Гаральд Бергстед - Праздник Святого Йоргена

• Название: Праздник Святого Йоргена
• Автор: Гаральд Бергстед
• Издательство: Государственное Издательство Художественной Литературы
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1963

---

— А кто решится его спросить, ты, что ли? — пропел гроссмейстер на мотив псалма.

— Откомандируйте кого-нибудь к Олеандре, — зашептал хранитель плаща. — Она должна знать. А нет, таг спросит у него.

На том и сошлись, и к Олеандре послали служку.

* * *

В этот момент прискакал гонец от курфюрста с грамотой его высочества.

Гроссмейстер лениво вскрыл пакет, прочитал и… остолбенел: «Господи, чо же это?» Прочитал еще раз: приказ немедленно изловить Коронного вора!

— Мы же повесили его, — спокойно сказал капеллан.

— Да здесь речь идет о двух ворах, — отвечал гроссмейстер. Руки у него дрожали и вид был такой испуганный, что весь капитул мигом окружил его.

— Читай, читай же скорее вслух!

— Франц Эриксен, по прозвищу Поджигатель… Рост… Одёжа… Особые приметы: синяя змея на правой руке…

— Да ведь это же Коронный вор… — изумились святые отцы.

Подошла Олеандра с большим букетом цветов; она вся светилась радостью.

Но ее никто не заметил: первосвященники сгрудились вокруг гроссмейстера, который продолжал читать, цепенея от ужаса.

— Микаэль Коркис, по прозвищу Коронный вор, незаконный сын Урсулы Коркис, дочери сторожа из Йоргенстада… может быть опознан по красному солнцу на груди…

Олеандра вскрикнула и изо всех сил сжала руку отца. Она дрожала, словно ее бил электрический ток.

— Красное солнце… Господи… У кого? У кого?.. В лице ее не было ни кровинки, под глазами выступили синие круги.

Гроссмейстер быстро спросил ее:

— Что с тобой? Мы говорим о Коронном воре. Отвечай же! Алое солнце на груди! Ты видела его?

— Я целовала его, — прошептала Олеандра, падая на руки первосвященников.

Подбежали подруги и отнесли Олеандру во дворец гроссмейстера.

Первосвященники стояли бледные от волнения, безмолвно глядя друг другу в глаза.

В этот миг ими овладели самые разнообразные чувства.

Во-первых, чувство бесконечного облегчения: значит, это не призрак, не какое-нибудь сверхъестественное существо! У каждого в глубине души притаилось сомнение, но оно боялось даже шевельнуться, чтобы не дать о себе знать. А теперь… Господи, какое счастье! Все их страхи и опасения были напрасны! Они снова полновластные хозяева собора и всего города! Ведь он не святой, а простой смертный! Самый обыкновенный вор!

Во-вторых, досада и любопытство! Подумать только, Микаэль Коркис из Йоргенстада! Внук старого сторожа Коркиса, сын Урсулы, бывшей зазнобы капеллана! Что за дерзкий негодяй! Ведь это он явился однажды к капеллану и заявил: «Ты — мой отец!» Весь город только и говорил об этом, вот было смеху! Капеллан то краснел, то бледнел и поглядывал налитыми кровью глазами на своего отпрыска, который по-прежнему невозмутимо стоял над обрывом.

Негодяй! Мерзавец! Оборванец! Ублюдок!

В-третьих, беспредельное изумление. Ведь какую надо иметь дерзость, чтобы отважиться на подобную аферу! Червяк, уличный мальчишка, скоморох — и вдруг это ничтожество проникает в собор, спит с соборной невестой (дочерью самого гроссмейстера), облачается в священный плащ! Помыкает ими, первосвященниками, как простыми слугами, и подчиняет себе эту огромную толпу богомольцев, которым они же сами и внушили дух христианского смирения!

В-четвертых, страшный гнев. Ведь все, что создавалось веками, теперь разбито вдребезги, втоптано в грязь, скомпрометировано на веки вечные этим богомерзким мошенником.

В-пятых, полная растерянность: что же теперь делать? Ничего не поделаешь!

Слишком поздно! Они сами возили его в карете по улицам города. При всем честном народе он разбил капеллану лоб! Ругательски ругал их! И с их собственного соизволения спал с благороднейшей девицей города, о чем знает вся округа! Никогда не смыть им Этого позора. Вот и сейчас, молодой, сильный и властный, он стоит над обрывом и в ус себе не дует, а они даже не знают, что ему еще от них надо! Какую же он придумал развязку для всей этой комедии?

И, наконец, в-шестых, неподдельное восхищение… Да, да, они искренне и почтительно восхищались этим удивительным человеком, который стоял там, купаясь в солнечных лучах… Непостижимо ловкий и дерзкий, он достиг таких высот мистификации и обмана, какие им и во сне не снились… И, отдавая ему дань невольного восхищения, господа первосвященники уже почти обожествляли его, чуть не впадая в религиозный экстаз… все, кроме гроссмейстера. Это был человек практического ума, деловой; он не любил витать в облаках и был сыт по горло и религией и экстазом.

