Роберт Сальваторе - Тогайский дракон

• Название: Тогайский дракон
• Автор: Роберт Сальваторе
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-15223-7

Воспитанница эльфов Бринн Дариель в сопровождении Белли'мара Джуравиля отравляется на родину, в Тогай, чтобы собрать под свои знамена всех, кто готов бесстрашно сражаться во имя освобождения народа тогайру от власти правителя Бехрена Эакима Дуана, который в нарушение законов и религиозных заповедей собственной страны вот уже более восьми веков пользуется любыми средствами, в том числе и магией камня души — гематита, дабы продлить свое жестокое правление. Следуя по Дороге Беззвездной Ночи, тогайранка попадает в логово скучающего без дела и жаждущего приключений дракона Аграделеуса, и тот присоединяется к Бринн и ее спутникам.

---

Нет, не учредил, а просто изменил, с тем чтобы скрыть свою тайну. С самого начала существования религии ятолов избранные жрецы ежемесячно наполняли Кубок Чезру кровью, расположившись вокруг него и по очереди делая надрезы на запястьях, пока уровень жидкости в широком, глубоком сосуде не достигал отмеченной линии. Этот ритуал и полученная в результате него кровь имели чрезвычайную значимость для Эакима Дуана, поскольку в дно священного сосуда был вправлен магический драгоценный камень — обладающий огромным могуществом гематит. Сразу после окончания ритуала Эаким добавлял в священный сосуд собственную кровь. Тем самым между ним и гематитом создавалась необыкновенно прочная связь, ощущаемая даже на большом расстоянии. Это было жизненно важно для Чезру, и не только потому, что он часто прибегал к магической силе этого камня. Жизненно важно потому, что он знал: случись с ним какое-то непредвиденное несчастье — кинжал убийцы, например, вонзенный в спину, — и связь с гематитом даст возможность его духу покинуть умирающее тело.

Для Дуана здесь существовала одна реальная опасность. Она возникала в процессе наполнения Кубка — хотя жрецы-ятолы по традиции участвовали в ритуале с завязанными глазами, одного взгляда в Кубок, уровень крови в котором окажется настолько низок, что обнажится дно, было бы достаточно, чтобы вызвать ужасные подозрения. Жрецы-ятолы считали использование магических драгоценных камней кощунством, и вид одного из них, вправленного в дно едва ли не самой почитаемой в Бехрене святыни, Кубка Чезру, вызвал бы праведный гнев любого ятола. Драгоценные камни являлись одним из элементов власти ненавистной церкви Абеля, властвующей в северных землях Короны, и эта церковь своим могуществом была обязана именно их магической силе. Несколько столетий назад, еще до первого возвышения Эакима Дуана, ятолы объявили магические камни орудием демона, посредством которого он мог овладевать душами людей.

Если бы кто-нибудь из участников ритуала увидел драгоценный камень — тем более могущественный гематит, камень души! — вправленный в дно священного сосуда, это могло бы породить вопросы, ответить на которые Эакиму Дуану было бы крайне затруднительно.

Однако Чезру сохранял уверенность, что этого не произойдет. Он тайно использовал магический камень на протяжении почти восьмисот лет, и за все это время лишь однажды подвергся опасности, когда молодой жрец по неосторожности опрокинул Кубок.

Незадачливый ятол был настолько расстроен и испуган тем, что натворил, что ему даже в голову не пришло заглянуть на дно сосуда. Заикаясь от ужаса, он лишь что-то бессвязно бормотал, когда Эаким Дуан застал его стоящим на коленях на залитом кровью полу. Он все еще умолял Глас Бога о пощаде, когда нож Эакима перерезал ему горло.

Вспомнив об этом случае, Чезру пожал плечами. Ему не слишком хотелось убивать провинившегося жреца, но ставки были слишком высоки. На одной чаше весов лежало практически его бессмертие, столетия жизни, а на другой — несколько оставшихся этому несчастному жалких десятилетий. Стоило ли рисковать?

В тот день кинжал Дуана направлял простой расчет, а никак не ненависть и не безудержная жажда власти. Так он сам, по крайней мере, считал.

Эаким Дуан даже имени того неуклюжего ятола не помнил; стерлось оно и из памяти всех остальных.

Мерван Ма речитативом повторял ритуальные слова жертвоприношения. Его голос гармонично сливался с голосами остальных жрецов, собравшихся вокруг маленького столика, на котором стоял Кубок Чезру. Опираясь вытянутой правой рукой на обитую мягким материалом подставку так, что запястье находилось над священным сосудом, левую руку юноша прижимал к груди.

Как и у всех остальных, глаза у него были завязаны. Хотя в первые моменты ритуала у него одного, как у доверенного помощника Чезру, глаза оставались открытыми, чтобы он мог расставить вокруг сосуда остальных жрецов. Потом, произнося слова молитвы, Мерван Ма занял свое место, протянул руку, повернул под столом рычаг и, следя взглядом за медленно опускающимся уровнем красной жидкости, завязал глаза себе.

