Михаил Салтыков-Щедрин - Сборник

• Название: Сборник
• Автор: Михаил Салтыков-Щедрин
• Жанр: Русская классическая проза

Самое полное и прекрасно изданное собрание сочинений Михаила Ефграфовича Салтыкова — Щедрина, гениального художника и мыслителя, блестящего публициста и литературного критика, талантливого журналиста, одного из самых ярких деятелей русского освободительного движения.

Его дар — явление редчайшее. трудно представить себе классическую русскую литературу без Салтыкова — Щедрина.

Настоящее Собрание сочинений и писем Салтыкова — Щедрина, осуществляется с учетом новейших достижений щедриноведения.

Собрание является наиболее полным из всех существующих и включает в себя все известные в настоящее время произведения писателя, как законченные, так и незавершенные.

В двенадцатый том собрания вошли цыклы произведений: «В среде умеренности и аккуратности» — «Господа Молчалины», «Отголоски», «Культурные люди», «Сборник».

---

— В Вержболове, быть может, так и поступят-с.

— А все-таки, принц! там как ни говори: свиное ухо — а и у них, коли принц, то видно, что есть свыше что-то. Вот кабы он к Наташеньке присватался, я бы его в нашу веру перевел. В Ташкент бы уехали, общими силами налоги бы придумывали, двор по примеру прочих содержали бы…

— Что ты? да ведь Ташкент-то теперь русский!

— А может, царь и простит, назад велит отдать. Мы против России — ничего: мы — верные слуги. Контракт такой заключим. Смотри-ка! Науматулла опять, никак, шампанского несет! Не трогай, я его расспрошу!

Действительно, Науматулла опять стоял перед нами с наполненными бокалами и говорил:

— Второй раз прынец приказал здоровье пить! Он здоров и хочет, чтобы вы, господа русские, здоровы были!

— Да кто твой принц? Татарин, что ли? — спросил его Прокоп.

— Не татарин, а заблудащий. В Эйдкунен всё скажем; до Эйдкунен — молчим.

— Пить ли? — как-то сомнительно обратился ко мне Прокоп.

К счастью, звонок прервал все эти вопросы и недоразумения. Мы наскоро выпили и поспешили в вагон, причем я на ходу представил друг другу Стрекозу и Прокопа. В вагоне мы уж нашли восточного человека, уже расположившегося на своем месте. Прокоп тотчас же подошел к нему и поблагодарил за внимание, на что восточный человек отвечал, щелкнув пальцами по подушке соседнего места, как бы приглашая его сесть рядом.

Некоторое время Прокоп пытался завести разговор и, как всегда водится в подобных случаях, выдумал даже какой-то совершенно своеобразный язык для объяснения с восточным человеком.

— Далеко? луан? — начал он, несколько раз махнув в воздухе рукой куда-то вдаль.

Восточный человек засмеялся в ответ и тоже махнул рукой.

— Дела есть? афер иль-я?

Восточный человек продолжал махать рукой.

— И я тоже туда! е муа осси леба! Я без дела! комса!

Но восточный человек, по-видимому, ничего не понимал и только смотрел как-то удивительно весело, раскрыв рот до ушей.

— Не понимаешь? Ну, нечего делать, давай так сидеть; друг на дружку смотреть будем!

И в самом деле начали смотреть друг на друга, и вдруг им сделалось до того по душе, что оба расхохотались. За ними расхохотались и другие, так что даже Надежда Лаврентьевна полюбопытствовала и высунула через дверь голову из своего купе.

— А вот это — ма фам! — как-то совсем неожиданно представил ее Прокоп восточному человеку.

— Наденька! поди к нам!

Надежда Лаврентьевна взошла к ним.

— Вот это — принц! а вот это — ма фам! — продолжал Прокоп.

Надежда Лаврентьевна ничего не понимала и конфузилась. Восточный человек быстро вскочил с места, отвернул полу своего халата, порылся в кармане штанов и подал Надежде Лаврентьевне кусок шепталы, держа его между двух пальцев.

— Бери! после выбросишь! — разрешил Прокоп недоумение жены своей. — Принц он! Ишь ведь куда, свиное ухо, гостинцы вздумал прятать! в штаны!

Но как ни весело было восточному человеку, и как ни мало требователен был с своей стороны и Прокоп насчет удовольствий, однако и ему надоело смотреть на принца и смеяться.

— Будет, брат! — сказал он, — после, коли еще захочется, давай опять!

А мне было еще тяжелее, потому что ко мне подсел Стрекоза и все допрашивал, почему я его не уважаю.

— Из чего же вы заключаете это? — оправдывался я.

— Да нет, я по глазам вижу. Скажите же, отчего вы меня не уважаете?

Я бился как рыба об лед, стремясь ежели не разуверить, то, по крайней мере, успокоить моего собеседника. Наконец, он видоизменил свой вопрос, предлагая его в той форме, какую он однажды уже высказал в зале вокзала:

— Вы мои последние распоряжения знаете?

Но, к счастию, в это время подошел к нам Прокоп, решившийся, по-видимому, расстаться с «принцем», и сказал:

— Черт их знает, эти татары! Вот и смеялся, кажется, а смерть как скучно!

