Анатолий Бритиков - Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра

• Название: Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы). Книга вторая. Некоторые проблемы истории и теории жанра
• Автор: Анатолий Бритиков
• Издательство: Творческий центр «Борей-Арт»
• Жанр: Критика
• Год: 2005
• ISBN: 5-7187-0628-Х

Анатолий Фёдорович Бритиков — советский литературовед, критик, один из ведущих специалистов в области русской и советской научной фантастики.

В фундаментальном труде «Отечественная научно-фантастическая литература (1917-1991 годы)» исследуется советская научно-фантастическая проза, монография не имеет равных по широте и глубине охвата предметной области. Труд был издан мизерным тиражом в 100 экземпляров и практически недоступен массовому читателю.

В данном файле публикуется первая книга: «Некоторые проблемы истории и теории жанра».

---

Возможно. Однако примерно в то же самое время конкуренция и монополизация печати съели куда более мощные издания общего типа вроде «Лайфа». А с другой стороны, наша отечественная фантастика даже в пору, по общему признанию, ее расцвета, в 60-е годы, и вовсе обошлась без специального журнала. Плохо, конечно, что его не было и нет до сих пор. Тем не менее, как видим, судить о состоянии жанра по одной только издательской активности было бы опрометчиво. Участники диалога, правда, ею не ограничиваются. Но коль скоро о ней зашла речь, напомним, что у нас в Советском Союзе, например, популярный периодический сборник «Фантастика», выпускаемый издательством «Молодая гвардия», вышел в 1965 году тремя выпусками, в 1966-м году — двумя, а в 1967-1973 годах только по одному.

Правда, если посмотреть на отечественную издательскую практику в более широких пределах, то, вероятно, знаменательно, что тем самым летом 1973 года, когда «Литературная газета» заговорила о кризисе, любители получили последний, 25-й том «Библиотеки современной фантастики», первоначально замышлявшейся в 1965 году издательством «Молодая гвардия» всего в 15-ти томах. То, что за истекшие восемь лет выявилась нужда почти удвоить «Библиотеку», представляется более существенным, чем некоторое сокращение текущих публикаций последнего времени. В 1954-1957гг. Гослитиздат выпустил 12-томное собрание сочинений Ж.Верна (кстати сказать, первое на русском языке комментированное, приближающееся к научному). В 1964-м «Огонек» дал в приложении тщательно подготовленное 15-томное собрание сочинений Г.Уэллса, а «Молодая гвардия» в том же году осуществила 8-томное — впервые столь полное собрание сочинений А.Беляева. В 60-х годах издательство «Мир» в серии «Зарубежная фантастика» познакомило советского читателя с сотнями книг новейших мастеров этой литературы.

То есть в Советском Союзе наряду с некоторым сокращением так называемого массового потока за последние годы вырисовалась определенная стабилизация интереса к наиболее крупным именам и явлениям. Это подтверждается и ростом в 70-е годы числа серьезных исследований фантастики, которые вообще впервые появились у нас 60-е годы. Примечателен и сам тип такого массового (свыше двухсот тысяч экземпляров) издания, как «Библиотека современной фантастики». В отличие от широко известной с довоенных времен серии Детгиза «Библиотека приключений и научной фантастики» или от выпущенных издательством «Детская литература» в 50-х и 60-х годах двух вариантов «Библиотеки приключений» издание «Молодой гвардии» не смешивает фантастику со смежными жанрами и ориентирует читателя на вполне «взрослые», социально-психологические ее разновидности. Той же задаче служат и обширные предисловия, которые в отличие от практиковавшихся в облегченных изданиях для юношества комментируют не только те или иные фантастические гипотезы, но дают разностороннюю литературоведческую оценку произведениям и авторам. Словом, перед нами издание, рассчитанное отнюдь не на потребителя занимательного чтива. Отбор имен и произведений, тип комментария — все в лучших современных советских изданиях рассчитано на читателя, подготовленного воспринимать эту литературу как значительное явление современного искусства и общественной мысли.

Читатель несомненно будет признателен составителям «Библиотеки» за широту взгляда. Он найдет здесь целый спектр жанров и разновидностей — от советской коммунистической утопии типа «Туманности Андромеды» и «Возвращения» до зарубежного романа-предостережения С.Лема, К.Саймака, К. Абэ и других, от традиционной научной фантастики А.Кларка до неукладывающейся ни в какие старые или новые каноны поэтичной фантазии Р.Брэдбери, от психологических рассказов Р.Шекли до пародийных новелл И.Варшавского. В кратком перечне невозможно упомянуть даже самые характерные из охваченных «Библиотекой» имен, направлений и разновидностей. Конечно, для вполне представительной картины современной фантастики выпущенные 25 томов следовало бы, пожалуй, удвоить, а то и утроить. Но задачей этого издания, представляется нам, было дать лучшее и типичное, и эта цель в общем достигнута.

