Олег Платонов - Николай II в секретной переписке

• Название: Николай II в секретной переписке
• Автор: Олег Платонов
• Издательство: М. : Родник
• Жанр: История
• Год: 1996
• ISBN: ISBN — 5-86231-154-8

Третья книга из серии «Терновый венец России» основана на подлинной секретной переписке царской семьи и вводит читателя в самый центр противоречий, в борьбе которых решается судьба России. С одной стороны — царская чета, трогательный союз любящих сердец, стремящихся сделать все для возвышения Отечества и победы страны в войне. С другой — преступное сообщество темных, подрывных сил, поставивших своей целью разрушение России на иностранное золото и по инструкциям тайных организаций. В окружении Царя зреет измена, проникшая даже в среду его родственников и в высшее военное руководство, и которая оборачивается страшным предательством в феврале 1917 года. Заговоры, интриги, убийство близких Царю людей — все это находит отражение в письмах царской четы. Хотя главное в них не это, а беззаветная любовь к России, нежная любовь друг к другу — свет любви противостоит ненависти, захлестнувшей Россию.

Заключительным аккордом являются письма царской четы из сибирского заточения. Они не жалуются, не плачут, а думают о судьбе России, не проклинают тех, кто предал их, а обращаются ко всем со словом любви.

Издание продолжает тему, начатую в книгах «История масонства 1731-1996» и Заговор цареубийц»; снабжено уникальным словарем царского окружения.

---

Завтра годовщина нашей помолвки, сколько отрадных воспоминаний! Благослови Господь тебя, мое сокровище, и детей! Поблагодари Ольгу и Алексея за их письма.

Горячо целую вас всех и остаюсь неизменно твой старый муженек

Ники.

Передай А. мой привет.

Царское Село. 8 апреля 1915 г.

Мой дорогой, любимый муж.

Мои горячие молитвы и благодарные мысли, полные глубочайшей любви, витают над тобой сегодня в эту дорогую годовщину. Как время летит — уже 21 год! Знаешь, я сохранила это серое платье “princesse”, в котором я была в то утро. Сегодня надену твою любимую брошку. Дорогой, сколько мы пережили тяжелых испытаний за все эти годы, но в нашем родном гнездышке всегда было тепло и солнечно!

Посылаю тебе на память икону св. Симеона В.. оставь ее всегда висеть в твоем купе, — как ангела-хранителя; тебе понравится запах дерева. Очень солнечная погода. Бедной m-me Вильчковской сегодня будут вырезать аппендицит — она лежит в нашей маленькой комнате, в которой Аня провела первую ночь. Говорят, у нее такой опрятный, прибранный вид, вся в белом, с кружевами, лентами в рубашке и волосах; Наврузов, который опять тут, приходит к ней, записывает ее температуру и трогательно за ней ухаживает. Я в отчаянии, что не могу быть с ней.

Любимый мой, как отблагодарить тебя за чудный крестик? Ты так меня балуешь. Я никогда не думала, что ты мне что-нибудь собираешься подарить. Он прелестен, я надену его сегодня, — как раз то, что я люблю, — у меня такого не было. Твоя записочка и милое письмо — все пришло зараз, после визита доктора. Он пускает меня на балкон, так что я позову Аню посидеть со мной. Теперь я понимаю, почему ты берешь Н. с собою — спасибо за объяснение, дорогой.

Твой милый цветок я положила в Евангелие, — мы такие всегда рвали весною на лугу перед большим домом в Вольфсгартене. Вы, наверное, вернетесь все сильно загорелыми. Мое горло совсем в порядке, сердце все еще не совсем нормально, хотя я принимаю капли и лежу очень спокойно.

Слышу колокольный звон и хочется пойти к Знамению и помолиться за тебя свечка и здесь за тебя горит, мое сокровище.

Кончаю письмо к тебе, лежа на диване. Старшие девочки в городе, обе младшие гуляли, затем были в своих госпиталях, а теперь у них урок. Бэби в саду. Я лежала 3/4 часа на балконе. Так странно для меня было очутиться на свежем воздухе, я совсем отвыкла. Птички пели — вся природа просыпалась и славила Творца! Вдвойне чувствуешь ужасы войны и кровопролития, но как после зимы наступает лето, так после страдания и борьбы наступят мир и утешение, всякая ненависть утихнет, и наша дорогая родина разовьется и станет прекрасной. Это новое рождение, новое начало, очищение и исправление умов и душ, только надо направить их и вести по прямому пути. Дела так много, пусть все дружно работают вместе, помогая, а не тормозя работу, ради одной великой цели, а не из-за личной славы и успеха. — Только что получила твою дорогую телеграмму, за которую нежно целую. Операция г-жи Вильч. сошла благополучно. Моя глупая темп. опять 37,1, но, я думаю, это ничего. Я надела твой дивный крестик поверх своего серого вечернего платья, — он выглядит так красиво; твою дорогую брошку (подаренную 21 год назад) я тоже надела. Сокровище мое милое, я должна кончать письмо. Бог да благословит и сохранит тебя в пути! Ты это письмо, должно быть, получишь во Львове. — Привет Ксении, Ольге и Сандро. Посылаю тебе маленькую фотографию нашего малютки, сделанную на яхте в прошлом году. Целую 1000 раз.

Навсегда, Ники милый, твоя старая

Женушка.

Ставка. 8 апреля 1915 г.

