Джон Мэн - Чингисхан

• Название: Чингисхан
• Автор: Джон Мэн
• Жанр: История

---

336

337

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

православной церкви, скрывающий, а затем раскрывающий прячущуюся за ним тайну, я почувствовал, что меня тянет к чему-то более величественному, чем просто земное.

Внутри стояло само божество, огромная и утопающая в тени четырехметровая фигура Будды под нависающим фри­ зом с изображением драконов. Ее охраняли одетые в двойки и в мягких фетровых черных шляпах - Черные Шапки, свире­ пые, как сторожевые собаки. Объявление предупреждало: не фотографировать. У ослушников пленку просто выдирали из фотоаппарата (у меня на глазах это совершили над несчаст­ ными монгольскими туристами). При виде того, с какой серь­ езностью они выполняют свои обязанности, я почувствовал, как у меня испаряются последние остатки скептицизма. Воз­ можно, наглядное проявление веры у других, а не букваль­ ное содержание этой веры производит чувство святости.

Молодой черношапочник по имени Булаг провел нас ми­ мо маячившего над нашими головами мраморного воплоще­ния веры, и, когда мои глаза привыкли к сумраку помещения, я увидел за его спиной колоссальную карту, демонстрирую­ щую размеры Монгольской империи. Мы с самым смиренным видом проследовали в заднюю комнату, где под множеством свисающих вниз знамен, похожих на кричащие рождествен­ ские декорации, стояли три юрты. Это был Зал траура, и три юрты предназначались для самого Чингиса, его старшей же­ны Буртэ и для Гурбелчин, тангутской царевны, которую од­ ни превозносят, а другие, наоборот, клянут как убийцу, но тут обожают за верность. Мы положили наши хатаги вместе с бутылкой. Мы преклонили колени. Мы зажгли благовоние. Булаг пробормотал молитву по-монгольски: «Святой Чин­ гисхан, Джон и Джоригт пришли сегодня помолиться у тво­ ей могилы. Просим тебя, даруй им удачу в их работе».

А потом, благодаря тому что Чингис отозвался на наши молитвы, ко мне вернулся скептицизм. В общем, это и было именно тем, что было необходимо для этой работы. Меня

338

окружали реликвии, такие же невероятные, как щепка от Креста Господня. Тут были Святой Лук и Колчан, Чудотвор­ ное Молочное Ведро и Святое Седло, одно из двух экспони­ руемых, с серебряными луками. То, которое справа, сказал Булаг, это седло Чингиса. То, что слева, передали в Мавзолей в XVI I веке, оно принадлежало последнему монгольскому императору Лугданхану. Оба были в подозрительно хоро­шем состоянии.

Седло Лугданхана заслуживает небольшого отступления в нашем повествовании. Двойня седла Чингиса, оно пред­ ставляет собой претензию на принадлежность к имперско­ му наследию. Лугдан предпринял обреченную на поражение попытку восстановить монгольскую независимость и единст­во, когда над Монголией нависла черная туча маньчжурского нашествия. Но к этому времени монгольская независимость уже была безнадежно подорвана внутренней междоусобицей и буддийскими связями с Китаем. Лугдан попробовал разру­ бить создавшийся клубок, объявив себя всем понемножку: китайским императором, наследником Юаньской (мон­гольской) династии, Чингисидом и буддийским святым с примесью монгольского шаманизма. Седло символизирует его попытку походить на Чингиса во всем, предмет за пред­ метом и действием за действием, и в некоем новом целом. Он слишком разбрасывался, погубил свои планы алчностью и надменностью и в 1634 году умер от оспы. Через два года Монголия была в руках маньчжуров.

Написанные на стенах фрески рассказывали о славных днях правления Чингиса и очень сильно напоминали мод­ ные модели 1930-х годов — все изысканно, элегантно, и ма­ терия ниспадает красивыми складками, ничто не портит со­ вершенства, мужчины и женщины воплощение счастья. Вот Чингис восседает над всей своей единой империей, там Ху- билай дает титул основателя династии своему деду, который смотрит на него с Голубого Неба, а по бокам у него драконы. Певцы никогда не были так счастливы петь, девушки нико-

339

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

гда не испытывали такой гордости, поднося шелковые шар­ фы. Иностранцы не могут дождаться момента, когда они смогут поднести свои дары и товары, потому что Чингис был человеком, который соединял Восток с Западом и поощрял обмен искусством, ученостью, обеспечивал благополучие всех и каждого.

И ни одного трупа.

