Наталья Годарова - Шесть смертей

• Название: Шесть смертей
• Автор: Наталья Годарова
• Жанр: Научная Фантастика

---

Годарова Наталья Шесть смертей

Наталья Годарова

ШЕСТЬ СМЕРТЕЙ

Рассказ

В N-ном году по N-ной причине на провинциальный N-ский город большого N-ского государства пала звезда Полынь. И родились на N-ской земле шесть богатырей...

1. Человек, который все помнил

Жил в N-ском городе Человек, который обладал уникальный памятью. Мозг его напоминал магнитофон, в котором отсутствует стирающее запись устройство. Впечатления, оседающие в извилинах его мозга, никогда не стирались. Не стирались даже в том случае, когда на них наслаивались впечатления новые. Если бы кто-либо из обыкновенных людей, живущих с обыкновенным гармоничным склерозом прослушал бы кассету его памяти, он наверняка бы лишился рассудка, пораженный невообразимо волнующей многоголосицей, которая словно переливалась россыпью всевозможных драгоценных камней, ни один из которых не потерял со временем своего блеска. Но Человек был рожден так изначально, и он как-то приспосабливался до поры до времени к своему существованию. Однако память Человека все же обладала некоторой избирательностью. Как и всякий Человек, ярче всего он помнил те события своей жизни, которые связаны с Любовью и Смертью. Только в отличие от других, он помнил все сразу, без перерывов и выпадений. Линия Его памяти шла по кругу и не имела свойства пунктирности. Он помнил - одновременно - как протягивала к нему, смеясь, руки - первая его любовь - мама, и как дьявол стягивал ее с постели в могилу. Перед его взором вечно стоял маленький холмик с многочисленными каменными памятниками вокруг, которые он заказывал разным скульпторам и менял каждую неделю на родной могиле. Менял он памятники и на других могилах, где лежали люди не столь ему родные, зачастую лишь однажды им виденные. Но раз уж он успел их запечалеть, значит, помнил. Так жил этот памятливый человек, работая лишь для того, чтобы откладывать заработок на памятники и цветы. А цветы предназначались для любимых. Любимых иногда лишь мельком, но навсегда. Он рассылал их еженедельно в самые различные уголки города и не писал обратного адреса. Однако с каждым годом любимые и умершие откладывались в шкатулку его памяти во все большем и большем количестве, и Человеку становилось все труднее работать во имя несоразмерно возрастающих расходов. Зарплата его едва поспевала превращаться в цветы и памятники. Человеку стало трудно дышать. Разболелось сердце. Человек пошел к кардиологу, снял кардиограмму и услышал, что его предсердия расширены, словно карманы. Когда в радиусе его проживания умирает некий другой человек, то он, Человек, укладывает воспоминание (либо фантазию) о его душе в левое предсердие. И в этом случае левое предсердие становится шире правого. Для того же, чтобы сердце не увеличивалось столь непропорционально, Человеку нужно в целях компенсации заполнить правое предсердие любовью к какому-нибудь очередному человеку. Если человек всегда будет придерживаться этого правила, то ему удастся сохранить еще некоторое время источенные памятью стенки сердца. - Только помнипте,- добавил кардиолог,- чтобы питать кровью столь огромное сердце, вашим желудочкам приходится лихорадочно сокращаться в темпе allegretto. С годами сердце будет стучать все громче, тахикардия нарастать с неудержимым упорством, и темп вашей жизни станет замедляться. Вы просто не сможете передвигать ноги от слабости. Может быть тогда-то вы вспомните о себе и спасетесь, забыв о других. А не угодно ли вам сходить и нейрохирургу и сделать операцию на головном мозге? Может быть, ему удастся вставить в ваш "магнитофон" недостающую кнопку? Но Человек был рожден помнящим и он не мог представить себя иным. Поэтому он вежливо отказался. Предсказания кардиолога сбылись: сердце болело и билось все чаще, он передвигался все медленней, но память о любимых и умерших не прекращала свой рост. Правда, надо сказать, что каждая новая любовь поначалу казалась ему, как и всякому человеку, самым свежим алмазом в его ветхой шкатулке, но когда человек привыкал к его блеску, старые привязанности выскакивали словно изголодавшиеся звери и шли на него, одинокого, все разом. Каждая новая потеря казалась поначалу самой больной. Но она же, каждая новая, вытаскивала за собой на хвосте все старые: все вместе, одним скопом. Человек задыхался. Так, задыхаясь однажды, он пошел на исповедь к священнику. - Еще один любимый человек, и вы приблизитесь к всеобщей божественной Любви,- промолвил восхищенный священник,- войдете в сонм святых. Вы будете первым из живых, которого мы канонизируем при жизни. К тому же вы еще и самый верный из скорбящих. Человек помнил вторую свою любовь - маленькую девочку Аурику, с которой он, играя в песочнице, придавливал маленькими камешками, крылья пойманных ею бабочек, и бабочки ползли по песку как тракторы, силясь скинуть с себя груз беспощадных шуток Человека. Человек помнил множество других девочек, девушек и женщин. И вот на горизонте показалась высокая улыбающаяся женщина с букетом свежих одуванчиков в левой руке. Юная и зрелая одновременно, она нежно помахала ему, незнакомцу, свободной рукой. Рукой, которую ей впервые поцеловал в тот день любимый. Сердце Человека переполнилось небывалой теплотой. Он помнил ее, ту первую девочку из песочницы... Он сделал два шага вперед, остановился, увидев похоронную процессию, сделал еще два шага; опять остановился, упал и умер. Сердце Человека не выдержало и разорвалось. Так как вскрытие не производилось из-за того, что у человека не было ни одного близкого родственника или друга, кардиолог так и не узнал, какое именно из предсердией лопнуло первым. А тот священник, который пророчил ему место в сонме святых, покачал головой и сказал: "Не смог слабый человек возлюбить человечество". Человека похоронили и через 40 дней забыли. Будет ли он канонизирован, читатель узнает через N-ое число столетий.

