Сергей Иванов - Бывший Булка и его дочь

• Название: Бывший Булка и его дочь
• Автор: Сергей Иванов
• Жанр: Детская проза

Повесть о современной семье, о трудном периоде в ее жизни (болезнь отца); автор показывает подлинную духовность и чёрствость, эгоизм, умение преодолевать трудности и переделывать себя; в центре повести – шестиклассница и её отец.

---

Сейчас весь больничный народ был на виду – тянулись на обед. Навстречу ехали нянечки с тележками – везли еду для лежачих.

А что, ходят к ним, думал Бывший Булка, оглядываясь по сторонам, ходят или нет? Один я такой "позабыт-позаброшенный" или же это нормальное явление? Трудно сказать. Ведь он специально-то не приглядывался…

Вроде бы не приглядывался. А сам, оказывается, следил!

Сейчас он совершенно точно… ну или почти совершенно точно мог сказать себе: к этому ходят, а к этому… тоже ходят – такая старушка божья: чихни – развалится… Погоди. Чего ж ты на неё злишься-то? Она-то при чём?

Бывший Булка отошёл к окну. Сквозь больничные, пропахшие лекарствами растения стал смотреть, как автомобили утюжат ту самую грязь, которую он "вычислил", лёжа у себя на койке.

По коридору за его спиной прошли Снегирёв и Старик. Снегирёв хотел окликнуть Бывшего Булку, но Старик отрицательно покачал головой. Они прошли мимо, Бывший Булка их не заметил, утопленный в какие-то свои неясные, горькие мысли.

– Бывают же подлые люди, – сказал Снегирёв задумчиво. Что?

– Я говорю, бывают же люди подлые, как родственнички у Филиппова.

– Вы бы его заняли чем-нибудь, – сказал Старик, – вы же умеете…

– Тогда не лезьте со своими Монтенями! – Снегирёв нервно дёрнул плечом. – Мне и ответить нечего!..

Старик, прищурившись, посмотрел на него и улыбнулся.

* * *

Сколько времени с тех пор прошло? Да часов пять, не больше. А он снова жил, Бывший Булка, и даже был почти счастлив. И хотел он сейчас только одного: попусту ни с кем не разговаривать, а спрятаться бы и посидеть в тишине.

Но скажи на милость, где ты спрячешься в больнице? Всё чужое, всё подконтрольно…

Бывший Булка стоял у стеклянной двери, за которой начиналась лестница, ведущая на волю. Здесь было относительно спокойно: больные сюда ходить не любили. А если и появлялись то не заговаривали – посмотрит на тебя и уйдёт. Зато здесь часто мелькали медсестры, врачи, ещё кто-то в белых халатах – чиркали по Бывшему Булке натренированно заботливым глазом.

В общем, не то это было место.

Бывший Булка двинулся по коридору.

Кабинет главврача, ординаторская…

Сердце его уколол маленький острый крючок. Не поднимая глаз, Бывший Булка знал, что идёт мимо операционной.

Прошёл и остановился… Дверь!.. Дверь показалась ему незапертой. Бывший Булка вернулся, осмотрел страшную дверь, не дотрагиваясь, однако, до ручки. Точно: открыта.

В следующее мгновение Бывший Булка вошёл в операционную, замер… Из коридора ни звука – не заметили.

Он увидел то, что и предполагал увидеть, – сплошная белая тишина. Тускло сверкающий огромный фонарь, висящий над операционным столом, стеклянный шкаф, идеально чистые окна.

Внутри у него сидели, прижавшись друг к другу, словно два братишки, любопытство и страх. Ему на мгновение припомнилось детство, какой-то подвал, неровные ступени, осклизлая холодная стена, за которую он держится, чтоб не загреметь вниз. И те же самые любопытство и страх…

Тут он почувствовал чей-то взгляд и быстро обернулся. Это был больной – кажется, из 31-й палаты. Говорили, будто он не то писатель, не то журналист. Сейчас в его руках был блокнот, какие у Лидки обычно идут на черновики. За семнадцать копеек.

– Я вам не помешаю? – спросил Бывший Булка; писатель пожал плечами, но без всякого удовольствия. – Вы не беспокойтесь. Я вам не помешаю. Мне надо… – Он хотел сказать: "Мне надо побыть одному". Но в этих словах ему почудилась какая-то книжная неправда.

На счастье, писатель ни о чём не стал его спрашивать, лишь кивнул и снова стал читать, что там у него было написано в блокноте.

Бывший Булка совершенно беззвучно пробрался в другой угол, сел на вертящуюся белую табуретку и, отделённый от всего мира грозным медицинским агрегатом в чехле, сделался невидим, остался один.

* * *

Сегодня к нему приходила Женька…

До чего же меняется человек! Её лицо, подкрашенные губы, пополневшие ноги в замшевых сапогах… И только голос, так всегда волновавший его, остался прежним.

Он стоял у окна и смотрел сквозь пропахшие лекарствами цветы, как по слякоти, по грязи равнодушно грохочут грузовики. "Э, Булан!" – она сказала это тихо, чтоб странное слово не услышал никто посторонний.

