Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

• Название: Николай II в секретной переписке
• Автор: Олег Платонов
• Издательство: М. : Родник
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: ISBN — 5-86231-154-8

Третья книга из серии «Терновый венец России» основана на подлинной секретной переписке царской семьи и вводит читателя в самый центр противоречий, в борьбе которых решается судьба России. С одной стороны — царская чета, трогательный союз любящих сердец, стремящихся сделать все для возвышения Отечества и победы страны в войне. С другой — преступное сообщество темных, подрывных сил, поставивших своей целью разрушение России на иностранное золото и по инструкциям тайных организаций. В окружении Царя зреет измена, проникшая даже в среду его родственников и в высшее военное руководство, и которая оборачивается страшным предательством в феврале 1917 года. Заговоры, интриги, убийство близких Царю людей — все это находит отражение в письмах царской четы. Хотя главное в них не это, а беззаветная любовь к России, нежная любовь друг к другу — свет любви противостоит ненависти, захлестнувшей Россию.

Заключительным аккордом являются письма царской четы из сибирского заточения. Они не жалуются, не плачут, а думают о судьбе России, не проклинают тех, кто предал их, а обращаются ко всем со словом любви.

Издание продолжает тему, начатую в книгах «История масонства 1731-1996» и Заговор цареубийц»; снабжено уникальным словарем царского окружения.

---

Я вмешиваюсь в дела, которые меня не касаются, но это лишь намек (а это ведь твой собственный полк, так что ты можешь назначить туда кого хочешь).

Смотри, чтоб истории с жидами велись осторожно, без излишнего шума, чтобы не вызвать беспорядков в стране[231]. Не давай себя уговорить к раздаче ненужных назначений и наград к 6-му — еще много месяцев перед нами! Не можешь ли ты слегать в Холм, чтобы повидать Иванова, или остановиться по дороге, чтобы видеть солдат, посылаемых для пополнения полков? — Хотелось бы, чтобы каждая твоя поездка была радостью не только для ставки (без войск), но и для солдат или раненых, которые более нуждаются в твоем ободрении и тебе это тоже полезно. Делай то, что ты хочешь, а не то, чего желают генералы. Твое присутствие везде подымает бодрость.

Ц.С.

5 мая 1915

Мой родной, любимый,

Посылаю тебе мои самые нежные пожелания и поздравления к дорогому дню твоего рождения. Да примет тебя Господь Всемогущий под Свое особое попечение! Надеюсь, что подсвечники и увеличительное стекло тебе пригодятся в поезде. Увы, я ничего более подходящего не могла найти. Аня посылает тебе вложенную здесь открытку.

Сегодня утром я была у Знамения, а затем у нее 1/2 часа. В 10 час. — в госпиталь на операции и перевязки, — некогда описывать подробности. Вернулась в 11/4, в 2 уехала в город. Ксения и Георгий тоже были в комитете. Заседали 1 ч. 20 м. Затем пошла в склад, вернулась домой в 5 1/2 ч. Сейчас должна принять крестьян из Дудергофа и Колпино с деньгами. Фельдъегерь уезжает в 6. Солнечно, но холодно. Я рамоли, не могу писать много и ужасно спешу. Спала плохо так одинока.

Мой дорогой ангел, целую и благословляю тебя без конца. Ужасно грустно не вместе проводить дорогое 6-е число! Прощай, любовь моя, муженек мой милый. Навсегда твоя старая

Солнышко.

Ц.С. 6 мая 1915 г.

Мой самый родной, драгоценный,

Поздравляю тебя с сегодняшним дорогим днем. Дай Бог, чтобы ты мог встретить его в будущем году в радости и мире и чтобы кошмары этой войны кончились! Осыпаю тебя нежными поцелуями, — увы, только в мыслях, — и молю Бога сохранить тебя и благословить все твои начинания.

Такое ясное утро (хотя свежо) — пусть это будет хорошим предзнаменованием! Чудная телеграмма от нашего Друга, наверное, обрадовала тебя — поблагодарить мне Его за тебя? Напиши в телеграмме привет Ане, в благодарность за ее открытку. Мы с ней посидели вместе вечер, так как она провела день в одиночестве — случайно никого у нее не было, кроме матери и сына Карангозова.

День был утомительный, и я не взяла Ольгу в город из-за ее простуды и визита Беккер[232]. Татьяна заменила ее в комитете. Мария Барятинская и Ольга[233] вяжут чулки в складе, как они до сих пор делали в Москве.

Все спрашивают, какие новости — у меня никаких нет, но на душе тяжело. Из телеграмм Мекка более или менее виден ход дел. Наврузов говорил с нами по телефону — греховодник уезжает только сегодня вечером. Он сказал мне, что он шесть месяцев постился и теперь должен повеселиться в городе. Я назвала его хулиганом, что ему не понравилось; злодей, он говорит, что мое здоровье должно теперь поправиться, потому что он много пил за него. Я ему сказала, что кн. Гедройц, которая его очень любит, называет его нашим “enfant terrible”. Затем я разговаривала по телефону с Амилахвари. Он зайдет сегодня проститься. Бобринский на всех парах укатил во Львов.

