И. Смирнов - А чем Россия не Нигерия?

• Название: А чем Россия не Нигерия?
• Автор: И. Смирнов
• Издательство: Фонд «Либеральная миссия»
• Жанр: Публицистика
• Год: 2006
• ISBN: 5-903135-02-1

Автор книги полемизирует с нашумевшим сочинением А.П. Паршева «Почему Россия не Америка», доказывает, что оно изобилует ошибками, натяжками и подтасовками фактов и пытается разобраться в действительных причинах глубокого и всестороннего кризиса в России. Действительно ли, как утверждает г-н Паршев, территория нашей страны так трудна для проживания, что никакая экономическая деятельность здесь не приносит прибыли в рамках мирового рынка? Ждёт ли россиян гибель от холода после исчерпания ископаемых энергоносителей — нефти, газа и угля? Следует ли считать низкую продуктивность сельского хозяйства климатически обусловленной, или решающую роль играют социально-экономические факторы? И наконец, что представляет собой установившийся в современной России общественный строй и есть ли у него перспективы развития?

Данная книга представляет интерес для всех, кто привык думать самостоятельно, а не принимать на веру чужие слова.

---

У императорского двора свои традиции. Скажем, в «Непецино» разводят скот голштинской чёрно-пёстрой породы — не какой-нибудь другой! Голштинская ориентация, вероятно, сохранилась ещё с XVIII века. В экономическом отношении положение «Непецино», безусловно, выгоднее, чем рядового хозяйства, не имеющего таких высоких покровителей. Но с точки зрения климата и почвы «Непецино» находится в равных условиях с другими. Поэтому если соседние хозяйства загибаются (а за последние годы придворный госхоз поглотил три обанкротившихся колхоза — «Родину», «Победу» и «Борца»), а «Непецино» работает рентабельно, то дело тут не в климате. Дело в экономике!

Таблица 2.12. Себестоимость зерна в ОПК «Непецино»

Год Себестоимость зерна, руб. за т. Цена реализации зерна, руб за т. Валютный курс на начало августа, руб. за долл. США Себестоимость зерна, долл. за т. Цена реализации зерна, долл за т. 1998 630 324,8 6,2 101,6 52,4 1999 2170 (озимые) 2400 (яровые) 1505,4 24,2 89,7 (озимые) 99,2 (яровые) 62,2 2000 950 (озимые) 1600 (яровые) 2350,4 27,0 34,2 (озимые) 60,4 (яровые) 84,5 2001 1650 (озимые) 1600 (яровые) 1812,3 29,3 56,3 (озимые) 54,6 (яровые) 61,9 2002 1820,5 (озимые) 1982,5 (яровые) 1342,8 31,5 57,8 (озимые) 62,9 (яровые) 42,6

Каковы же затраты на производство зерна в «Непецино»?

Приведённые в таблице данные требуют некоторой поправки, обусловленной завышенным курсом доллара к рублю. Если бы курс соответствовал паритету покупательной способности, то себестоимость зерна из «Непецино» в долларовом исчислении оказалась бы выше. Однако в августе 1998-го, перед дефолтом и девальвацией, курс доллара к рублю почти не был завышен. А в августе 2002-го превышение курса над паритетом покупательной способности составляло уже явно менее двух и почти наверняка менее полутора раз.

Издающаяся в российской столице англоязычная газета Moscow Times полагает, что себестоимость российской сельскохозяйственной продукции вдвое ниже, чем в развитых странах. Мы убедились, что по зерну эта оценка, по крайней мере, близка к истине. И скорее разница в себестоимости преуменьшена, чем преувеличена. А это значит, что паршевская «теорема № 2» не стоит и ломаного гроша.

Вместе с «теоремой № 2» даёт дуба и страшилка о будто бы неминуемом в условиях рынка сокращении населения России то ли до 15, то ли до 50 миллионов. И никакие таинственные «западные оценки» тут г-ну Паршеву не помогут. Враньё останется враньём, хотя бы автор книги «Почему Россия не Америка» и не сам его выдумал. Правда, я уверен, что никаких «западных оценок» подобного рода вовсе не существует. Иначе почему бы г-ну Паршеву не назвать свои источники?

Но, прежде чем мы ответим на вопрос, какое население сможет прокормить территория России в условиях рынка, нам следует уточнить, о каком пути развития сельского хозяйства пойдёт речь.

ЗАКОН ЗОНАЛЬНОСТИ

Представления о делении земного шара на «климаты» существовали ещё у древних греков. Позднее они перешли к средневековым арабам. Воззрения одного из крупнейших арабских мыслителей — Ибн Хальдуна — мы уже отчасти разбирали. В новое время большой вклад в развитие учения о природных зонах внёс Александр фон Гумбольдт (1769-1859), которого В.И. Даль в своём «Словаре» назвал «царём учёных». И всё-таки в современном виде представления о зональности сложились только после работ В.В. Докучаева.

До создания научного почвоведения господствовал взгляд о прямом влиянии климата на растительный и животный мир. Иногда это влияние распространяли и на человека, что, однако, всегда вызывало ожесточённые споры. Обратного влияния растительности и изменяющего её человека на климат даже в XIX веке часто не замечали. Но в любом случае, учёные XVIII-XIX веков усматривали настоящую пропасть между живой и неживой природой. А попытки преодолеть эту пропасть долгое время оказывались несостоятельными, иногда даже антинаучными (как «теория» самозарождения живых организмов из неживого вещества, окончательно опровергнутая Л. Пастером).

