Светлана Крушина - Хроники империи, или История одного императора

• Название: Хроники империи, или История одного императора
• Автор: Светлана Крушина
• Жанр: Фэнтези

---

Позабыв о зловещей петле на шее, он внимательно прислушивался к переговорам. По сорванному хриплому голосу, доносившемуся снизу, он узнал дюка Антресса. Со стороны медейцев выступил надменный офицер, который, наконец, назвал свое имя: тан Твирс Локе. Имя было знакомо Марку, поскольку частенько фигурировало в рапортах. Храбрый офицер, известный своими рискованными предприятиями. Так вот, значит, с кем его столкнула судьба…

Дюк Антресс нервничал, и оттого держался не слишком вежливо. К беспокойству, которое он испытывал по поводу опасного положения наследника, примешивалось раздражение от унизительной необходимости драть горло, чтобы докричаться до собеседника. В крепость его не пригласили, равно как и медейцы не собирались покидать пределы ее стен ради переговоров. Эрл Локе тоже не стремился разводить церемонии, держался агрессивно, и его можно было понять. Положение медейцев было тяжелое, если не отчаянное. Каково им было день ото дня смотреть на касотские сотни, стягивающиеся к стенам Северной? А тут представился такой шанс…

Несмотря на свое нервное состояние, дюк Антресс головы не терял и статус Марка озвучивать не спешил. Но Марк все равно скрежетал зубами от злости. И без того медейцам все уже было ясно, без всяких подтверждений. Уж наверное, ради простого адъютанта командующий войском не явился бы лично хлопотать о его судьбе.

К счастью, пока медейцы хотели немногого. Они требовали отвести от стен войско и дать им уйти из Северной. Ясно было, что своими силами им крепость не удержать, а подмога не очень-то к ним спешила. Им очень не хотелось терять такую выгодную позицию, да и Тео за отступление их по головке не погладил бы, но речь шла о сохранении их жизней… и жизни пленника. Живой и невредимый наследник империи в руках медейцев искупил бы все их просчеты. Тан Локе понимал это, и дюк Антресс тоже. Но Антресс желал, чтобы после исполнений требований медейцы выдали им пленника, а Локе это было ни к чему. Это был настоящий камень преткновения.

Спорили они до хрипоты. Марк уже начал чувствовать себя полным идиотом, красуясь у всех на виду рядом с виселицей, которой, судя по всему, не суждено было исполнить своего назначения. Касотцы сдавали позиции. Слушая резкий хриплый голос дюка Антресса, Марк размышлял, беседовал ли командующий с императором, и если да, то что император ему сказал. Должен же был император дать какие-то распоряжения касательно разрешения ситуации с Северной. Одобрил ли он предполагаемый отвод войск, на который дюк Антресс уже почти согласился?

— Хорошо, — сказал (или, вернее, крикнул) наконец дюк Антресс. — Мы принимаем ваши условия. Наши сотни отойдут от стен за пределы видимости и позволят вам покинуть крепость. Взамен, вы гарантируете нам неприкосновенность нашего человека.

— Слово чести, — сказал тан Локе.

— Слово чести, — эхом откликнулся дюк Антресс и развернул коня.

Такое завершение переговоров немало удивило Марка. Противники полагались на крепость слова друг друга, такое происходило нечасто. Он-то полагал, что будет подписан хотя бы краткий договор… Впрочем, его мнение никого не интересовало. Его, наконец, освободили от петли и без лишних слов и всяческих нежностей препроводили обратно в темницу.

Там ему пришлось пробыть довольно долго. Несмотря на договоренность, медейцы отчего-то медлили и оставались в крепости. Может быть, они ждали, пока касотцы уберутся от стен. Может быть, не решались выступить. Как ни крути, численное превосходство оставалось на стороне касотцев.

Марка измучили бесконечные размышления. Ни спать, ни есть он не мог, не мог даже сидеть на месте, и потому часами расхаживал по своей темнице, пока ноги не загудели от усталости. Ему были очень тревожно, на душе скреблись не кошки даже, а тигры. Сильнее всего его убивало то, что он абсолютно ничего не мог сделать. Наверное, первый раз в жизни от него ничего не зависело.

Чуть позже Марк понял, почему медейцы не спешили покинуть Северную. Оказывается, им на помощь подоспело подкрепление, две или три сотни регулярной армии, которых, судя по всему, умудрились прозевать касотские разведчики. Медейцы оживились и решились на прорыв, причем отрезали себе все пути к отступлению, подпалив крепость. Касотцы, которые все еще имели значительный численный перевес, разумеется, не собирались отпускать их просто так, это было бы уже чересчур, несмотря на то (или же, напротив, благодаря тому), что наследник до сих пор оставался в руках врага, и Марк мысленно одобрил действия Антресса. Правда, медейцам позволили отойти от стен Северной примерно на пол-лиги, но еще до того, как они успели соединиться с подкреплением, дюк Антресс неожиданно обрушился на них со всей силой, оставив в стороне данное им слово чести.