<. . . . . . . >

ПРИМЕЧАНИЯ

СБОРНИК

Шесть произведений, составляющих «Сборник», первоначально печатались за подписью «Н. Щедрин» в «Отечественных записках» с 1875 по 1879 г. в такой последовательности:

1. «Сон в летнюю ночь» — 1875, № 8.

2. «Дети Москвы» — 1877, № 1.

3. «Дворянская хандра» — 1878, № 1.

4. «Похороны» — 1878, № 9.

5. «Больное место» — 1879, № 1.

6. «Старческое горе» — 1879, № 5.

«Сон в летнюю ночь» и «Дети Москвы» (вместе со сказками «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Пропала совесть», «Дикий помещик» и сценой «Недовольные») были включены в книгу: «Сказки и рассказы. Соч. Н. Щедрина (М. Салтыкова)», СПб., изд. кн. В. В. Оболенского, 1878, а все шесть произведений впервые были объединены (в той же последовательности, как они появились в журнале) в книге: «Сборник. Рассказы, очерки, сказки. Сочинение М. Е. Салтыкова (Н. Щедрина)», СПб., типогр. А. А. Краевского, 1881, куда вошли и указанные три сказки, а сцена «Недовольные» исключена. Вторым изданием «Сборник» в том же составе появился в 1883 г. (изд. книгопродавца Н. П. Карбасникова). При каждой перепечатке тексты просматривались и исправлялись автором. Подготовляя девятитомное собрание сочинений, вышедшее посмертно (1889–1890), Салтыков в завещательном письме от 30 марта 1887 г. на имя Л. Ф. Пантелеева просил: «Из „Сборника“ исключить три сказки и присовокупить статью „Культурные люди“ (см. „Отечественные записки“, январь 1876 года)». В шестом томе посмертного издания это распоряжение осуществлено лишь частично: сказки исключены из «Сборника»; однако «Культурные люди» не вошли в «Сборник» и были помещены в четвертом томе.

В отличие от других произведений 70-х годов, объединенных автором в циклы, более или менее связанные тесным сюжетным единством, «Сборник», как об этом свидетельствует само заглавие, представляет собою ряд самостоятельных произведений. При этом «Сон в летнюю ночь» и «Дети Москвы» по первоначальному замыслу должны были послужить началом особых циклов, «Дворянская хандра» обнаруживает прямую связь с «Убежищем Монрепо», «Больное место» — с «Господами Молчалиными» (см. примечания к этим рассказам).

Тем не менее объединение в «Сборнике» шести сюжетно не связанных друг с другом произведений нельзя считать чисто формальным, механическим. В их идейном замысле, жанре, тематике наблюдаются определенные признаки общности.

Широкие проблемы жизни, поставленные в таких основополагающих произведениях 70-х годов, как «Дневник провинциала в Петербурге», «Благонамеренные речи», «Господа Молчалины», «Убежище Монрепо», нашли своеобразное отражение и в рассказах, составивших «Сборник».

Одна из основных тем «Сборника» — анализ экономического и духовного краха различных групп дворянства, переживавших эпоху исторического упадка в условиях пореформенной действительности. Это, во-первых, новый тип хищников-дворян, воплощенный в собирательном образе «червонных валетов» («Дети Москвы»), символизирующем окончательную нравственную деградацию и вырождение представителей высшего российского сословия; во-вторых, «культурный человек средней руки», владелец «брошенного», разоренного и угасающего поместья, не способный к какой бы то ни было производительной деятельности и бессильный противостоять натиску буржуазных отношений (рассказчик в «Детях Москвы» и «Дворянской хандре»); в-третьих, чиновник, потерпевший крушение бюрократической карьеры и выброшенный из жизни по причине своих умеренно либеральных взглядов («Старческое горе»). В этих же рассказах в тесной связи с темой «оскудения» и вырождения дворянства Салтыков показывает процесс духовного измельчания того поколения либерально-дворянской интеллигенции, которое в 40-е годы проявляло симпатии к идеям Белинского н Грановского и для которого в 70-е годы стали характерны неустойчивость общественных позиций, бессильные вздохи по утраченным идеалам юности.

Основная сатирическая тема 50—60-х годов — разоблачение правительственного механизма самодержавия — продолжена в «Сборнике» изображением чиновников нового типа, отличающихся от старых бюрократов лишь тем, что, по их убеждению, «законные основания только стесняют, а никакой опоры не дают» (первая часть «Сна в летнюю ночь», «Больное место»).

В «Сборнике» сказался принципиально новый подход Салтыкова к основным проблемам общественного движения 70-х годов. Это выразилось в первую очередь в изображении народных масс и создании положительного героя из среды революционно-демократической молодежи («Сон в летнюю ночь» и «Дворянская хандра»). В широком круге идейно-нравственных проблем русской действительности 70-х годов, охваченных рассказами «Сборника», важное место заняло освещение бедственного положения литературы и прессы в условиях цензурных преследований («Похороны»).

В художественном отношении произведения, вошедшие в «Сборник», характеризуются глубоким социально-психологическим анализом, оттеснившим на второй план обычные для большинства произведений Салтыкова элементы публицистичности, резкие сатирические формы, сложную систему приемов эзоповской речи.