Владимир Миронов - Древний Рим

• Название: Древний Рим
• Автор: Владимир Миронов
• Жанр: Культурология
• Год: 2007
• ISBN: 5-9533-1786-7

Очередной том, выходящий в рамках грандиозного проекта, посвященного традициям русской и мировой культуры, повествует о становлении, расцвете и гибели Римской империи. Ее история и идеология – это своего рода фундамент западноевропейской культуры; идея однополярного мира, столь свойственная Древнему Риму, впоследствии стала, по мысли автора этой книги, основой для любой модели имперского государственного устройства. А значит, величественные и трагичные, возвышенные и порочные перипетии римской истории содержат в себе, как утверждает автор, определенный урок и для других стран. В частности, для России…

---

Гай Марий – полководец Рима

Дав свободу этим элементам, он манипулировал ими, как манипулировал Ельцин коррумпированным чиновничеством и полууголовным сбродом. В конце концов он восстановил олигархическую республику, на деле выступая в роли монарха при этом строе. Что же касается господ сенаторов, то они исполняли при нем роль говорящих и голосующих статистов. Российский правовед и социолог Б. А. Кистяковский писал: «Со времени Суллы сенат оказался обладателем государственной власти, но лишился авторитета; «он имел право приказывать, но его приказания не имели силы». Ему были противопоставлены авторитеты или заговорщиков и революционеров, как Катилина и Спартак, или новых повелителей, как Красс, Помпей и Юлий Цезарь. Наконец, после возникновения принципата римский сенат утратил и авторитет, и власть, которые оба перешли к императорам. Но в правление неспособных императоров к сенату снова возвращалась тень былого авторитета». Примерно в таком же духе складывалась судьба сената и в России.

Сцены из римской жизни

Естественно, при нем крупные собственники вконец распоясались… Соперник Суллы Марий выстроил роскошную виллу в Кампании. Власти открыто занимались спекуляциями, вовлекая в сей бизнес своих детей и родственников. Дочь Суллы Корнелия купила виллу Мария за 75 000 денариев и продала ее за более чем 500 000 денариев. По данным тех, кто смог пережить семь лет гражданской войны, властью было роздано около 2,5 миллиарда сестерциев. В Италии брали всё, что плохо лежит (точно как у нас, в России). Марк Лициний Красс обладал 200 миллионами сестерциев, однако не желал считать себя богачом на том основании, что не мог содержать армию на годовой доход. Страну грабили те, что пришел к власти на волне народных чаяний и надежд. В Риме марианцы пытались сопротивляться, но офицерам и солдатам надоела власть демократов в столице. Явившиеся в армию их парламентарии были растерзаны солдатами на месте. Ненависть к былой власти была всеобщей. Ее никто не хотел защищать. В ходе гражданской войны произошел передел собственности среди римской аристократии. Это, так сказать, «материальная подкладка» любой гражданской войны и любых реформ.

Знаменосец с портретом императора и воин с орлом

Одержав ряд побед в Азии и Греции, Сулла вернулся в Италию. Он ввел режим неприкрытого террора. По некоторым данным, при нем перебили 90 сенаторов и 2600 всадников. Приближенные Суллы, его солдаты и вольноотпущенники, устроили кровавый передел имуществ казненных (таким путем многие из них стали богатыми). Целые города были отданы им на разграбление. И Сулла стал первым, кто составлял списки приговоренных к смерти, назначал подарки тем, кто их убьет, деньги – кто донесет, наказания – тем, кто приговоренных укроет. В 82 г. до н. э. впервые был принят закон, по которому Суллу назначили диктатором с неограниченными полномочиями на неопределенное время. Такого Рим еще не видел. Поэтому он сумел так легко прибрать Рим к рукам. Республика погибла. «Как только потребность в общем для всех законе и праве исчезает из сердца народа, на место закона и права становится отдельный человек. Поэтому люди не замечают тирании даже тогда, когда она уже наступила». Тирания Суллы, это надо учесть, стала ответом на другую тиранию. Марий-младший хотел бежать из Пренесте, где укрывался, но, узнав, что все выходы охраняются, предпочел покончить собой. Когда находящемуся в Риме Сулле принесли голову молодого «демократа» Мария, тот произнес по-гречески: «Надо сначала научиться грести, прежде чем держать руль» (Ф. Инар). Стоило бы это сказать в XX в. и «головам демократов» в России, тогда мы ныне не стали бы жертвой стольких трагедий.

Представления на Колизее

В столице диктатор устроил всё по своему желанию. Не было и речи о каких-либо законах, голосованиях и выборах по жребию. Римляне «от страха дрожали, попрятались, безмолвствовали», воздвигли конную статую с надписью: «Статуя Корнелия Суллы, счастливого императора». Это был тиран «не по избранию, а по силе и мощи». Чтобы оправдать свою диктатуру в глазах народа, он заявил собранию, что, по мнению его, Суллы, для Рима в настоящее время было бы полезно диктаторское правление, хотя этот обычай и прекратился 400 лет тому назад. Диктатура эта должна существовать до тех пор, пока римская держава, потрясенная междоусобицами, распрями и войнами, не укрепится. И чтобы у народного собрания не было сомнений в отношении того, кто же должен быть этим диктатором, он прямо заявил, что, по его мнению, именно он, Сулла, в настоящее время будет наиболее полезен для Рима. После долгого периода власти царей, а затем консульской демократии (в течение 100 олимпиад Римом управляли по году консулы) Рим вновь испробовал царскую власть. Многие называли власть Суллы общепризнанной тиранией. О том, что на деле представляла собой его власть, ни у кого не было сомнений: он истребил более 100 000, убил и изгнал многих. С тех пор то, что можно было бы назвать Terror Antiquus, стало обычной практикой Рима.