— Не подавайте виду! Ни слова! — тихо сказал он, полузакрыв глаза. И первосвященники застыли на месте, ожидая, когда гроссмейстера осенит какая-нибудь идея.

— Он смотрит сюда, идет к нам! — прошипел гроссмейстер сквозь зубы. В его кабаньих глазах сверкнул зловещий огонь, а коротко остриженные волосы встали дыбом.

— Ради всего святого — молчите! Без выпадов, без дурацкой болтовни! Он малый не промах. Я сам поговорю с ним. На карту поставлена репутация собора и всего города!

* * *

Коронный вор стоял на краю обрыва и смотрел на лебедей, улетающих вдаль. Им овладело какое-то странное состояние — казалось, он растворился в окружающей природе… И в то же время он с болезненной остротой замечал все, что происходит вокруг, каждую мелочь, каждый штрих…

Он видел, как толпы паломников с кувшинами и кружками спускаются к источнику, видел соборных быков, спокойно пасущихся на лугу…

Он забыл обо всем: об опасности, о жизни, о смерти, и только смотрел, смотрел на раскинувшиеся перед ним поля, леса и горы… и испытывал какое-то удивительное ощущение легкости и радости, смешанной с печалью…

Все в жизни течет, все изменяется, как в калейдоскопе: повернул его чуть-чуть — и ужи ничего нельзя узнать.

Микаэль не верил в Немезиду, зато у него был зоркий глаз. Он спокойно наблюдал, как по дороге мчится во весь опор гонец курфюрста. И он сразу понял, что это резко повернет весь ход событий и теперь все изменится.

Микаэль стоял, скрестив руки на груди, и с любопытством следил, как гонец курфюрста пробирается сквозь толпу паломников. Вот смертельно усталый гроссмейстер берет у него грамоту курфюрста и читает. Первосвященники ошеломлены. Олеандра падает в обморок.

Микаэль знал, что это случится! Ее любовь угасла в тот же миг, как только он перестал быть святым! Бедняжка!

Итак, теперь все знают, кто такой святой Йорген. Его час настал.

Но он не чувствовал страха; в душе его царили мир и покой, словно в темном лесу, который медленно погружается в осенний сон.

Он достиг цели, великой цели всей своей жизни. Он обломал палку о лоб своего родителя, он искупал почтенных господ первосвященников в сточной канаве, в родном городе его встречали с таким триумфом, как никого еще никогда не встречали.

И стоит ли теперь цепляться за жизнь, которая ничем не лучше смерти? В сокровеннейшей глубине его сердца, пылающего жаждой жизни, всегда торчало крохотное ядовитое жало, черное жало тоски, и Микаэль не стал бы особенно протестовать, если бы вся эта панорама с богомольцами, быками, виселицей и собором стала для него погребальным саваном, — что ж, эта дурацкая комедия была довольно забавной.

Но прежде чем уснуть вечным сном, ему было бы любопытно посмотреть, как святые отцы выпутаются из этого щекотливого положения. Господа первосвященники — народ практичный, не какие-нибудь там мечтатели. Они боятся призраков и ничего не понимают в чудесах, которые творит какой-нибудь пророк или святой: здесь они абсолютные профаны и легко попадаются на удочку любого проходимца. Но как только они видят, что имеют дело с простым смертным, они сразу же обретают твердую почву под ногами и уже ни в чем не уступают противнику: ни в тактике, ни в изворотливости.

Будь они попроще и поглупее, они, конечно, растерзали бы его на части, чтобы отомстить за бесчестие… и навсегда скомпрометировали бы и праздник святого Йоргена, и собор святого Йоргена, и невесту святого Йоргена, и Йоргенстад, и самих себя, ибо все подняли бы их на смех. Ну, а людское море превратилось бы в бушующий поток бешенства, ярости и негодования.

Но, честно говоря, Микаэль вполне полагался на сообразительность святых отцов. Они, конечно, понимали, что любая попытка отомстить Коронному вору погубит их же самих… не говоря уж о том, что вряд ли удастся убедить паломников, будто святой Йорген — дерзкий плут и мошенник, какие бы неопровержимые доказательства они ни представили.

И Микаэль не ошибся. Он прекрасно видел, как первосвященники столпились вокруг своего рассудительного гроссмейстера и стали совещаться.

На лице Коронного вора появилась лукавая улыбка: значит, игра еще не закончена. Он выжмет лимон до конца.

И Микаэль взглянул даже с некоторым сочувствием на Этих одураченных им людей, которые не потеряли присутствия духа и лишь молча стиснули зубы. А кроме того, он чувствовал, что святой капитул отдает должное его ловкости и отваге и признает за ним право извлечь наибольшую выгоду из одержанной им блистательной победы.