Моя бесценная душка,

Горячее любящее спасибо за твое милое письмо, полное нежных слов, и за обе телеграммы. Вспоминаю и я тебя в эту 21-ю годовщину! Желаю тебе здравия и всего, чего может пожелать глубоко любящее сердце, и на коленях благодарю тебя за всю твою любовь, привязанность, дружбу и терпение, которые ты проявила в эти долгие годы нашей супружеской жизни!

Погода нынешнего дня напоминает мне тот день, в Кобурге, — как грустно, что мы не вместе! Никто не знал, что это день нашей помолвки, — любопытно, как быстро люди забывают, — впрочем, для них это ничего не значит.

Прибыл Кривошеин[211] и высказал Н. в моем присутствии разные соображения насчет мер, которые могли бы быть приняты для вознаграждения офицеров и солдат, уходящих из армии по окончании войны, тех, кто отличился, кто получил увечья, и вообще всех раненых. Отличные соображения, которыми я поделюсь с тобою дома. Разумеется, я забыл названные при мне фамилии.

Нынче я не имел времени написать тебе до отъезда курьера, так как торопился со своими обычными бумагами. Это письмо я отправлю завтра с пограничной станции Броды. Боюсь, что у меня не будет времени написать из Галиции, но я напишу потом, с юга.

Перед вечером я ездил в моторе, по старой дороге, до городка Слонима в Гродненской губернии. Было необычайно тепло и приятно, а этот запах соснового леса — чувствуешь себя умягченным, расслабленным!

Посылаю тебе для расшифровки телеграмму Эллы — не могу понять, что ей нужно?

Броды, 9-го апреля. Вот я и здесь, на бывшей австрийской земле. Чудная, жаркая погода. Прослушал доклад в поезде Н., который стоит возле моего, а после завтрака уезжаю во Львов в автомобиле. Благослови Боже тебя, мое драгоценное Солнышко! Нежно целую тебя и детей.

Всегда твой муженек

Ники.

Ц.С.

9 апреля 1915 г.

Мой милый,

Опять солнечное утро. Спала плохо, сердце сильно расширено. Вчера в 6 час. было 37,3, в 11 — 37,2. Сегодня утром — 36,5. Это все, конечно, должно отзываться на слабом сердце, а так как мое переутомлено, то, понятно, я это сильнее чувствую. К моему удивлению, появился Боткин, завтра Сиротинин[212] придет в последний раз. Посылаю тебе письмо по-французски от Алексея и письмо Анастасии. Твой хорошенький крестик я сегодня вечером даже в постели не сняла. Мои мысли все время с тобою, и я думаю о тебе, что ты поделываешь и как поживаешь. Какое интересное путешествие! Надеюсь, что кто-нибудь будет снимать.

Я получила известия от моего поезда с летучим складом № 5. Брусилов осматривал его и остался им очень доволен. Он увозит лекарства, подарки, белье, сапоги, и возвращается с ранеными. В больших поездах есть кухня и священник. Все это благодаря маленькому Мекку.

Стало вдруг очень темно, и полил сильнейший дождь, и еще наверное будет, и ветрено, — так что я на балкон больше не пойду. Аня все-таки намерена прийти ко мне, хотя я сильно ее отговаривала — зачем промокать и подвергать этому Жука?Только для того, чтобы видеть меня? — Это глупо и эгоистично. Она прекрасно может прожить день без меня, но она хочет большего, говорит, что час в день ей слишком мало. Но для меня сразу это слишком много, это меня утомляет. Спасибо за письмо из Брод. Как приятно, что там хорошая погода! Наш Друг благословляет твою поездку. Я все время о тебе думаю. Днем прояснилось, но я была слишком усталой, чтобы выйти. Приняла Хлебникова, моего экс-улана, который был на гражданской службе в Крыму из-за своего слабого здоровья и которому я теперь с начала войны помогла вернуться в полк (у него цветущий вид). Он рассказал мне о пропавшем взводе в шестом эскадроне. 10 человек спаслись и вернулись в полк, после долгих скитаний, переодетые крестьянами. Затем пришел Апраксин, которого я не видала 4 месяца. Аня просидела около часу. Теперь наш Друг у нее, а девочки после прогулки пошли в Большой Дворец. Бэби в саду. Я ношу твой дивный крестик. Да благословит, сохранит и направит тебя Господь! Горячие поцелуи от твоей

Женушки.

Привет старику и Н.П. Сообщи ему о состоянии моего здоровья. Сейчас опять 37,1.

Ц.С. 10 апреля 1915 г.

Мое сокровище,

Интересно, когда и где ты получишь это письмо. — Большое спасибо за вчерашнюю вечернюю телеграмму. Твое путешествие, наверное, очень интересно, и так должно волновать зрелище могил наших славных героев. Сколько тебе придется рассказывать нам по возвращении сюда! Тебе, должно быть, трудно писать дневник, когда столько разнообразных впечатлений. Как, верно, счастлива была милая Ольга увидеть тебя! — Ксения прислала очень милую телеграмму после твоего приезда.

Интересно, взял ли ты Шавельского с собою?

Аня передала нашему Другу содержание твоей телеграммы. Он благословляет тебя и очень рад, что ты счастлив. Сегодня погода как будто поправляется, мне кажется, так что я смогу лежать на воздухе. Сердце все еще расширено, температура поднялась до 37,2 — сейчас 36,5 и большая слабость, — мне будут давать железо. Гр. несколько расстроен “мясным” вопросом, — купцы не хотят понизить цены на него, хотя правительство этого требует, и было даже нечто вроде мясной забастовки. Наш Друг думает, что один из министров должен был бы призвать к себе нескольких главных купцов и объяснить им, что преступно в такое тяжелое время повышать цены, и устыдить их.