Марку предстояло пережить немало тяжелых часов. Находиться в гуще боя и не иметь возможности участвовать в нем! Руки его по-прежнему оставались связанными, и хорошо еще, что спереди, а не за спиной. Возможность держаться за луку седла ему все-таки предоставили. Покидая крепость, медейцы надели на пленника синий форменный плащ, посадили его на лошадь и приставили к нему нескольких конвойных, которые не сводили с него глаз. Конвойные были злы, что и понятно: мало того, что они оставались в стороне от схватки, им еще и приходилось присматривать за пленным. Поводья лошади Марка находились в руках у одного из медейцев, остальные двое ехали по бокам, поглядывая как по сторонам, так и на пленника. Если вначале Марк обдумывал, как бы ему «случайно» выпасть из седла, затеряться в суматохе боя и ускользнуть к своим, то вскоре оставил эту мысль. За каждым его движением неотрывно и пристально следили.

Судя по тому, что видел Марк, медейцам пришлось очень нелегко. Только Двенадцать знали, сколько людей полегло в жарких схватках, и даже Марка зацепило стрелой, чикнувшей по бедру. Нечеловеческими усилиями медейцам удалось все-таки оторваться от противника, и они, как могли, воспользовались полученным небольшим преимуществом. Последовал стремительный марш. Несколько дней шли очень быстрым темпом, делая лишь короткие привалы, несмотря на то, что люди были измотаны до крайности. И лишь убедившись, что противник остался далеко позади, и что люди не могут идти дальше, командование разрешило сделать долгий привал. Марк, хотя ему и приходилось легче остальных, поскольку он не был изнурен боем, этому привалу тоже обрадовался. После долгих часов в седле спину страшно ломило, а опухшие от веревок руки он уже почти не чувствовал. Веревки с него так и не сняли, лишь немного ослабили их, но и это было хорошо.

Все это время Марк старался вести себя как можно тише и спокойнее. Ему хотелось убедить медейцев в том, что подвоха от него ждать не следует. Можно сказать, он затаился и ждал момента, когда его сторожа ослабят бдительность, но пока ничего не дождался. Несмотря на то, что гарантом безопасности он оказался неважным, ценность его как заложника в глазах медейцев оставалась довольно высокой.

Отдохнуть им позволили всего пару дней. После того, как люди немного пришли в себя, тан Локе дал приказ выступать. Лагерь поспешно свернули, войско двинулось к границе Медеи, и тут несчастья посыпались на них одно за другим. Все несчастья являлись в виде касотцев, которых, как оказалось, в этом районе полным-полно. К Серебряной реке пришлось буквально пробиваться сквозь ряды противников. Марк втайне надеялся, что медейцы, наконец, будут разгромлены, но они оказались крепче, чем можно было предположить, и отбивались с яростью отчаяния. Да еще умудрялись уберегать пленника от мечей и стрел. Нельзя было не восхищаться ими, и Марк восхищался, хотя его положение становилось все безнадежнее.

Но когда уполовиненный отряд пересек, наконец, Серебряную, вокруг него воцарилось едва ли не сверхъестественное спокойствие. Никто больше на них не нападал. Вообще, насколько хватало глаз, не было видно ни одной живой души. Медейское командование вздохнуло с облегчением и распорядилось встать лагерем. В течение нескольких часов, один за другим, совсем как грибы стали вырастать шатры. Разумеется, и от этой деятельности Марк оставался в стороне — как и его сумрачные охранники. Ему выделили личный шатер, но пребывать там ему пришлось не только со связанными руками, но и со связанными ногами тоже, то есть в положении неудобном и унизительном. Марк готов был локти себе кусать от бессильной злобы, но напоказ продолжал разыгрывать спокойствие. В душе же у него все было затянуто черными тучами, и с каждым часом становилось все чернее.

Но однажды к нему явился нежданный гость, который принес пусть слабую, но надежду. Посреди дня, когда Марк в вынужденном безделье возлежал на своем скромном ложе и от нечего делать прислушивался к негромкой беседе своих охранников, сидевших тут же, в шатер вошли двое. Один был из числа конвойных, а вот второго Марк никак не ожидал увидеть. Узнать его легко было хотя бы из-за роста — он был так высок, что не мог стоять прямо, и вынужден был наклонить голову, чтобы не задевать ею натянутого полотна шатра. Но самой главной его отличительной чертой оставались, конечно, глаза.