Ирвинг Стоун - Греческое сокровище

• Название: Греческое сокровище
• Автор: Ирвинг Стоун
• Издательство: «Прогресс»
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1979

Роман известного американского писателя посвящен одной из самых увлекательных страниц в истории археологии— раскопкам Г. Шлимана в Трое, Микенах, Орхомене, Тиринфе.

И. Стоун описывает наиболее драматический период в биографии своего героя. Упорно преодолевая трудности, встающие на пути воплощения мечты его жизни, Шлиман достигает намеченной цели и добивается мирового признания.

---

Завершив раскопки, Шлиман вернулся в Афины и начал писать первые главы книги о Тиринфе. В первый день нового, 1885 года Софья пригласила свою семью на обед в «Палаты Илиона»-. Ее мать решила пройтись пешком в сопровождении Панайотиса. Когда они были на площади Конституции, мадам Виктория почувствовала в груди сильную боль. Панайотис остановил проезжавший мимо экипаж. Мадам Виктория с трудом поднялась по мраморным ступеням особняка и на самом пороге упала. Выбежали Софья и Генри. Панайотис вместе с дворецким отнес мать наверх в спальню. Мадам Виктория поцеловала Софью в щеку несколько раз и прошептала:

— Моя дорогая дочка, ты всегда так заботилась обо мне… Я пришла, чтобы поздравить тебя с Новым годом и днем твоего рождения. Но теперь я должна сказать… прощай…

Она чуть повернула голову к Генри, стоявшему на коленях возле кровати.

— Мой дорогой сын… я умираю… и хочу на прощание поцеловать тебя.

Она поцеловала Генри в щеку шесть раз, но так слабо, что он едва почувствовал прикосновение губ. Потом закрыла глаза и умолкла. Когда приехал доктор, ее не стало.

И снова Софья с родными собрались у семейной могилы Энгастроменосов, где священник прочитал «вечную память».

Софья точно окаменела. Когда на крышку гроба упал первый тяжелый ком, она прошептала: «Пусть память о тебе живет вечно». В экипаже по дороге домой сухим, охрипшим голосом она сказала Генри:

— У меня нет больше ни отца, ни матери. Теперь я старшее поколение.

Дома в «Палатах Илиона» Генри дал ей глоток коньяку, чтобы чуть отпустила боль. А спустя несколько дней она увидела, как Генри в библиотеке рисует эскиз величественного мавзолея, увенчанного греческим храмом в миниатюре с четырьмя колоннами и цоколем. Над дверью, которая вела в обширную усыпальню, была фреска, изображавшая Генри с рабочими, раскапывающего Трою.

— Господи, что это такое? — изумилась Софья.

— Я отдам этот эскиз Циллеру, — ответил Генри, — чтобы он сделал по нему проект благородной усыпальницы. Я хочу, чтобы после смерти мы с тобой были вместе навеки.

— Спасибо, дорогой друг, за такие чувства. Но я предпочитаю жить с тобой в нашем доме.

— Мне уже шестьдесят три года, и мое капризное тело мучат самые разнообразные и непонятные болезни. Говоря откровенно, я бы не хотел, чтобы мои кости вытаскивали из могилы спустя три года после моей смерти. И твои тоже. Я оставлю завещательное распоряжение Циллеру, чтобы он построил это сооружение, и пятьдесят тысяч драхм.

В марте умер Панайотис Стаматакис. Генри и Софья были на похоронах. В их памяти уже стерлись давние ссоры: после смерти Стаматакиса Генри написал о нем несколько добрых строчек в своей книге о Тиринфе.

В начале 1885 года Генри послал энергичного и неутомимого Дёрпфельда в Тиринф. Тот в самый короткий срок сделал карты и планы тиринфского дворца на акрополе, средней крепости, где находились помещения для слуг, а также нижней— где были склады, конюшни и помещение для рабов и пленных и другие хозяйственные службы. Обнаружили фрагменты настенной живописи в женском покое: человеческие фигуры и геометрический орнамент. Женский покой имел свой двор и множество комнат, он почти точно повторял описание дворца Пенелопы в «Одиссее».

Генри наезжал в Тиринф ненадолго, передоверив наблюдение над всеми работами Дёрпфельду. Софья немало этому удивлялась, пока не нашла на кресле в библиотеке начатое письмо Шлимана.

«…Но я устал, у меня появилось сильнейшее желание расстаться с раскопками и провести остаток дней в покое. Я чувствую, что не могу больше выдержать эту огромную нагрузку. И еще одно: всякий раз, как моя лопата врезается в землю, я открываю для археологии целые миры. Так было в Трое, в Микенах, в Орхомене, Тиринфе. И всякий раз на свет появляются все новые чудеса. Но фортуна—капризная дама, она может разлюбить меня, и начнутся неудачи. Пусть мне будет примером Россини, который написал несколько превосходных опер и на этом остановился. Удалившись от всех своих дел, раскопок и писания книг, я снова смогу путешествовать…»

Софью потрясло это письмо. Она видела, что силы у Генри с каждым днем убывают, болезни берут свое. Но не понимала до этой минуты, что раскопки больше не привлекают Генри, иссяк этот источник величайших радостей. Понадобилось несколько дней, чтобы Софья примирилась с невероятной мыслью — Генри хочет оставшиеся годы посвятить защите достигнутого, а не открытиям нового, что всегда связано и с новой борьбой.

