Масахико Симада - Хозяин кометы

• Название: Хозяин кометы
• Автор: Масахико Симада
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006

Масахико Симада – экстравагантный выдумщик и стилист-виртуоз, один из лидеров «новой волны» японской литературы, любящий и умеющий дерзко нарушать литературные табу. Окончил русское отделение Токийского университета, ныне – профессор крупнейшего университета Хосэй, председатель Японского союза литераторов. Автор почти полусотни романов, рассказов, эссе, пьес, лауреат престижнейших премий Номы и Идзуми Кёка, он все больше ездит по миру в поисках новых ощущений, снимается в кино и ставит спектакли. «Хозяин кометы» – первая часть трилогии, в которую вошли также романы «Красивые души» и «Любовь на Итурупе».

Юная Фумио пускается на поиски давно исчезнувшего отца и неожиданно узнает историю своих предков: оказывается, она принадлежит к потомкам семьи, восходящей к печально знаменитой гейше Чио-Чио-сан. В судьбе японского клана отразился весь двадцатый век – с его войнами, революциями и пепелищами. Удивительный любовный дар снова и снова возрождался в каждом поколении потомков Чио-Чио-сан, но счастья не приносил никому. Теперь Фумио хочет разорвать этот порочный круг.

---

Андзю начала догадываться. Каору кого-то поджидает в парке. Он не расстается с мячом, чтобы кинуть его со всего размаха в этого «кого-то».

– Каору, может, тебе хотелось бы другую старшую сестру?

Каору недовольно раздул ноздри. Потом вздохнул, словно не знал, как избавиться от воздуха, распиравшего грудь, и спросил как можно грубее:

– С чего ты взяла?

– Да так. Показалось просто, – ответила Андзю как можно суше.

– Пошли домой, – заявил Каору и заспешил, будто хотел убежать от чего-то.

С первой ночи, которую Каору провел в доме Токива, с тех самых пор, как Андзю по его спине догадалась, что он плачет, у нее словно появились волшебные очки, которые позволяли ей увидеть, что у Каору на сердце.

По дороге мальчик, обернувшись, произнес с серьезным видом:

– Ты для меня и вправду настоящая сестра.

– Ах вот как? – Стараясь не рассмеяться, Андзю ущипнула Каору за щеку, словно хотела сказать: «А ты, младший братец, не должен разочаровывать свою настоящую сестру».

4.2

Почему все возвращаются к себе домой?

Что там такого особенного?

Каору пытался вспомнить, чему он радовался, чему печалился в доме на противоположном берегу в те времена, когда были живы и его отец Куродо, и мать Кирико, но хотя прошло всего несколько лет, воспоминания о прошлом исчезли, будто их счистили напильником. Наверняка ему тогда не о чем было беспокоиться. Да он и не задумывался, почему находится там, что делает. Просто сиди себе в чайной комнате в том доме или валяйся на полу, не размышляя ни о чем, – и больше ничего не надо, ты – один из членов семьи. И папа и мама жили здесь и до его рождения. Когда он родился, они улыбались, глядя на него, и молча смотрели, как он сосет грудь, капризничает или спит. И этого было достаточно, чтобы отец был отцом, а мать – матерью.

Но в новом доме, что бы он ни делал, всё нужно было объяснять. Почему ты стоишь здесь? Почему не можешь сосредоточиться? Почему не стараешься привыкнуть к семье? И отец Сигэру, и мать Амико постоянно набрасывались на Каору с расспросами. У них и в мыслях не было издеваться над ним. Но чем больше внимания обращали на него родители, тем сильнее ему казалось, что они подозревают его в чем-то. А вот Андзю и Мамору оставались дочерью и сыном, от которых не требовалось никаких объяснений, что бы они ни делали. Каору завидовал их беспечности и беззаботности. И ненавидел себя за излишнюю чувствительность.

До чего же грустно и одиноко быть в семье!

Конечно, Каору ни с кем не делился своими мыслями: он в одиночестве стоял перед «стеной плача» в парке. Это безлюдное место успокаивало его.

«Стена плача» могла превращаться в зеркало, в котором отражалась чайная комната в доме на противоположном берегу.

Каору не просто бросал мяч в стену. Там, в стене, прятался его отец Куродо, который играл с ним. Ку-родо мог поймать любой мяч и тут же отбивал его обратно, так что игра развивалась стремительно. Чем быстрее кидал мяч Каору, тем быстрее следовал ответный удар. От низкого броска мяч возвращался к нему по земле. Иногда отец закидывал мяч куда попало. Но он никогда первым не просил закончить игру.

В стене пряталась и его мать, Кирико. Когда Каору шептал что-то, прильнув лбом к стене, мать кивала головой, удивлялась или улыбалась ему. Каору приклеивал к стене свои контрольные, и те, за которые он получал сто баллов из ста, и те, за которые не смог получить больше восьмидесяти. Он старался не говорить ничего такого, что расстроило бы мать. Но мама обладала телепатическими способностями, и на следующее утро ее печаль росой проступала на поверхности стены.

Парк не был чьим-то домом, он был домом для всех. Каору мечтал поставить в парке палатку и поселиться здесь. Он решил, что попросит отца Сигэру купить ему палатку в подарок на двенадцатый день рождения. И однажды он позовет туда ее, – тайно планировал Каору.