В Риме это была первая успешная попытка захвата власти с помощью армии, вооруженным путем. Создан кровавый прецедент, который и стал популярен в дальнейшем. Как бы там ни было, Сулла пользовался огромным авторитетом у солдат. В 79 г. до н. э. он неожиданно добровольно уступил власть. Аппиан считал, что диктатор пресытился войнами, властью и Римом, а потому и уступил власть. Такая власть не могла держаться долго. В 78 г. до н. э. он умер, и говорят, был страшен даже после своей смерти. Полагаю, даже противников он удерживал не только террором.

Кто такой Сулла? Одни клеймят его, видя в нем «кровавую руку олигархов». Моммзен, говоря о роли твердой руки, называл его «оплотом олигархов», что не совсем верно, ибо он почему-то ставит на одну доску олигархов и пролетариев. Он пишет: «Став самым абсолютным властелином, Сулла вместе с тем всегда твердо стоял на почве формального права; он обуздал ультрареакционную партию и уничтожил гракховские учреждения, которые в течение сорока лет ограничивали олигархию, т. е. капиталистов и столичный пролетариат, а затем и зазнавшихся военных в своем собственном штабе. Сулла создал для олигархии самое независимое положение, он отдал в ее руки в качестве послушного орудия государственные должности, отдал в распоряжение олигархии законодательство, суды, высшую военную и финансовую власть, создал для нее своего рода телохранителей в лице освобожденных рабов и своего рода армию в лице военных колонистов. А когда дело было завершено, творец уступил место своему творению». Олигархия – дьявольское творение. Однако со времен Суллы многие вожди станут опираться не на деньги, а на армию как на главную силу. В то же время Моммзен отмечал полнейшее отстутствие в нем политического эгоизма и почему-то ставил его на одну доску с Вашингтоном (пример явно неудачный, ибо Вашингтон, как и все политики Америки, крайне честолюбивы).

Другие видели в нем борца с несправедливостью, бюрократией, даже чуть ли не народного мстителя (возможно не без оснований). Инар пишет: «Следовательно, объявляя задолго до окончательной победы то, что он рассчитывает отомстить за всех те, кто был жертвой марианских жестокостей, а также отомстить за Республику, подвергшуюся их лихоимству, Сулла в некотором роде заранее взял на себя возможность повышенного наблюдения за операциями по очистке: он был Мститель, и многие древние авторы свидетельствовали о реальности этой пропаганды. Когда Сулла, победитель, приказал убить Дамасиппа и весь сброд, увеличивший свое состояние на несчастьях Республики, был ли кто-нибудь, кто не приветствовал эту меру? Говорили, что они преступники, что эти мятежники, чьи опасные действия не прекращали тревожить государство, заслуживали смерти. И действительно, радикализация марианского режима в 83 и 82 годах напомнила всем, кто забыл, что он устанавливался на трупах…»

Сулла – личность чрезвычайно яркая и неординарная. В культурном плане он был образованный человек (превосходно знал греческую литературу, философию). Когда один бездарный поэт преподнес ему стихотворный панегирик, он велел дать ему денег с одним условием, чтобы он впредь никогда больше не писал стихов. Как его оценивать? Дело не в том, был ли он холодным и расчетливым честолюбцем (да в политике иных, пожалуй, и не бывает), а вот важнее то, что он привнес в общество, что в нем изменил, как повлиял на судьбы Рима и историческое развитие ойкумены. Понимая всю спорность подобного вердикта, мы склонны считать, что Сулла выступил детонатором накапливавшейся годами народной ненависти к сенату, олигархам и аристократам… Сулла презирал не государственные учреждения, и не людей, а коррумпированных римских чиновников, зажравшихся богачей и правителей. Остерман так пишет о действиях Суллы: «Пожалуй, придется даже признать, что именно это спокойное попрание общепринятых нравственных основ общественных взаимоотношений явилось наиболее серьезным вкладом Суллы в эволюцию общественно-политической жизни Рима. Действительно, впервые в его истории доносительство и убийство политических противников с такой циничной откровенностью оплачивалось наличными деньгами. С неведомым до той поры бесстыдством имущество жертв тут же продавалось с молотка. А гнусное зрелище окровавленных голов, наваленных кучей на плитах римского форума! И, наконец, проскрипции – дьявольское изобретение, породившее отвратительную охоту на людей. А вокруг всего этого – бесчинство разнузданной солдатни, стихия насилия, разбоя, грабежей и убийства граждан, вовсе не причастных к политической борьбе. Да, после Суллы уже все было возможно! Через сорок лет проскрипции будут повторены Октавианом и Антонием в еще более отвратительном виде». Здесь многое верно схвачено и отмечено (в отношении тех, кто стал его жертвой), хотя ничего не говорится о тех, кто в свою очередь были жертвой чуть более мелких тиранов и кровопийц.