Рычаг и особый механизм под столом предназначались для того, чтобы сначала обеспечить отток крови, а потом замедлить его и прекратить совсем. Жрецам предстояло заменить не всю кровь, а лишь около грех четвертей. Когда отток крови прекратился, раздался звон колокольчика — сигнал к началу жертвоприношения. Ятол, стоящий слева от Мервана Ма, взял заранее подготовленный нож, надрезал свое правое запястье и принялся нараспев читать специально подобранный по размеру церковный псалом. Пока он читал, его кровь стекала в сосуд. Когда стих закончился, жрец передал нож стоящему слева от него, и процесс повторился.

Наконец нож описал полный круг и вернулся к Мервану Ма. На его правом запястье, покрытом зажившими шрамами, появился новый надрез. Стоически выполнив свой долг, юноша положил нож на стол.

Когда песнопение подошло к концу, Мерван Ма снял повязку с глаз и бросил взгляд на результаты их трудов. Как обычно, немного крови разбрызгалось вокруг кубка, и уровень жидкости в нем был чуть ниже верхней отметки, хотя и находился в пределах допустимого. В противном случае жертвоприношение было бы объявлено недействительным, один из собравшихся вокруг стола был бы убит и заменен другим; эта судьба во всех случаях миновала бы лишь надзирающего ятола и Мервана Ма.

Однако на этот раз все прошло гладко, уровень крови в Кубке был вполне приемлем.

Мерван Ма удовлетворенно кивнул. Позднее ему придется вернуться сюда и вытереть со священного сосуда брызги, но на данный момент его долг может считаться выполненным. Точным движением, отработанным месяцами подобных процедур, юноша взял стоящего слева жреца за руку и одного за другим вывел всех из зала.

Как только дверь за ними закрылась и жрецы оказались в небольшом помещении перед Залом Вечности, они тоже сняли закрывающие глаза повязки и поздравили друг друга с успешным завершением важного дела.

Как обычно, в зале кроме Мервана Ма остался лишь надзирающий ятол. Как и после каждого жертвоприношения, этот уже пожилой человек поднял взгляд на юношу.

Во взгляде Маду Ваадана не чувствовалось расположения. Многие ятолы не питали к Мервану Ма теплых чувств, позволяя зависти возобладать над приверженностью религии и Богу. В конце концов, юноша не был не только ятолом, но даже и жрецом и тем не менее благодаря близости к Чезру вскоре должен был стать самым могущественным человеком в Бехрене. Ему предстояло выбрать нового Гласа Бога, и его мнение окажется решающим при утверждении этого ребенка Советом жрецов. И ранние годы жизни избранного ребенка пройдут под его надзором, а потом, хотя формально в религиозной иерархии он не будет занимать сколько-нибудь достойного места, следующий Глас Бога, без сомнения, будет прислушиваться к его словам.

Такая ситуация не устраивала многих ятолов. Мервану Ма приходилось слышать разговоры о том, что в давние времена доверенным помощником Чезру всегда был следующий по рангу ятол, а не какой-то там простой пастырь.

Юношу не слишком беспокоило подобное отношение. По какой-то причине выбрали именно его, он знал свой долг, и никакие личные настроения и чувства не помешают ему этот долг выполнять. Его призвание — служение Богу посредством безукоризненного исполнения указаний Гласа Бога — столь обожаемого им Чезру. Он снова и снова напоминал себе, что не стоит ни задаваться бессмысленными вопросами, ни вообще обращать какое-либо внимание на выражение лица надзирающего ятола. Этот человек проявлял слабость, и Мерван Ма не хотел идти по его стопам.

Юноша вернулся в келью, взял освященный кусок материи и с благоговением обтер снаружи Кубок Чезру, с удовлетворением глядя на заполнившую сосуд кровь и радуясь тому, что она обеспечит благополучие Бехрена на следующий месяц.

ГЛАВА 3 К ЗАВЕТНОЙ ЦЕЛИ

После боя с гоблинами Бринн и Джуравиль продолжали путь, почти не разговаривая друг с другом. Тогайранка злилась на него за то, что эльф заставил ее убивать, — чтобы она могла почувствовать, как меч входит в сердце врага; заставил ее ощутить запах пролитой крови, испытать те чувства, которых она прежде никогда не знала. Во время нашествия бехренцев, уничтоживших ее племя, она видела немало смертей. А еще на глазах Бринн были убиты ее собственные родители, десятилетняя девочка слышала их предсмертные крики. Ничего не могло быть ужаснее этого!

На этот раз она сама выступила в роли убийцы, и чувство вины не покидало тогайранку.

На протяжении недели они вряд ли обменялись хотя бы словом. Да этого, в общем-то, и не требовалось — каждый знал свои обязанности в том, что касалось разжигания огня и приготовления еды на привале. По ходу дела эльф время от времени весьма миролюбивым тоном отпускал те или иные замечания, но Бринн обычно отделывалась междометиями или усмешкой.