Николай Вагнер - Белые камни

• Название: Белые камни
• Автор: Николай Вагнер
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1986

Роман о жизни творческой интеллигенции, о мужестве, необходимом для преодоления трагических обстоятельств.

---

— Я не помешала? — спросила она и, когда Леонидов ответил: «Отнюдь», — закурила сигарету и долгим, обволакивающим взглядом посмотрела на него. — Вижу, ты по-прежнему пользуешься успехом..

— Такова участь одиноких мужчин.

— Это даже радует, — по-доброму улыбнулась Лиза. — Значит, дело пошло на поправку. Будем думать, что у тебя все же не было инфаркта. Ведь врачи сами говорят надвое: или микроинфаркт, или острый приступ стенокардии. Беречь себя, конечно, надо. Главное — меньше волноваться. — Она пригасила сигарету, посидела немного, сосредоточив взгляд на листе настольного календаря, где рукой Леонидова было написано два слова — «Прием фильма», — и продолжила: — В первую очередь тебе надо позаботиться об устройстве быта. Нельзя быть одновременно и домохозяйкой, и драматургом, и актером. Ты ни о чем не должен думать, кроме работы.

— При моей работе, как ты понимаешь, не думать невозможно. Что же касается домработницы, то содержать ее в настоящее время у меня просто кишка тонка.

— Но ведь все это могу делать я. Мы же с тобой старые друзья. Притом ты знаешь мое отношение к тебе. Кроме радости, все эти заботы по дому мне ровным счетом ничего не составят. — Она встала, подошла к Леонидову и ласково поворошила его волосы. — Ну, мой милый! Не создавай себе лишних проблем. Я же твоя женщина, и никто никогда не будет относиться к тебе более преданно.

Леонидов тоже встал, прошелся по комнате, снова приблизился к столу.

— Кто может сказать, — заговорил он, и Лиза заметила, как его взгляд прошелся по фотографии, запечатлевшей неведомые ей Белые камни, — какая чья женщина? Или кто чей мужчина…

— Ну да, — оборвала его Лиза, — можно подумать, что женщины тебе стали вообще не нужны. Я понимаю, ты можешь обойтись и без них. И обходишься. Но зачем же обрекать себя на одиночество! Тебя просто-напросто ничто не интересует, кроме твоей работы. Но, признайся честно, это не совсем так. Ты слишком замкнулся, однако это не значит, что в глубине твоей души не теплится огонек любви. Я-то знаю, ты без нее не сможешь прожить ни одного дня. Ты любишь, я это чувствую. Но кого?..

— Друг Лиза, поговорим лучше о чем-нибудь веселом! Кстати, ты будешь на обсуждении фильма?

— Непременно, но тебе ехать туда не советую. Главное для тебя сейчас — покой. Тем более предварительные мнения о фильме благоприятные, так что можно себе заранее представить, как все это пройдет. Что же касается веселого, то оно есть. Горшкович вернулся к твоему сценарию, и его мнение изменилось к лучшему. Насколько я знаю, с тобой собираются заключить договор.

— Боже мой — Горшкович! Его мнение! Да он ничего не смыслит в кинематографе, и его мнение интересует меня меньше всего! А на обсуждение я поеду. Я просто обязан там быть.

— И опять влезешь в спор, навредишь здоровью, осложнишь прохождение своего сценария. — Лиза нервно вращала тонкими пальцами пачку сигарет, подбирая слова, которые могли бы убедить Леонидова. — По-моему, после всего, что произошло, тебе надо сосредоточиться на романе, вести размеренный образ жизни и ограждать себя от всяких ненужных волнений. Пойми, что поступать иначе просто неразумно.

— Ты права, — сказал он, отметив про себя, как на красивом, ярком лице Лизы проступила искренняя озабоченность. — Мне действительно надо бы сосредоточиться на романе и вести размеренный образ жизни. Но не могу согласиться с тем, что говорить правду в глаза — неразумно. Не буду говорить я, не будет говорить второй, третий, и может получиться, что ее не скажет никто.

— Не обольщайся, второй и третий промолчат. Они прежде подумают о своих личных интересах. Как будто ты не знаешь, как устроена жизнь…

— Уточним: как хотят ее устроить для себя разного рода приспособленцы. А каждый честный человек должен противостоять этому всюду и везде, в том числе — на собрании, в общении с людьми, наконец, — своими произведениями, трудом вообще! Не пойму, на что ты меня толкаешь? — выходя из себя, спросил Леонидов. — Прятаться в кустах я не привык! И давай кончим об этом.

— Хорошо, хорошо, — согласилась Лиза, видя, как разволновался Леонидов. — Бог со всем этим. Если не возражаешь, выпьем лучше чаю! Я приготовлю мигом.

