколько робко; вело его, похоже, по большей части любопытство. Грэм, одетый в одну только тонкую рубаху с закатанными рукавами и простые штаны, собирался ужинать в гордом одиночестве — Мэнни предпочитал есть вместе с офицерами, которые абсолютно ничего против его общества не имели.

Лал долго отпирался, прежде чем уступить Грэму в просьбе разделить с ним трапезу, но в конце концов последний, не слушая возражений, молча налил вина в кружку и сунул ее в руки юноше.

Тот, как показалось Грэму, чувствовал себя не совсем уютно в пассажирской каюте тет-а-тет с человеком, носящим громкий княжеский титул, которому противоречила затейливая татуировка на открытых по локоть руках, более подходящая для наемника с материка. Не говоря уже о сломанном зубе и шрамах, выглядывающих в вырез рубахи. Кроме того, Грэм не носил никаких драгоценностей, кроме золотых колец в ушах; а это украшение, опять же, было совсем не присуще представителям аристократии.

Видя неловкость Лала, Грэм решил самостоятельно приступить к беседе и для начала напомнил о том, что они уже были знакомы раньше. Юноша смутно припоминал Илис, довольно частую гостью в доме отца, и какие-то проблемы, связанные с ней. Ему было в ту пору семь или восемь лет, но тревожная атмосфера, царившая в доме, запомнилась. А в связи с этой тревогой запомнился и гость отца, высокий беловолосый человек с мечом, человек нездешний, говорящий со странным протяжным акцентом. Он рассказывал маленькому Лалу и его сестре фантастические истории про дикие леса Самистра. Теперь, правда, ему было трудно сопоставить того человека и Грэма сегодняшнего, так же как и Грэму сопоставить Лала взрослого и Лала маленького.

Грэма интересовало, как поживает Брайан и его маленькая Анастейжия. Лал рассказал, что с ними все в порядке, и отец, и мать здоровы и благополучны. Два года назад отец ушел из мастерской, где работал до тех пор, и открыл свою собственную, переманив несколько человек от своего прежнего хозяина. Тогда-то Лал, который вовсе не жаждал осваивать профессию плотника (на чем настаивал отец), и решил податься в моряки. Отец возражал, и между ними произошла ссора. Впрочем, не слишком шумная и без всяких там проклятий. Сохранению мира в семье немало способствовала Анастейжия. Ей было тяжело отпускать сына из дома в опасное море, но и против воли удерживать его она тоже не хотела. Она сумела смягчить гнев вспыльчивого супруга, и в конце концов Лал ушел из дома почти мирно.

Небольшим утешением его родителем служил тот факт, что Джем оставалась с ними и (пока) покидать дом не собиралась. Во всяком случае, так было год назад, когда Лал последний раз был дома. Жениха у нее не было, а тех парней, которые пытались ухаживать за ней, она отшивала с завидной ехидностью.

Лал упомянул еще о младшем брате, который родился уже после того, как Грэм уехал из Карата. Саймон был на восемь лет младше двойняшек и унаследовал внешность и упрямство отца. Он был почти неуправляем, и мать и сестра немало с ним намучались. Слушался он исключительно отца и старшего брата.

Грэм сделал вывод, что дела у Брайана обстоят достаточно благополучно, а значит, можно нанести ему визит без опасений вляпаться в очередные неприятности. Он тут же мысленно укорил себя за эгоистичный подход — думать больше следовало о том, как не добавить проблем Брайану своим визитом.

— Скажи-ка, Лал, — обратился Грэм к юноше. — Ты собираешься заехать домой, когда мы придем в Истрию?

Лал пожал плечами. До сих пор в нем чувствовалась некая скованность, собеседник продолжал смущать его.

— Не знаю, господин князь. Хотелось бы, но я не уверен, что мы будем заходить в порт Карата, а длинный отпуск капитан едва ли мне позволит.

С капитаном, полагал Грэм, можно договориться без проблем, но он не хотел этого делать. Почему-то ему казалось, что юноша воспримет такое заступничество почти как оскорбление. Да и сам он лет пятнадцать назад, в возрасте Лала, ни за что не позволил бы, чтобы кто-то за него просил.

— Что ж, — сказал он как ни в чем не бывало, — если вдруг случится такое, что ты сумеешь попасть в Карат, я сочту за честь, если в дом твоего отца я приду по твоему приглашению.

Лал вспыхнул, но в глаза ему взглянул бестрепетно.

— Сочту за честь видеть в доме отца такого гостя как вы, князь! — он вдруг вскочил, со стуком поставив на стол кружку с вином, которое за весь разговор едва пригубил. — Простите, но меня ждут мои обязанности. Мне нужно идти.

— Конечно, иди, Лал…

Юноша поклонился и поспешно выскользнул за дверь. Грэм дождался, пока шаги его затихнут на коротенькой лесенке, ведущей наверх, на палубу, и со вздохом откинулся на спинку грубого стула, по его просьбе принесенного в каюту. Да, на людей он по-прежнему производит неотразимое впечатление… увы, вовсе не положительное. Он не знал, что можно с этим поделать, да и, по правде говоря, не очень-то и хотел меняться.

Как и следовало ожидать, за все плавание Лал ни разу не постучался в дверь каюты Грэма. Он вежливо здоровался в ответ на приветствия, когда им случалось встретиться где-нибудь на корабле, и охотно участвовал в беседах, которые заводил Грэм. Но сам первым разговор не начинал никогда. Грэм не знал, чего тут больше, робости или неприязни. На робкого юношу Лал вовсе не походил, равно как и неприязни в нем не наблюдалось. Скорее всего, он просто чего-то выжидал.

Грэм с нетерпением считал дни, оставшиеся до того мига, когда «Элизия» пристанет к истрийскому берегу, слонялся по палубе, не разговаривая ни с кем, кроме Мэнни, Лала и капитана. Он чувствовал спиной взгляды, которыми провожали его члены команды — взгляды, в которых любопытство смешивалось с неприязнью и опаской. Он знал, что матросы его побаиваются, хотя, вроде бы, он не сделал ничего, чтобы заслужить такое к себе отношение. Еще пару месяцев назад он посмеялся бы над этим, но теперь задумался. В последние годы ему нравилось, когда люди боялись его. Точнее сказать, не «нравилось», а просто без этого невозможно было выжить. Теперь же нужда в этом отпала, но поведение и манеру держать себя было не изменить.

На судне Грэм оказался единственным пассажиром, а потому ему не приходилось сталкиваться во время своих прогулок с другими такими же бездельниками, жаждущими общения. Его это устраивало; с другой стороны, у него появилось слишком много незанятого ничем времени. Мысли, приходящие к нему в эти дни, невозможно было прогнать ничем, ибо даже отвлечься ни на что он не мог — со всех сторон скорлупку корабля окружало лишь море, и глаз, не задерживаясь, скользил по его поверхности. Грэму ничего не оставалось, кроме как любоваться морскими пейзажами, и он изучил воду во всех ее проявлениях — и черную, как бездна, под пасмурным небом, и слепящую глаза солнечными бликами, и вздымающуюся многометровыми волнами, грозящую поглотить все, что неосторожно оказалось на ее поверхности. Ибо в этот раз Грэму «посчастливилось» попасть в шторм. Море его, очевидно, очень сильно невзлюбило и раз за разом готовило сюрпризы, один экстремальнее другого. Самое обидное, что до конечной цели путешествия оставалось всего-то четыре или пять дней пути.