Бывший Булка сразу и безошибочно понял, что это говорит она. Обернулся – Женька. А до того он не видел её лет шесть, в общем, со времени смерти Володи Терешкова.

Он совершенно непроизвольно протянул руки навстречу её голосу, навстречу всему тому, что связывало их когда-то. Женька, улыбаясь, глядела на него. Она, конечно, знала, что Бывший Булка её любил.

Она была женой Володи Терешкова. Но это всё, конечно, потом. А прежде они учились в одной школе. Булка и Володя в одном классе – вместе с Грибачевским, вместе с Лёшей Чичугиным, который стал потом мастером спорта по хоккею. А Женька на класс младше, и она жила с Володей в одном дворе.

Булка и Володя не были сперва особенными друзьями. Но Булка, как он понял потом, Володе почему-то нравился. Один раз Володя сказал: "Хочешь, приходи ко мне сегодня". – "А что?" – "Ну, увидишь!"

Булка, как договорились, пришёл в полчетвёртого. Володи дома не оказалось. Булка подождал минут десять, хотел уже сматываться. И тут прилетел Володя, взмыленный. За ним пыхтела девчонка – такая крепко сбитенькая, в тренировочных брюках и ковбойке с короткими рукавами. Женька. Бывший Булка тогда её не знал. Девчонка, словно ординарец, тащила за Володей большую клетку.

"Птиц покупал!" – громко дыша, сказал Володя. Словно это что-нибудь объясняло.

"Каких птиц?"

"Во, три синицы".

Они вошли в комнату, где жили Володя и его мать. Это была комнатушка с одним окном. Стол квадратный – и для обеда и для уроков, железная кровать, полочка со слонами… Чего там ещё было? Наверно, рисованный ковёр, какие продавали на рынке, зеркало, ещё вроде шкаф. В общем, и спальня, и столовая, и комната для занятий – всё помещалось на двенадцати метрах. Тогда почти все так жили.

Они отодвинули стол, пробрались к окну. Володя распахнул его. Внизу, во дворе, собралось человек шесть или семь мальчишек, на лавочке сидели две старухи.

"Ну что? Ты или я?" – спросил Володя.

"Ты", – тихо ответила Женька.

"Ладно, а потом ты".

Он открыл клетку, запустил туда руку. Птицы заметались и запищали. Володя поймал одну, осторожно вынул руку, выставил её на улицу и разжал пальцы. Перепуганная синица сейчас же вспорхнула. Мальчишки внизу заорали: "Ура!" – и стали бросать вверх кепки, которые почти долетали до их второго этажа. А старухи одновременно, как по команде, перекрестились. Володя улыбался:

"Ну давай теперь ты!"

И то же самое сделала Женька.

"А теперь ты, Бул!"

Бывшему Булке никогда не забыть, как он почувствовал в ладони своей горячую птицу, всю напряжённую и в то же время совсем пуховую, невесомую. Голова её высовывалась из кулака, и клюв испуганно открывался.

Булка разжал пальцы, но птица почему-то не улетела. Быстро посмотрела налево, направо. Скакнула по Булкиной ладони к самому краю, казалось, сейчас она сорвётся. Булка почувствовал коготки, которыми синица охватила его мизинец.

"Ура!" – закричали внизу мальчишки, и синица исчезла.

"Молодец, Булан! – закричал Володя. – Видишь, как выпускает! – сказал он Женьке. – А у тебя сразу, как психованная, улетела…"

Так Володя Терешков отмечал день рождения своего отца, который погиб на фронте в сорок четвёртом году.

* * *

Женька и теперь осталась той же… Нет, не той же, конечно, – так только говорится. Никто не остаётся тем же. Всё, как известно, куда-то течёт и зачем-то изменяется. А куда оно, брат Булка, течёт? Да к старости, видишь, к болезням…

И всё-таки Женька осталась той же, хоть ты меня убей!.. Когда они сели на облюбованную Бывшим Булкой скамейку, Женька вынула из сумочки какую-то бумагу, спросила:

– Улица Молдогуловой знаешь где?

Новых московских улиц не упомнишь. Но именно эту он знал – один их рабочий из цеха получил там квартиру. Дня три назад ребята заходили навестить – рассказывали.

– Это, Жень, Ждановское метро. А там автобус, что ли… Ну спросишь…

– Далеко-то как! – Она покачала головой и дала Бывшему Булке клок клетчатой бумаги. Это было объявление, как видно, сдёрнутое со столба: "На улице Молдогуловой, дом такой-то, продаётся кот. Бесплатно".

– Поедешь? – спросил Бывший Булка.

– А чего делать! Положение-то видишь какое… Фиговое!

Когда "продают бесплатно", положение и правда… Однако Бывший Булка даже про себя не произносил это слово – "фиговое", потому что старался отучить от него Лидочку.

* * *

Потом, вскоре после птиц, Булка узнал, что Володя и Женька держат в сарае целое стадо собак. Когда Володя отомкнул дверь, они сидели и лежали в самых разнообразных позах. Но сейчас же встали, потягиваясь, отряхиваясь, виляя хвостами. Окружили Володю и Булку. Были они все удивительно вислоухие, незлобивые и будто бы чуть смущённые.