Перед «стеной плача» Каору не только воскрешал умерших родителей, но и пытался создать новую семью. Среди гуляющих в парке он выбирал себе другую сестру вместо Андзю, другого брата вместо Мамору, другого отца вместо Сигэру и другую мать вместо Амико. Он компоновал семью в зависимости от настроения. Существовало бесчисленное количество вариантов. Девчонка без царя в голове, вприпрыжку пробегающая вдоль торговых рядов, становилась его старшей сестрой, дядя Киси Ханады, глава бандитской группировки, – его отцом, официант-кореец из ресторана, где подавали жареное мясо, – его старшим братом, мадам с головой-капустой, раз в три дня вместе с пуделем посещавшая косметический салон, – его матерью.

«Если бы я был его сыном, если бы он был моим братом… – то так, то этак фантазировал Каору и тихонько посмеивался. – Будь я сыном владельца мясного ресторана – каждый день задыхался бы в дыму от жареного мяса и глаза бы у меня постоянно слезились. С утра меня пичкали бы комплексными обедами с этим самым жареным мясом, а одноклассники дразнили чесночной вонючкой. Мой папаша-кореец, напиваясь, учил бы меня жизни, говоря со мной по-корейски, а мне приходилось бы твердить в ответ: кентянаё, кентянаё.[19]

Будь девчонка-попрыгунья моей сестрой – прощай нормальная походка: она заставляла бы меня скакать вместе с ней, носиться вприпрыжку наперегонки по торговому центру.

Будь моим отцом Нагасима из «Джаянтс»,[20] я бы словил свой мяч: попросил бы у него кучу автографов, продавал бы их одноклассникам по сто иен за штуку и так заработал бы себе на карманные расходы.

Будь моей матерью Хибари Мисора,[21] она учила бы меня петь, я бы дожидался ее после работы, и мы бы шли с ней поесть лапши тясю,[22] а перед сном она бы пела мне «Саке печали».

Будь моей сестрой Фудзико Асакава, я бы прихватил с собой палатку, мы бы пошли с ней в горы, всю ночь смотрели бы на звезды, а на рассвете уснули бы в одном спальнике».

Семьи в один прекрасный момент распадаются, люди уходят один за другим. А раз уж семейные узы столь непрочны, ничего не стоит превратить всех, кто приходит в этот парк, в большую семью. Так Каору, общаясь со «стеной плача», стал изобретателем семей.

А когда начинало темнеть и в парке загорались фонари, придуманная семья распадалась. Каору становился младшим сыном семьи Токива до завтрашнего своего прихода в парк.

Каору словно бы играл в парке, но на самом деле он напряженно ждал. Ждал, пока придет его очередь стать свободным.

Одна только Андзю знала. Когда Каору играл сам с собой, она по спине его угадывала: печаль, принесенная им из далекого прошлого, не покидает его.

4.3

Долг старшего брата – закалять младшего.

Есть ли такое семейное правило, Мамору не знал. Но Каору был ему нужен как средство от скуки.

Всякий раз, когда Каору попадался ему на глаза, Мамору напоминал:

– Ты мой младший брат.

Предчувствуя очередную порцию издевательств, Каору кивал головой.

– И через десять лет ты будешь моим младшим братом.

– Наверное.

– Что значит наверное?!

И на Каору внезапно обрушивался удар кулаком.

– А что ты будешь делать через десять лет? Ты когда-нибудь об этом думал? Тебе сейчас одиннадцать. И чем ты будешь заниматься в двадцать один?

Если сказать: не знаю, опять получишь удар кулаком. Каору сделал вид, что задумался, потянул время и неторопливо ответил:

– Наверное, буду помогать тебе в твоей работе.

Мамору криво усмехнулся и попытался прочесть, что у Каору на уме:

– Ты это серьезно?

Каору давно усвоил, какие ответы могут избавить его от неприятностей. В борьбе с Мамору он даже придумал особое выражение лица: как у игрока в покер. Обманывая Андзю, он чувствовал себя виноватым, но обвести вокруг пальца Мамору было проще простого. Андзю полагалась честность, Мамору – дух противоречия.

– Через десять лет мне исполнится двадцать семь. Я закончу университет и буду работать на фирме приятеля отца, допустим, секретарем, чтобы понять, каким должен быть управляющий. Что ни говори, мне ведь предстоит наследовать дело «Токива Сёдзи». Конечно, если жизнь не наскучит. Есть у меня и совсем другие планы на будущее. Что бы я ни делал, все равно в конце концов стану директором «Токива Сёдзи». так почему бы не заняться тем, чем хочется, пока молод? Например, я мог бы стать гинекологом или попробовал бы открыть ресторан или бар. Мне не нужно ни перед кем кланяться. Только перед императором. Я ничего не боюсь. У меня один враг – скука. Чтобы не сдохнуть, мне надо научиться бороться со скукой. Понял, Каору, в чем твоя работа? Будешь помогать мне избавляться от скуки.

Видя, как Мамору проводит дни, Каору понимал, что брат действительно страдает от скуки.

Однажды Мамору включил дедушкин граммофон, стоявший в углу гостиной, и, греясь на солнышке, прослушал несколько раз подряд вальс в исполнении Бенни Гудмена. При этом Мамору упорно точил вилку точильным камнем. Заточенные зубцы стали острыми, как иглы, так что вилку можно было даже вонзить в пол. К чему такая острая вилка? Всё оттого, что он скучал.