В церкви пели великолепно. С нами завтракали все мои фрейлины, Бенкендорф и Ресин, а потом я принимала Кочубея[234], Княжевича, Амилахвари. Они все пошли к Ане и читали ей вслух, после чего заехали в Большой Дворец на 10 мин. Сейчас Ксения и Павел придут к чаю, так что должна кончать. Всегда тороплюсь. Благословения и поцелуи без конца! Никаких известий, очень беспокоюсь! Мой дорогой, остаюсь твоя любящая

Женушка.

Ц.С. 7 мая 1915 г.

Мой родной ангел,

Опять пишу в страшной спешке, ни минутки нет спокойной. Вчера вечером были у Ани, там были Рафтополо, Каракозов, Вачнадзе. Спала неважно. На сердце тревога. Ненавижу быть вдали от тебя, когда трудные времена. Сегодня утром после Знамения заглянула к Ане. Ее маленькие племянницы и Аля ночевали у нее, чтобы подышать новым воздухом. Затем мы были на операции — тревожной, так как очень серьезный случай — и мы работали долее 1-го часа. Около двух простились с Карангозовыми Гординским[235],затем были в Татьянином комитете. Большое собрание — с 2 1/4 до 4 ч.

Пошла к Ане и просидела до 5-ти. Видела там нашего Друга. Он много думает и молится о тебе. “Сидели вместе, беседовали — а все-таки Бог поможет”. Этоужасно не быть с тобой в такие тяжелые и тревожные времена! Если б Господь помог мне стать твоей помощницей! Одно утешение, что Н. П. с тобою, поэтому я спокойнее. Простое, теплое сердце и добрый взгляд помогают, когда тяжело на душе. Не какой-нибудь толстый Орлов или Дрентельн! Казаки нас так горячо просили, что я, наконец, согласилась взять с собою двоих казаков и одного офицера. Боюсь, что наша поездка будет все же официальной, — но наш Друг желает, чтобы я ехала. Сокровище моей души, любимый ангел, да поможет, утешит и укрепит тебя Господь — и да поможет нашим героям! Целую тебя несчетное число раз и благословляю тебя без конца. Должна кончать. Навсегда твоя

Женушка.

Витебск. 8-го мая 1915 г.

Мой родной, любимый,

Арцимович встретит тебя завтра в Двинске и поэтому предложил отвезти тебе письмо. Но мне думается, что если известия будут плохи, ты останешься еще в ставке. Погода дивная, все покрыто зеленью, — такая перемена после Царского! Досих пор все шло великолепно, и сейчас мы остановились на 3 часа для отдыха, что очень хорошо, потому что у меня спина сильно болит. Мы были в соборе, молебен продолжался 5 мин. Я должна признаться, что епископ Кирилл показался мне рамоли. Затем посетили 4 госпиталя. Сестры моей Крестовоздвиженской общины работают в одном из них с августа. В другом доктора и сестры из Ташкента. Всюду хороший воздух, чисто и хорошо. Мы снимались группой с массой раненых в саду. Из Курляндии приходят поезда, переполненные евреями. Они представляют грустное зрелище со своими узлами и маленькими детьми.

Город очень красив с моста. Дети завтракали с губернатором и Мезенцовым, затем последний сидел со мной, — такой милый человек и хороший работник, по-видимому.

Сейчас мы осмотрим один из его складов, 3 лазарета и дворец, в котором живет губернатор, так как там помещается склад, находящийся под моим покровительством. Мы уезжаем опять в 7. Я неважно спала. Интересно знать, какие известия. Мне тревожно вдали от тебя. Теперь прощай, мой друг, да благословит тебя Господь!

Целую тебя нежно от всей глубины моего любящего сердца. Навсегда твоя старая

Женушка.

Девочки целуют тебя.

Получила твою телеграмму о том, что ты отложил свою поездку. Это более чем понятно. В эти тяжелые дни легче быть ближе (к фронту). Дай Бог, чтобы этот “луч света” разгорелся! — Так жажду успеха! А теперь еще Эссен[236], которого немцы боялись, умер! Ах, какие испытания Бог посылает! Хотела бы я знать, кого ты намерен назначить на его место. Кто обладает такой же энергией, как он, столь необходимой в военное время? Ненавижу быть вдали от тебя, когда ты мучишься! Но Всемогущий Бог поможет, наши потери не напрасны, все наши молитвы будут услышаны, как бы тяжело ни приходилось теперь. Но быть разлученными, без известий от тебя — очень больно, и все же ты не можешь быть ближе. Дорогой мой, я знаю твою верность и покорность Богу. Завтра Николин день. Да заступится этот святой за наши храбрые войска! Мое желание исполнилось, и я увидела санитарный поезд, который привез свежих раненых из шестой пехотной дивизии, преимущественно Муромцы, Низовские. С серьезными ранениями среди них не было, слава Богу. Многим из них я сказала, что расскажу тебе, что видела их, и их лица просияли. Мы обошли мой склад Красного Креста, во главе которого стоит Мезенцов, затем еще 3 лазарета и склад в губернаторском доме и выпили там чашку кофе, что мне придало новую силу. Спина ужасно болит — вероятно, в почках опять камни, которые всегда вызывают боль. Мостовые ужасны, хорошо, что у нас были наши автомобили. Ортипо влезает ко мне на колени. Я прогоняла ее несколько раз, но тщетно, так что еще труднее писать на ее спине в тряском вагоне. Когда мы возвращались, на вокзале были выстроены все выздоравливающие и школьники.