Ольга Хлудова - Волны над нами

• Название: Волны над нами
• Автор: Ольга Хлудова
• Издательство: Географгиз
• Жанр: Природа и животные
• Год: 1960

Лениво набегают на гальку пологие волны. В прозрачной морской воде скользят силуэты рыб, медуз, колеблются нити водорослей.

А на самом берегу стоит группа странных загорелых людей: у них большие лягушачьи лапы, стеклянные маски на лицах. Что они собираются делать?

Но вот странные люди без всплеска уходят под воду. Среди них и автор — художник-зоолог Ольга Флорентьевна Хлудова, — энтузиаст подводного спорта и большой любитель природы. Она сама иллюстрировала книгу «портретами» своих «персонажей».

Цель автора — ознакомить читателя с подводным миром прибрежных зон Черного и Азовского морей, с его самыми обыкновенными обитателями, которых может встретить любой ныряльщик.

Перед глазами любознательного читателя открывается многообразная и интересная жизнь таинственного подводного мира — еще одного замечательного природного уголка нашей родины.

Вся книжка проникнута большой любовью к животным, к природе и написана увлекательно, с живым и теплым юмором.

---

Крабы часто попадаются на удочку рыболовам. Я плыла мимо тончайшего волоска лески (кстати сказать, отлично видимой в воде) и, естественно, посмотрела, кто интересуется насадкой. Вокруг кусочка мидии или креветки суетилась стайка крошечных зеленушек. Они трепали насадку, которая была почти такой же величины, как они сами, и их усилия даже не топили поплавок. Вдруг зеленушки отступили — к угощению бочком подбирался большой краб. Он не кинулся на насадку очертя голову, а сначала осмотрелся и, только убедившись, что все в порядке, ухватился клешней за приглянувшееся угощение и потянул его к себе в рот. Поплавок, вероятно, резко прыгнул и рыбак сделал подсечку, потому что вдруг все взвилось кверху — леска, наживка и краб. Жадный дурень (краб, разумеется) так и не выпустил своей добычи, пока не очутился на берегу, а тогда уже было поздно.

Иногда краб так осторожно берет наживку с крючком, что успевает засунуть ее в рот, прежде чем рыбак заметит пляску поплавка и сделает резкую подсечку. Результат для краба один — не видать ему более родного моря.

Почти под всеми камнями берега и в расщелинах камней кишмя кишат молодые мраморные крабы, и наловить горсть мелких, в трехкопеечную монету крабиков не составляет труда. Поймать крупного краба значительно труднее, но я наловчилась вытаскивать их из укромных уголков в трещинах скал под водой. Щиплются они не очень больно: по сравнению с эрифиями — сущие пустяки.

Если мраморные крабы чувствуют себя совершенно непринужденно и в воде и на берегу, то маленькие крабы-водолюбы — ксанто, которых тоже порядочное количество под камнями на небольшой глубине, никогда не покидают воду. Обычно у них панцирь не более пятикопеечной монеты, непропорционально большие клешни и совсем маленькие ходильные ножки. Несмотря на свой незначительный размер, они умудряются съедать крупную рыбу за несколько часов. Степень разложения и запах не имеют значения для маленьких обжор.

В один из особенно жарких дней знакомая студентка получила в подарок от рыбаков отличный экземпляр триглы — морского петуха. Единственным недостатком рыбы был очень слабый, но недвусмысленный запах. Однако для того, чтобы снять с него шкурку и сделать чучело, петух был еще пригоден. Николай показал, как это надо делать, и мы со студенткой уселись в музее за рабочим столом.

Вскоре первый интерес к работе угас, мы перемазались до ушей и, торопясь, прорвали шкурку. После короткого совещания было решено сначала освежиться в море, а потом доделать начатое. На море было отлично, был даже ветерок. Мы встретили знакомых, идущих в дальние бухты, и отправились с ними, совершенно позабыв о петухе.

Ночью было около 40 градусов тепла, а в зале музея, нагретом за день солнцем через закрытые окна, пожалуй, еще больше. Едва я открыла утром дверь музея, как петух напомнил мне о своем присутствии таким зловонием, какое может исходить от морской рыбы, пролежавшей почти сутки в жаре. Я захватила ванночку с петухом и побежала на поиски его владелицы. Она совершенно забыла о его существовании и, вероятно, от угрызений совести изменилась в лице, когда я поднесла ей петуха. Уступая бурному протесту окружающих, мы ушли к морю и как следует вымыли рыбу, что несколько ослабило запах. Шкуру мы все же сняли и очистили череп, а потом решили дать им еще немного помокнуть в воде.

Сидя на камешке и обсуждая различные события, я случайно взглянула на шкурку, вяло болтавшуюся у наших ног в тихих и теплых волнах. Шкурка шевелилась и резво отползала в сторону. Я схватила ее за край и перевернула. Десятка два крабов-водолюбов сидело на ее изнанке. Они неохотно разбежались, но из-под всех камней выглядывали внимательные стебельчатые глаза. Мы бросили им тушку рыбы, и тут закипело пиршество. Крабов становилось все больше, и скоро рыбы почти не было видно под их коричневыми и сероватыми панцирями. Про шкурку мы опять забыли и несколько бойких обжор деятельно очищали ее от волокон мяса и жира. Мы лишили их этого невинного удовольствия, и дальнейшая судьба петушиной шкурки мне не известна. Но я подозреваю, что это она создавала пряный аромат в кустах за палаткой студентов.

Тушка была съедена за несколько часов. Уже к вечеру от нее оставались только жалкие лохмотья, в которых копошились опоздавшие крабики. Эти санитары не дают павшим животным загрязнять море и убирают их за обе щеки.