II. Человек, который все слышал

В том же N-ском городе, только на другой его окраине, жил еще один причудливый Человек. Сей Человек был лишен от рождения обоняния и дьявол даровал ему в целях компенсации обостренное чувство слуха. Человек слышал не только то, что говорится в его присутствии, но и то, что говорят о нем и о всяких других людях в периоды их отсутствия. Человек слышал сквозь стены, улицы и города. Только смеющееся над ним Небо он как ни старался, но подслушать не мог. По доброй воле Бога, Человек был сапсен от возможности слышать и понимать еще и голоса природы. Только он появился на свет, как услышал ласковый голос мамы: "Ой, какой же ты уродец!" "Фу, какой уродливый!" - сказал позже папа. А нянечка дополнила: "Да он жн у вас недоношенный!" Человек ничего не понял, но слово вошло в уши и стало плотью. Плоть Человека стал раздирать комплекс неполноценности. Шел он по улице, словно расставив две зайцеушеподобные антенны над простыми по форме человеческими ушами и слушал, что говорят о нем и о всяких других людях за стенами, замками, городами да весями. Он слышал, как два его друга, с которыми он душевно беседовал полчаса назад, разбирают по косточкам его душу. Каждый из двух товарищей стремился выхватить косточку побольше, чтобы именно ему можно бы было подольше молоть зубами, одновременно их оттачивая. Когда все большие кости добросовестно перерублены, перемолоты, переварены и спущены в унитаз, два друга остаются наконец довольны той кишкоподобной формой, которую они придали его беспризорной душе. Человеку было тяжко, но от черной меланхолии его спасал до поры до времени все тот же божественно-дьявольский слух. Он слышал, что говорят о тысячах и миллионах таких же неполноценных другие неполноценные. И то, что говорит о другой неполноценной половине человечества первая его неполноценная половина, а вторая половина о первой, было похоже, как две капли воды. Всякий человек мог поставить перед собой зеркало и ругать, глядя в него, человека другого. Это и было то, что говорил о нем всякий другой человек. Человеку с одной стороны было забавно, а с другой - горько. Потому что, как и всякий человек, он более всего прислушивался к тому, что говорят именно о нем. А так как в него от самого старта жизни был заложен комплекс неполноценности, то человек пропускал мимо ушей слова хвалы и впускал слова хулы. Сам он других людей никогда не ругал, так как боялся, что его услышат. Из этих же опасений Человек никогда не предавался вслух самокритике, хотя постоянно занимался втихомолку самокопанием. Если крупные косточки его души переваривали, придав ей определенную форму, приятели, то мелкими занимались мама с папой. Они прямо-таки растирали их в зубной порошок. - Представляешь,- слышал Человек из-за стены голос мамы,- он никогда не моет руки перед обедом! - И редко чистит зубы,- добавлял папа.- Он что, не чувствует, какой от него исходит запах? А Человек действительно не чувствовал... Обидившись на тайные речи всегда деликатных в обращении с ним родителей, он замкнулся от них и стал по нескольку раз в день принимать душ и жевать, словно младенец, известку, индийскую заварку, так как услышал от соседа за потолком, что пережевывание сухой заварки помогает избавиться от неприятного запаха изо рта. Так Человек лечил зубную боль души. - Он что, йогом сделался? - вопрошали за дверью родители.- Надо проверить круг его знакомств. Чтобы его не проверили, Человек петлял по жизни как заяц. В школе ничего не понимали. - Вроде способный,- говорили на педсоветах,- а учится кое-как. Может он не такой уж и способный? Выше, конечно, среднего.Но никак не выше высшего. Может все оттого, что он такой некоммуникабельный? Надо подсадить к нему какого-нибудь мальчика. Или девочку. Нет, лучше пока мальчика. Человек прыгал с парты на парту как заяц, чтобы к нему никого не подсадили. Ведь он на самом деле не был тем зайчиком, к которому можно подсадить кого попало. А собственный выбор Человек сделать боялся: бог знает, что скажет о нем свежий товарищ. - Я так молод, а уже умираю,- услышал он однажды голос своего ровесника из другой половины города.