Она поспешила на кухню, а Леонидов подумал, как резко изменилась его жизнь после ухода Ирины. Отсутствие возможности и необходимости заботиться о ней опустошило его. Он был благодарен Лизе, которая сама испытывала потребность заботиться о нем, и одновременно терзался тем, что не может с такой же теплотой относиться к ней. Точно такое же чувство он испытывал по отношению к Шурочке. Может быть, он и в самом деле чем-то нехорош? Недаром же его упрекали в неуживчивости и пренебрежительном отношении к людям. Правда, кто упрекал? — бездушные чиновники! Но все равно, и в их критике могла быть доля правды.

Лиза пригласила к чаю, и Леонидов, как будто только и ждал, когда она позовет его, прошел в кухню, сел на свое излюбленное место у окна, поднял воротник халата и придвинул к себе чашку.

— О чем ты думаешь? — спросила Лиза. — Неужели ты не можешь просто отдохнуть?

— Отдохнуть мы еще успеем, — двусмысленно ответил он и затем уточнил: — Многие уже отдыхают — недоделавшие, несвершившие и недолюбившие — тоже.

* * *

В третьем часу ночи Александр проснулся от короткого и звонкого стука оконной рамы. Он открыл глаза и увидел Магду, которая стояла в ночной рубашке у открытого окна. Он спросил, почему она не спит. Магда сослалась на ужасную духоту. В комнате и в самом деле было душно, и это стало совсем ясно теперь, когда через открытое окно врывался прохладный воздух. Магда оставила окно открытым и прилегла. Судя по тому, как она долго и беспокойно ворочалась, можно было понять, что ей не спится. Потом она призналась, что ей снился дурацкий сон. По времени он относился к студенческим годам, когда Магда еще не знала Александра.

В университете вместе с Магдой училась Муза Никифорова, милая, но очень болезненная девушка. На ее совершенно белом лице никогда не было румянца. Редкие каштановые волосы Муза зачесывала назад, крепко стягивала их в крохотный пучок на затылке, отчего удивительно круглые розовые ушки, казалось, жили своей обособленной жизнью. Белая кожа на темени проступала местами меж прядками волос, и Муза очень страдала от этого. Узнав, что Магда решила сделать себе короткую стрижку, Муза упросила отдать ей косу, которая по цвету точь-в-точь подходила к ее волосам. Через некоторое время после этого она вместе с подругами по общежитию гадала перед зеркалом. Вся эта потешная затея с гаданием по воле случая обернулась нешуточным образом. Однажды при встрече с Магдой Муза весело прощебетала о том, как во время гадания она увидела себя лежащей в гробу. На ней, по уверению Музы, было темно-зеленое платье с воротником а ля Мария Стюарт. Еще Муза увидела Магду, которая вдруг ни с того ни с сего упала в обморок.

Странный рассказ Магды разогнал сон, и Александр лежал с открытыми глазами, ожидая, чем же кончится вся эта история с Музой.

Оказалось, что Муза вскоре уехала к морю, где жили ее родители. Там она много купалась и грелась на солнце, надеясь хотя бы немного загореть, чтобы не выглядеть такой бледной и болезненной. За два дня до отъезда, выходя из воды, она ушибла ногу о камень. Нога сильно разболелась, но Муза все же собралась в дорогу, потому что время каникул подходило к концу, и ей не хотелось пропускать начало занятий. Она вернулась на Урал, однако в университет ей пойти не довелось. Муза слегла, затем ее увезли в больницу, где она скончалась от саркомы.

Хоронили Музу из факультетского красного уголка. Подруги сначала робко толпились в сторонке, потом одна за другой стали подходить к гробу для прощания. Последней приблизилась Магда. Она взглянула на белое, такое же, каким оно было при жизни, лицо Музы, увидела на ней темно-зеленое платье с воротником а-ля Мария Стюарт. И вдруг ее взгляд остановился на туго заплетенных каштановых косах, уложенных на голове Музы венчиком в два ряда. «Так это же мои косы!» — с чувством ужаса и омерзения поняла она и попыталась крикнуть: «Я не хочу». Но голоса Магды никто не услышал, потому что она и не сумела ничего выговорить, а только шевелила губами. Голос безнадежно пропал, лишь одна фраза, произнесенная еле уловимым шепотом: «Я не хочу, я протестую!..» — донеслась до слуха стоявшей поблизости старушки, на что та не преминула заметить: «А дело енто, девонька, такое, наши желания тут не учитывают»…

Рассказ Магды на этом оборвался. Она лежала молча и больше ни о чем не говорила. Тогда спросил Александр:

— Ты что, в самом деле отдала свою косу этой Музе?

— Конечно, это было давным-давно.

— И она действительно умерла?

— Вот этого я не знаю. Вообще ничего не знаю о ней. Муза уехала сразу после окончания университета, по-моему, туда, где жили ее родители. Я же говорю — дурацкий сон. От этой жути до сих пор меня бьет какой-то озноб. И уснуть боюсь: вдруг повторится все сначала.