При всем многообразии критериев отбора знаток и ценитель наверняка отметит, понравится ему это или нет, определенное пристрастие составителей: «Библиотека» ориентирует читателя прежде всего на ту фантастику, которая опирается на научно обоснованное предвидение и прогрессивную общественно-политическую мысль. И надо сказать, что вопрос о мере научности и мере прогрессивности фантастических представлений, затрагиваемый в литературно-критическом комментарии почти к каждому тому, имеет прямое отношение к «кризису» жанра, о котором зашел разговор на страницах «Литературной газеты».

Участники дискуссии в «Литературной газете» тем или иным образом определяют свое отношение к наметившемуся в фантастике нарушению равновесия между художественными и научными представлениями. О частных случаях этого нарушения писалось неоднократно. Диалог Ю.Кагарлицкого с Е.Парновым своевременно обращает внимание на общий смысл этого явления. К сожалению, дискуссия оставила его в стороне. А ведь гармония образно-фантастического и научно-логического мышлений составляет едва ли не главную поэтическую привлекательность классиков научной фантастики.

Идея подводного корабля существовала задолго до известного романа Жюля Верна, «опытные образцы» встречаются в глубине веков. Интегрируя имевшиеся «проекты» и восполняя художественным воображением недостающие звенья, фантаст создал качественно новое «изобретение». В нем была дерзость мечты (напоминаем: чудесные возможности «Наутилуса» — глубина погружения, скорость, автономность, живучесть — до сих пор пока не превзойдены), и вместе с тем в нем не было ничего принципиально невозможного. Мы оставляем сейчас в стороне то, что роман не исчерпывался научно-технической фантазией, что чудесный корабль уносил в загадочные морские глубины благородный, хотя и бесплодный (Жюль Верн очень мягко дал понять это) протест своего капитана против социальной несправедливости и что эта романтическая история «дополнительно» окружила научно-техническую эстетику общечеловеческим ореолом. Сейчас нам важно зафиксировать изящество самой фантастической гипотезы: она, опережая технику того времени, не отрывалась вместе с тем от мыслимых ее возможностей. Корабль капитана Немо красиво вписался в инженерную мысль своего века. И вместе с тем отвечал извечной мечте человека овладеть подводной стихией.

Такая полная гармония отличала, конечно, гениальную художественную интуицию. Но она и была только возможна на определенном уровне научно-технического развития. Последователям Жюля Верна пришлось трудней — противоречивей стала картина науки и техники, в более сложное соотношение вступила она с социальными потребностями. В 60-х годах нашего века в связи с сенсационными пересадками сердца и других важных органов вспомнили, сколь далеко заглядывал в будущее Александр Беляев. А тогда, в 30-х годах, автора «Головы профессора Доуэля» осуждали за якобы проповедуемую им идеалистическую идею личного бессмертия, хотя оснований для этого решительно никаких не было. Медико-биологические гипотезы произведений А.Беляева высмеивались. А ныне в связи с тем, что они близки к осуществлению, приобрела актуальность и их морально-этическая проблематика, воспринимавшаяся тогда, как чисто художественное оформление сюжета.

С течением времени фантастика поворачивается новыми гранями. В двадцатом веке выдвигают на первый план в своем диалоге Ю.Кагарлицкий с Е.Парновым ее психологическую функцию, она как бы заранее снимает эмоциональный стресс, неизбежный при неожиданном появлении выдающихся открытий. Они приводят пример с высадкой человека на Луне, которая поразила мир гораздо меньше, чем кругосветное путешествие Магеллана. Повести Ж.Верна и К.Циолковского проложили в нашем сознании лунную трассу задолго до появления в небе первого Советского спутника. Однако, в наше время психологическое воздействие предвосхищений фантастики стало более противоречивым.

По мере того, как в эволюции знания растет значение «обходных» путей, когда открытия совершаются на основе качественно новых и поэтому заранее непредвиденных принципов, основательность фантастического прогноза все трудней стало оценивать с точки зрения обыденного здравого смысла — ведь в нем канонизируются отработанные принципы.

В середине двадцатого века обнаружилось, что научная фантастика, которая во времена Жюля Верна как бы достраивала своими предвидениями верхние этажи знания, стала теперь сотрясать сами основы. Она спустилась или, лучше сказать, поднялась к фундаментальным проблемам науки, утратив при этом традиционные и приобретя новые свойства. Стали говорить, что фантастика исчерпала свою прежнюю роль популяризатора возможностей научно-технического прогресса. Но зато она взяла на себя новую популяризацию — возможных путей самой научно-технической революции и того сложнейшего ее взаимодействия с социальным развитием, которого еще не знал век Жюля Верна.