Десять лет храм все с большим успехом выполнял отведен­ ную ему роль и в 1960-е годы пользовался небывалым пре­ стижем. В 1962 году Монголия объявила 800-летие рожде­ ния Чингиса и наметила провести пышное празднование. В самой Монголии это обернулось катастрофой. Монголия была советским сателлитом. Для русских Чингисхан был аг­ рессором, уничтожителем культуры. Празднование внезапно прекратилось, его вдохновители оказались в опале. Но что ка­ сается Китая, то там очень хорошо представляли себе, какие выгоды может принести культ Чингисхана, и в том же году в Ограде Господина собрали небывалое количество людей. В проведенной с небывалым размахом праздничной церемо­ нии, которая прекрасно соответствовала официальной ли­ нии властей, приняли участие 30 000 людей, в основном мон­ голов. При условии твердой поддержки партии со стороны монголов Внутренняя Монголия будет прочным бастионом в борьбе с надвигающейся через Гоби советской угрозой.

Но когда в 1967 году Мао развернул культурную револю­ цию, Чингис вдруг впал в немилость. Не должно быть ника­ ких сопоставлений с прошлым, новый герой собирался на­ чать эру, которая затмит Чингиса. «Герой! — писал Мао в из­ девательском стихотворении. — Тот, кем Небо гордится не одно поколение! Что знал он, кроме охоты с беркутом». Вме­ сте с культурной революцией Мао запустил волну ксенофо­ бии. На монгольской земле монголы стали жертвами кампа­нии, а главным объектом нападок стала Народно-революци­ онная партия Внутренней Монголии, которую обвиняли в

340

том, что она хочет полной независимости для Внутренней Монголии и ставит долговременную цель воссоединения с самой Монголией и будто бы создания новой Монгольской империи. Теперь массы должны объединиться против угро­ зы панмонголизма.

Для монголов настали трудные времена, как вспоминал Джоригт. Его отец работал чиновником в одном маленьком городке, и эта работа позволила семье перебраться из степ­ ной юрты в городской дом. Потом пришло время, когда его арестовали.

- За то, что он был чиновником?

- Из-за того, что он был монголом!

- С ним плохо обращались?

- Конечно, плохо! Он мог ходить, но руки были переби­ ты. И у него на теле поставили клеймо. Он был «собакой», по­ тому что был образованным, и, если я говорил об этом, меня называли «молодой собакой». Мы должны были стать «крас­ ными», а не «белыми», т. е. образованными. - Он задумался, охваченный воспоминаниями. - Это долгая история, столь­ ко опасного произошло.

- Что запомнилось сильнее всего?

- Слишком многое сильно вспоминается! Давайте не бу­ дем об этом говорить.

Главным символом монгольского националиста и мон­ гольского религиозного чувства был, естественно, Мавзолей, но в глазах деятелей культурной революции он был символом реакционных устремлений, центром, порождающим преда­ тельство, штабом панмонгольских заговорщиков. В 1968 году хунвейбины разнесли Мавзолей и уничтожили все, что имело какую-то ценность: Лук, Колчан, Чудодейственное Молочное Ведро, знамена, юрты — не осталось ничего.

Все эти предметы обладали определенной ценностью, некоторым было сто, а некоторым, возможно, и несколько сот лет. Но с их уничтожением появилась соблазнительная

341

ДЖОН МЭН

ЧИНГИСХАН

мысль, что что-нибудь все же могло относиться и к более ран­ним временам, может быть, даже к временам Чингисхана. Начуг, руководитель Института исследований Чингисхана при Мавзолее, определенно уверен, что так оно и было. Как, например, быть с содержимым серебряного гроба, о котором Латтимору говорили, что в нем якобы находится тело Чинги- са или его пепел? Ну, что вам сказать, Начуг не знает о теле. Как там могло быть тело, если его погребли в степи и место пом­нила только верблюдиха? Все, что ему известно, - это то, что, возможно, оно хранит «последнее дыхание Господина».

- Вы имеете в виду — просто... — Я не решался произне­сти это слово. - Просто воздух?

- Нет-нет. В ящике находился клок шерсти белого верб­люда. И эта шерсть хранила последний вздох Чингисхана.

Я ничего не понимал. Все это пока звучало как волнение воздуха.

- Видите ли, на шерсти было немного крови.

Как-то само собой получилось, что к 1960-м годам леген­да о теле развеялась, оставив после себя только легкий след. Пятнышко крови на пряди верблюжьей шерсти, которым пользовались как ватой, чтобы вытирать царские губы.

- Там еще была пуповина. Вот что было в гробе, которому мы здесь поклонялись.

- А это действительно там было?

- Ну, что я скажу, ящик никогда не открывали. Только по­клонялись.