Евгений Анисимов - Россия без Петра: 1725-1740

• Название: Россия без Петра: 1725-1740
• Автор: Евгений Анисимов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: История
• Год: 1994
• ISBN: ISBN 5-289-01008-4

Книга известного писателя-историка логически и хронологически продолжает его книгу «Время петровских реформ», вышедшую в Лениздате в 1989 г. в той же библиотеке. Построенная на оригинальных источниках, она рассказывает о драматической истории России эпохи дворцовых переворотов, о бывшей «лифляндской пленнице», ставшей императрицей Екатериной I, о «полудержавном властелине» А. Д. Меншикове, о царственном отроке Петре II, попавшем под влияние клана Долгоруких, об императрице Анне Ивановне и ее фаворите Бироне, о фельдмаршале Минихе, свергнувшем всесильного Бирона, о начальнике Тайной канцелярии А. И. Ушакове и его ведомстве…

---

sci_history Евгений Викторович Анисимов Россия без Петра: 1725-1740

Книга известного писателя-историка логически и хронологически продолжает его книгу «Время петровских реформ», вышедшую в Лениздате в 1989 г. в той же библиотеке. Построенная на оригинальных источниках, она рассказывает о драматической истории России эпохи дворцовых переворотов, о бывшей «лифляндской пленнице», ставшей императрицей Екатериной I, о «полудержавном властелине» А. Д. Меншикове, о царственном отроке Петре II, попавшем под влияние клана Долгоруких, об императрице Анне Ивановне и ее фаворите Бироне, о фельдмаршале Минихе, свергнувшем всесильного Бирона, о начальнике Тайной канцелярии А. И. Ушакове и его ведомстве…

ru oberst_ FB Editor v2.0 23 January 2010 071C17DB-D1F7-4FBE-9B0C-F074BF6E440A 1.0

1.0 — создание файла

РОССИЯ БЕЗ ПЕТРА 1725—1740 Лениздат СПб 1994 ISBN 5-289-01008-4 © Ε. В. Анисимов, 1994 © А. А. Власов, оформление, 1994

Евгений Викторович Анисимов Россия без Петра: 1725–1740

ДАВНО уже замечено, что историческое время между царствованиями Петра Великого и Екатерины II, также названной Великой, как бы проваливается в сознании людей, поверхностно знакомых с российской историей XVIII века. Да это и понятно — время Петра I напоминает ослепительную вспышку, после которой трудно рассмотреть что-либо другое. Грандиозные реформы, охватившие абсолютно все сферы русской действительности, иная, чем прежде, философия жизни, все новое, непривычное — от огромного военно-морского флота и города на берегах Невы до алфавита и башмаков — эти и тысячи других явлений, черт и черточек уже современникам говорили о необычайности времени, в которое они жили, о фантастическом происшествии со страной, головокружительной перемене, совершившейся с ней за каких-то два с половиной десятилетия. Особую остроту этим впечатлениям придавали методы, которыми внедрялось, навязывалось Петром новое. В последнем слове знаменитой пушкинской фразы «Россию поднял на дыбы» в принципе можно поставить два разных ударения, и оба варианта дают два выразительных образа для обозначения происшедшего со страной при Петре Великом.

После яркой реформаторской вспышки короткие послепетровские царствования, калейдоскопическая быстрота смены самодержцев и фаворитов оставляют впечатление убожества, ничтожности, бессмысленности. Почти четыре послепетровских десятилетия — от Петра I до Екатерины II — в сознании потомков как бы сжимаются до нескольких лет, и кажется, что длившееся бесконечно долго 35-летнее царствование царя-исполина (1689–1725) почти сразу же сменяется таким же ярким, плодотворным, одним словом, — «славным», царствованием Екатерины Великой (1762–1796), и после некоторого застоя снова победно засверкало русское оружие и заблистал русский гений, опять начались великолепные достижения, победы в различных сферах человеческой деятельности, идет ли речь о Румянцеве или Кулибине, Державине или Ушакове, Фонвизине или Суворове.

Русская историческая наука нашла определение послепетровскому времени, назвав его «эпохой дворцовых переворотов». Это определение прижилось в литературе, искусстве, оно было усвоено общественным сознанием, и, несмотря на усилия марксистской историографии советских лет, заменить его маловыразительным и в принципе неточным хронологическим определением «вторая четверть XVIII века» не удалось. У меня нет намерения вторгаться в историографический спор о том, как называть ту или иную эпоху, я хочу, не ставя никаких философических задач, дать очерк истории первых послепетровских царствований: Екатерины I (1725–1727), Петра II (1727–1730) и Анны Ивановны (1730–1740), — с тем чтобы эта книга вошла составной частью в серию моих исследований о политической истории XVIII века, начатую книгой «Время петровских реформ» (Л., 1989) и «Россия в середине XVIII века» (М., 1986 и 1988).