Весной получили известие, что королева Виктория наградила его золотой медалью за достижения в науках и искусстве. Генри отправился в Лондон в мае. Софья и дети присоединились к нему во Франции в Булонь-сюр-Мер, где они поселились в гостинице «Павильон Империаль». Три недели отдыхали на берегу моря, оттуда поехали в Швейцарию, где Андромаха должна была поступить в частную школу. Объездили Швейцарию, пожили в гостинице в Сен-Морисе, затем отправились в Лозанну, где была школа Андромахи и где они решили остаться на зиму. Брат Софьи Панайотис окончил университет и был назначен правительственным наблюдателем на раскопки Французского археологического института в Беотии. В сентябре раскопки закончились; он приехал к сестре погостить и привез известия, что Генри избран членом Германского археологического института в Афинах. Генри был счастлив.

— Я должен построить для них первоклассное здание, чтобы оно не уступало французскому. Дом, который они занимают сейчас на Академической улице, совершенно никуда не годится. Я возьму с них совсем небольшую арендную плату.

Им опять овладело беспокойство; вдруг сорвался и поехал сначала в Германию, во Францию, оттуда в Константинополь, где непостижимо для Софьи купил у Имперского музея две трети своих находок, сделанных на раскопках 1878 и 1879 годов. Скоро в «Палаты Илиона» прибыли ящики с древностями, и коллекция разместилась в собственном музее Шлимана. Наступил 1886 год, Софье наскучило жить одной в Лозанне, она взяла детей и вернулась в Афины.

В конце 1885 и начале 1886 года в Англии, Германии, Франции и Соединенных Штатах увидела свет новая книга Шлимана, «Тиринф». Две главы в ней были написаны Дёрпфельдом. Книгу с интересом прочитали сторонники Шлимана, но весной 1886 года в лондонской «Тайме» появились статьи, обвиняющие доктора Шлимана в том, что он «по ошибке принял средневековый замок за крепость героической эпохи» и что спутал византийские развалины с доисторическими. Нападки на него были такие злобные и неожиданные—для доказательств его некомпетентности вспомнили даже Трою и Микены, — что Генри pennyi ехать в Лондон, чтобы самолично защитить себя. Вместе с ним поехал и Дёрпфельд.

Дискуссия развернулась на специальном июльском заседании Эллинского общества. Противниками Шлимана выступили У. Дж. Стилмен, корреспондент «Тайме» и один из редакторов этой газеты, и архитектор по имени Пенроуз, который был в Тиринфе и изучал раскопанную крепость. Шлиман и Дёрпфельд выступили с мощной аргументацией, подкрепленной фотографиями, картами, рисунками и находками из Трои, Микен и Тиринфа. Генри на страницах «Тайме» защитили Макс Мюллер и Артур Эванс, раскопавший впоследствии Кносский дворец.

Через несколько дней Генри получил письмо от секретаря Эллинского общества, в котором говорилось:

«Я внимательно просмотрел записи дебатов: не осталось ни одного важного обвинения, которое вы с доктором Дёрпфель-дом не опровергли…

Утверждение Ваших противников, будто дворец в Тиринфе не относится к седой древности, разбито наголову, таково мнение всех сведущих людей».

Однако окончательно спор был решен только после того, как Пенроуз принял приглашение Шлимана отправиться в качестве его гостя вместе с ним и Дёрпфельдом в Тиринф. Несколько дней трое археологов изучали на месте раскопанную крепость. В конце концов Пенроуз благородно взял назад все свои возражения.

Генри выполнил обещание, данное в неоконченном письме, и опять начал путешествовать. Он дважды ездил в Египет, первый раз в 1887 году, второй в 1888-м вместе со своим дорогим другом Рудольфом Вирховом. Они поднялись по Нилу до самого Луксора. Между двумя поездками он поручил Циллеру и Дёрпфельду спроектировать здание Германского археологического института, которое было построено на большом земельном участке по улице Пинакотон и летом 1888 года сдано в аренду этому институту.

Победа, одержанная Шлиманом над английскими критиками в 1886 году, не заставила, однако, умолкнуть капитана Эрнста Бёттихера, который продолжал свои нападки, утверждая, что Гиссарлык—это древний крематорий. Генри решил бороться с капитаном тем же оружием, которое применил против Пенро-уза; он пригласил Бёттихера в Трою. Бёттихер долго отказывался, но в конце концов в декабре 1889 года принял приглашение. Генри пригласил также в качестве беспристрастных свидетелей профессора Нимана из венской Академии изящных искусств и майора Стеффена, опубликовавшего в свое время знаменитые карты и планы Микен. Целыми днями они не уходили с раскопок, придирчиво изучая все до сих пор найденное в Трое. Когда Генри стал уставать, на помощь ему пришел все тот же Дёрпфельд. Оба свидетеля, Ниман и Стеффен, полностью убедились в правоте Шлимана. Капитан же Бёттихер оставался непреклонным. Гиссарлык—это прекрасный древний крематорий, утверждал он в нескольких новых статьях. Как ни странно, эта его теория начала завоевывать себе сторонников. Генри бушевал. Софье все это было очень тяжело, она хотела растить детей в спокойной обстановке. Нет, видно, и в самом деле каждый первопроходец—осквернитель могил.