Когда стоишь по шею в воде, балансируя на вершине подводного утеса, глаза слепят белые вспышки солнца на гребешках, мелкие волны ударяют в маску, заливая стекло, и сбивают с постамента. Тело потеряло привычный вес, и опора то и дело ускользает из-под ног. Но стоит только на несколько сантиметров погрузить голову в воду — и вы в другом мире. Здесь разлито спокойное зеленое сияние, насыщенное солнцем, по пухлым клубам бледно-охристой цистозиры скользит живая сетка бликов. Вокруг темных утесов вьются зеленушки. Они пляшут, как рой мотыльков, вспыхивая серебром в солнечном свете, и исчезают из глаз, заплыв в густую тень. У дальних скал бледными призраками проплывают какие-то большие рыбы. Потом все медленно начинает меркнуть и темнеть. Исчезают золотистые зайчики солнечных лучей, вода становится пасмурной, темной, как будто сумерки осеннего дня спустились сюда в июльский полдень. Это на солнце наползло небольшое облако. Но оно пройдет, и снова вода засветится сине-зеленым рассеянным сиянием.

Прозрачный купол почти плоской, как диск, медузы медленно проходит у скалы. Через нее просвечивают камни и водоросли. Временами купол становится совсем невидим, и только четыре матовые бледно-желтые подковки в его центре и слабо извивающиеся сборчатые приротовые отростки плывут в воде странным четырехлепестковым цветком. Это ушастая медуза-аурелия. Она не обжигает при прикосновении, как другая медуза Черного моря — корнерот (пилема). У корнерота массивный матовый сверху колокол оторочен по краю кобальтово-синей каймой. Из-под купола свисают пышные, как бы кружевные оборки приротовых придатков, усеянных стрекательными клетками. Если вам обязательно надо трогать медузу, берите ее за верхнюю часть купола. Тогда вы можете считать себя в безопасности от ожога, напоминающего ожог крапивы.

Иногда осенью к берегу прибивает множество помутневших полудохлых медуз. Они слизистой массой качаются на мелкой воде и выкидываются волнами на берег. Такую картину мы наблюдали на Азовском море.

Чтобы войти в воду в некоторых бухтах, надо было пересечь трехметровую полосу медуз. В тот год пилемы в громадных количествах набивались волнами в ставные невода. Рыбаки выгребали их черпаками, но бьющаяся рыба разбрызгивала жгучую слизь, от которой горит лицо и сильно воспаляются глаза.

Я вычитала у вполне компетентных авторов, что если втереть в кожу немного слизистого тела аурелии, то это дает невосприимчивость к ожогам корнерота. Вероятно, надо натираться с головы до ног, что само по себе довольно противно. Я пробовала тереть аурелией обожженные корнеротом участки кожи, и мне казалось, что это помогает. Возможно, мне помогала слепая вера в авторитет ученых, рекомендующих это средство. Проще всего не приставать к корнероту.

Все свободное от работы время, то есть жаркие часы дня, я провожу в воде. И с каждым днем все больше начинаю тратить времени на наблюдения за рыбами. Крабы и креветки, как они ни милы моему сердцу, все же сравнительно примитивны и однообразны.

Рыб бесконечно много, и каждая из них ведет себя иначе, чем другие. Я мало о них знаю, и многие наблюдаемые сценки мне непонятны. Тем интереснее следить за их жизнью, разгадывая происходящее.

Когда входишь в воду, обычно первыми попадаются на глаза собачки, старые знакомые по предыдущим экспедициям.

Собачки предпочитают держаться на небольших глубинах среди камней. У них очень характерный вид, и спутать их с другими рыбами трудно. Короткая тупо срезанная морда с глазами, расположенными где-то почти на затылке и с кожистыми отростками над ними; толстое брюшко и сплющенный с боков плотный и длинный хвост; спинной плавник вдоль всей спины и (что особенно бросается в глаза) брюшные плавники, находящиеся на горле. Это как бы подставки, на которые опирается лежащая собачка. Эти рыбы разнообразны и по размерам и по окраске. Чаще всего встречаются крупные (до 17–19 сантиметров) с мраморным узором по телу — собачки-сангвинолентусы. Очень красивы маленькие паво и сфинксы, у которых пятна и полоски узоров отливают ярким голубым серебром. Кроме того, паво в отличие от других собачек вместо отростков над глазами имеет на голове синий гребень.

На каждом большом камне можно было найти несколько собачек. Им, видимо, совершенно безразлично, как помещаться: прицепиться к камню вниз головой на почти отвесном откосе, лежать с комфортом на плоской вершине или на уступе камня. Они внимательно наблюдали за нашим приближением и, когда, по их мнению, мы переплывали заветную черту безопасности, неохотно покидали насиженное место и, отплыв подальше, снова ложились на камень. Плавают собачки очень забавно — их толстое брюхатое тельце медленно покачивается с боку на бок, на морде застывшее, глупо-надменное выражение, а хвост извивается с суетливостью, отнюдь не соответствующей ни «выражению лица», ни медленным движениям корпуса. Собачки — плохие пловцы и при виде опасности стараются спрятаться от нее в водорослях и под камнями. Маленькие и острые зубы собачек чувствительно прихватывают пальцы, когда берешь рыбку в руки. Но ни о каком серьезном укусе не может быть и речи. Слишком малы зубки у этих забавных рыбок. Только местные мальчишки, поймав собачку, обязательно убивают ее ударом о скалу, причем держат леску подальше от себя и вообще принимают такие предосторожности, будто поймали по меньшей мере ядовитую змею. Но все это относится к области мальчишеской фантазии. Собачки часто попадаются на удочки, но мясо их водянисто и невкусно.