Маленькой горкой книжек и брошюр по сравнению с Монбланом литературы о Петре Великом выглядит все, что было написано за два с половиной столетия о времени Екатерины I, Петра II и Анны Ивановны. Если исключить широко известные курсы истории России, подобные «Курсу русской истории» В. О. Ключевского или «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева, то можно назвать лишь несколько книг, достойных внимания читателя, желающего углубить свои знания о том времени. Это две брошюры К. И. Арсеньева «Царствование Петра II» (СПб., 1839) и «Царствование Екатерины I» (СПб., 1856), с которых, в сущности, и начинается историография первых послепетровских царствований. Достойны упоминания и книги профессора Д. А. Корсакова «Воцарение императрицы Анны Иоанновны» (Казань, 1880) и В. Строева «Бироновщина и Кабинет министров» (М., 1909–1910).

Требуют осторожного, критического чтения основанная на легендах работа князя П. В. Долгорукова «Время императора Петра II и императрицы Анны Иоанновны» (М., 1909), а также две книги известного польского популяризатора Казимира Валишевского — «Царство женщин» (М., 1911) и «Наследие Петра Великого» (СПб., 1906).

Советская историография упорно демонстрировала пренебрежение к этому периоду русской истории и интерпретировала его однозначно как безвременье, как нечто переходное от одной эпохи к другой, как подготовку к Пугачевскому восстанию, очередной классовой битве — «движущей силе истории». Именно к этой мысли подводили читателя две книги, вышедшие в советское время и посвященные послепетровскому периоду. Их названия весьма характерны: «Крестьянское движение и крестьянский вопрос в России в 30–50-е гг. ΧVIII века» (П. К. Алифиренко. М., 1958) и «Классовая борьба и общественно-политическая мысль в России в XVIII веке. 1725–1773 гг.» (В. В. Мавродин. Л., 1964).

Когда же заходила речь о довольно запутанной политической ситуации после смерти Петра I, не назначившего наследника, то для объяснения всего и вся шла наиболее подходящая фраза В. И. Ленина о том, что, в отличие от пролетарского переворота 1917 года, в XVIII веке дворцовые «перевороты были до смешного легки, пока речь шла о том, чтобы от одной кучки дворян или феодалов отнять власть и отдать другой», что в принципе верно, хотя ничего и не объясняет. Невнимание историков-профессионалов к эпохе дворцовых переворотов привело к тому, что знания о ней любознательный читатель черпал главным образом из романов Валентина Пикуля «Слово и дело», «Пером и шпагой» и других. Лишенные историзма, основанные на весьма вольной трактовке фактов, они несли в себе хоть какую-то информацию, и не раз после публичных лекций ко мне подходили люди с конспектами, составленными по романам Пикуля, с тем чтобы я помог им отделить плоды буйной фантазии романиста от подлинных фактов истории.

Впрочем, феноменальный успех романов Пикуля вполне заслужен и объясняется не только полной немощью советской исторической науки, не способной противопоставить темпераментному романисту правдивую книгу, но и временем, когда массовый читательский интерес к «исторической клубничке» из жизни Анны или Елизаветы объяснялся общественной обстановкой и нравами 70-х — начала 80-х годов XX века. И Пикуль чутко уловил общественный запрос и оперативно и умело откликнулся на него. Более того, романы Пикуля о XVIII веке пользовались колоссальным успехом еще и потому, что застой и гниение оказались чем-то созвучными послепетровской эпохе с ничтожными личностями у власти, душной атмосферой придворных передних, мелочностью и страхом.

Одним словом — безвременье. Но не будем забывать, что это безвременье сожрало у многих из нас лучшие, самые плодотворные годы жизни, а многие так и умерли в убеждении, что так будет вечно, что вся история — и раньше, при Анне, и нынче, при Брежневе, — будет протекать как вялая, грязная река среди зловонных болот.

Но утешим себя мыслью, что в Истории нет безвременья. История ровна, сильна и равнодушна, это поток, текущий из нашего прошлого в будущее, и перед ней все равны — гении и ничтожества, добрые и злые. Ведь все зависит от наших претензий, амбиций, требований и заблуждений, от точки зрения наблюдателя на берегу этого потока, пока за ним самим не приплывет Харон.

Вот и я имею пристрастие к послепетровской эпохе. И не только потому, что почти вся моя сознательная жизнь прошла при нашем застое, но и потому, что все люди всегда интересны и их судьбы поучительны для нас, и в каждом историческом пейзаже есть красота и неповторимость, есть своя драма, сопереживая которой мы расширяем свой мир во времени — как бы живем несколько раз. Печальный опыт марксистской науки в СССР показывает, что, игнорируя живого, сложного, противоречивого человека прошлого, уделяя внимание только движению масс, развитию классовой борьбы или только экономики, такая наука была обречена на непонимание и неприятие читателей — живых людей, которым всегда, во все времена, интересны прежде всего живые люди, их черты, их проявления, страсти, чудачества. Именно поэтому, пока будет жить человечество, будут жить книги Плутарха и Светония. Пройдут века — и люди все равно будут жадно читать мемуары Наполеона, Черчилля, Екатерины II. Так устроен человек.