- Ну вылечите меня от этого рака! Я вас очень прошу. Ну, пожалуйста! Человек стал бояться не только абстрактной смерти, но и вполне конкретных раков, скорпионов (в том числе и знаков Зодиака), жуков, бабочек, ящериц и других мелких тварей. Крупных он пока не боялся, так как городской зоопарк закрылся в то время на ремонт. Так он рос с животным страхом смерти без товарищей, толковых родителей и педагогов и никому не признавался в своем таланте слышать, боясь, что его обвинят в подслушивании. Но однажды, будучи уже 19-летним юношей, Человек услышал: - Какой он задумчивый, этот Рыцарь печального образа. Он, должно быть, красивый внутри... Слова эти пробормотала себе под нос, глядя на него с третьего этажа, низенькая белокурая девочка лет восемнадцати. В веснушчатом ее лице Человеку почудилось нечто до боли полноценно неполноценное, и эта здоровая неполноценность ему понравилась. - Волосы у него простые, как земля,- продолжала девочка,- а голоса почему-то совсем нету. Даже если он не мой, он хороший. Услышав слово "немой", Человек немного насторожился. - Вот только говорят, что такие мужчины мало что умеют в первую брачную ночь. Его притягательное телосложение слишком астенично для грубости. Услышав это, Человек совсем умер как полноценный человек. Следующим утром он получил цветы от Человека, который все помнил. Человек, который все помнил, увидев мельком Человека, который все слышал, полюбил его и молча включил его адрес в список конечных пунктов расфасовки цветочных букетов. Увидев букет, Человек, который все слышал, решил, что люди заранее подстраивают ему похороны. Он пошел к психиатру и все рассказал. Психиатр предложил Человеку отдельную палату, что от него, психиатра, и требовалось. Теперь то человечество не дотянется до его ушей своими речами. А если и дотянется, то его самого не достанет за стальными прутьями. Только Человек так подумал, как услышал голос Консилиума в ординаторской: - Невроз ожидания, раз. Фобический невроз, два. Мания преследования, три. Навязчивости с галлюцинациями, четыре. Думаем, надо подключить к нему кроме массивной лекарственной терапии и иглоукалывание. Кстати, одна из точек, воздействующих на центральную нервную систему, находится в правом ухе. А если он левша, то в левом. Мы тут сами время от времени колемся. Голоса докторов слились в один гул, к нему прибавились голоса обезумевших от горя родителей, голоса засуетившихся соседей, окаменевших педагогов... множество других голосов. Все это стало походить на кошмарный писк телевизора, когда его включают в перерыв. - Выключите телевизор!- закричал Человек. Его не послушали... - Выключите! Выключите! Ну, выключите!.. Человека никто не слышал и не слушал. Тогда сосуды его мозга не выдержали давления гула на ушные перепонки и лопнули. Произошло кровоизлияние в мозг, и Человек умер. Уши умершего Человека на всякий случай заспиртовали, чтобы показывать будущим медикам и приговаривать при этом наставительно: "Видите: простые человеческие уши среднего размера. А он утверждал, что они длинны, как у зайца, и, вроде бы, все слышат". Но один практикант все же поверил бывшему Человеку. Он пошел не в психиатры, а в ухогорлоносы и стал изучать устройство уха Человека, чтобы разработать подобную модель и внедрить ее в интернатах для глухих и слабослышащих детей. Может быть, глухие при ввинчивании в их пустую раковину хотя бы одного уха Человека, будут слышать только то, что положено слышать всякому нормальному человеку? Однако у ухогорлоноса ничего не вышло, так как он не знал, что для того, чтобы обострить либо заиметь чувство слуха, нужно лишиться обоняния...