И только Докучаеву удалось перебросить мостик между неживой («косной») и живой природой. Посередине между ними встала почва — биокосное тело. Она состоит в основном из неживого вещества. Но почву создают живые организмы — растения, а другие живые организмы — бактерии, грибы, черви, насекомые — её необычайно густо населяют. Оказалось, что существующие в природе взаимосвязи много сложнее, чем думали прежде. Впрочем, лучше предоставить слово самому Докучаеву. Он умел излагать закон зональности так ярко и образно, как никто другой.

«Таким образом, — говорил Докучаев, — климат, почва, растительный и животный миры — идут здесь рука об руку! Вот почему я ещё в прошлом году высказал мысль, что в мире царствует, к счастью, не один закон великого Дарвина — закон борьбы за существование[40], но действует и другой, противоположный, закон любви, содружества, сопомощи, особенно ярко проявляющийся в существовании наших зон, как почвенных, так и естественно-исторических...

Надеюсь, милостивые государи, для вас достаточно ясно, что все указанные мною выше почвенные зоны в то же время являются и зонами естественно-историческими: тут очевидна теснейшая генетическая связь климата, почвы, животных и растительных организмов. Если б было время, не трудно было бы доказать, что и человек зонален во всех проявлениях своей жизни: обычаях, религии (особенно в нехристианских религиях), в красоте, даже — половой деятельности, в одежде, во всей житейской обстановке; зональны — домашний скот, так называемая культурная растительность, постройки, пища и питьё. Тот из вас, кому пришлось бы проехать от Архангельска до Тифлиса, легко мог бы убедиться, как сильно меняются постройки, платье, нравы, обычаи населения и их красота в зависимости от климата, животных, растений, почвы, свойственных той или другой местности»[41].

Но, может быть, этот закон устарел в отношении человечества? Не вышло ли оно за минувшие 100 лет из сферы его действия? Ведь постройки, одежда, пища, питьё и множество не существовавших во времена Докучаева предметов, от компьютера до стиральной машины, в наши дни могут быть совершенно одинаковыми независимо ни от природных условий, ни от государственных границ. Не пора ли сослать закон зональности в заповедники?

ПРОТИВ ПРИРОДЫ НЕ ПОПРЁШЬ!

Технократическая цивилизация ХХ века действительно бросила вызов закону зональности. Но в этом скорее её ограниченность, чем разумность, скорее слабость, чем сила.

Во-первых, существуют такие области человеческой деятельности, в которых против природы не попрёшь, хоть ты тресни. Это в первую очередь сельское хозяйство и лесоводство. Никаким указом не заставишь кукурузу вызревать в средней полосе России, и никакой квадратно-гнездовой метод не поможет вырастить дуб в полупустыне.

Во-вторых, в некоторых других отраслях идти против природы можно, но вредно. Конечно, почему бы не построить атомную электростанцию в сейсмичной зоне? Вот только стоит ли это делать... Также можно воздвигать дома и прокладывать дороги, не сообразуясь ни с климатом, ни с почвой. Правда, в этом случае дороги быстро станут непроезжими. А дома, не ровен час, провалятся или — в лучшем случае — просто окажутся очень энергоёмкими, их отопление влетит в копеечку!

В-третьих, есть и такие сферы, где на вид свобода выбора вроде бы ничем не ограничена. Скажем, кто-то любит квас, а кто-то — пепси или фанту. Казалось бы, на вкус и цвет товарища нет. Но последствия употребления этих напитков всё же различны. Квас — если в него не добавляют подсластители вроде аспартама — полезен для здоровья. О пепси и фанте этого никак нельзя сказать.

Здесь следует отметить, что при общей технократической тенденции и общности многих конкретных технологий развитые (или, выражаясь советским языком, капиталистические) страны и бывший СССР всё-таки шли не одним и тем же путём. В развитых странах наряду с силами, тяготеющими к переделке природы (крупные корпорации и государственная бюрократия), существовали и разнообразные общественные силы противоположной направленности. Сюда надо включить и многие органы местного самоуправления, и часть фермерства, и особенно широкий спектр неправительственных некоммерческих организаций — экологических, потребительских (общества потребителей на Западе — большая сила!) и всевозможных других. В 1960-1970-х годах в развитых странах произошёл перелом: стали явно меняться само направление развития и представления о «прогрессе». Под давлением общественности правительства ввели гораздо более строгие экологические нормативы. Европейцы взялись за очистку своих рек, а американцы — за возрождение к жизни Великих озёр. Нефтяной кризис 1973-1975 годов в конечном счёте обернулся для развитых стран благом. Они поневоле вплотную занялись энергосбережением и в массовом порядке заменили энергоёмкие технологии более экономными (и почти всегда экологически более чистыми). Возникло и вошло в моду «органическое» или «биологическое» земледелие. Его приверженцы отвергли ядохимикаты, а крайние из них — и минеральные удобрения. Урожаи у «органических» земледельцев несколько упали, а вот рентабельность не снизилась, поскольку «органические» продукты удавалось сбывать по более высоким ценам. И в селекции сельскохозяйственных растений с 1980-х годов произошёл явный поворот от «интенсивных» сортов (перекормленных неженок) к адаптивным, которые способны переносить далёкие от оптимума условия среды. (У нас к подобному повороту в селекции ещё с 1970-х годов призывал выдающийся генетик Иосиф Абрамович Рапопорт (1912-1990), только тогда его не слушали, а некоторые селекционеры и многие чиновники и по сей день ничего не усвоили.)