Павел Кузьменко - Система Ада

• Название: Система Ада
• Автор: Павел Кузьменко
• Жанр: Научная Фантастика

Пытаясь "закосить" от армии, несколько молодых москвичей укрываются в запутанных подземных лабиринтах пещеры, о которой ходят легенды в среде московских днггеров. И попадают в эпицентр бессмысленной братоубийственной войны, которая ведется в уродливом и нереальном мире, который никогда не видел солнечного света, но до краев переполнен ненавистью. В мире, в котором несколько десятилетий назад в результате научного эксперимента, поставленного ради Великой Победы, остановилось само Время.

---

Зотов нашел в небольшом шкафчике чистые стаканы, достал початую бутылку виски. Налил себе и выпил. Еще раз плеснул - себе побольше, Кате поменьше.

- Садись. Давай за встречу.

- Спасибо, мне нельзя.

- Чего так? Крепкое, что ли?

- Нет, Иван Васильевич, я беременная.

- Вот как, значить. И до праправнуков я дожил.

Речь этого человека не отличалась богатством интонаций, а лицо богатством мимики. Он был плоть от плоти пещеры. Каменный. Иногда он застывал с жестко сомкнутыми губами, и Катя боялась, что застывал навсегда. Даже глаза его не блестели от алкоголя.

Если вся эта фантастическая встреча была реальной, то на Зотова она не производила особого впечатления. Встретился старик со своей взрослой правнучкой, хотя, кажется, даже сына своего никогда не видел взрослым. А Катя не то чтобы хотела, ей нужно было о многом расспросить Зотова, но она боялась его и молчала.

Но, наконец, молчание сделалось невыносимым.

- Иван Васильевич, я... Это так... Это просто невозможно.

- Что? - Зотов чуть ли не со скрипом вернулся из своих дум и посмотрел на правнучку из-под седоватых бровей.

- Я не знаю... Ну почему вы молчите? Если мы с вами правда родственники, почему вы больше меня ни о чем не спрашиваете? Почему не спросите, как я сюда попала, по какой причине?! - Катю вдруг, неожиданно для нее самой прорвало, она перешла почти на крик. - А... - она в испуге прижала к губам ладони, - а может, вы уже мертвец? И все тут мертвецы? Но почему же они, мертвецы, опять умирают? Но я-тo живая. Я даже забеременела тут, в пещере. Убейте меня, Иван Васильевич...

Катя сидела на стуле, а Иван Васильевич на низкой кровати, но смотрел он на нее с недостижимых высей своих лет.

- Иван Васильевич, а сколько вам лет? То есть я знаю, здесь нельзя так... Вы в каком году родились?

Ее отчаяние произвело на каменного впечатление. И мысль о нелепости всего происходящего доползла до его мозгов. Складки лица, углы фигуры снова начали разглаживаться.

- В первом.

- В каком смысле? В первом году зотовской эры? И тут Зотов даже улыбнулся. Одними уголками глаз.

- В тыща девятьсот первом. Там, в Марьино, и родился. Погляди-ка. У Васьки нет такой фотки?

Он выдвинул ящик тумбочки, порылся в нем и вытащил старинную черно-белую фотографию, даже слегка пожелтевшую. Протянул ее Кате.

Фотография была сделана в ателье, очевидно еще хранившем традиции и мастерство Серебряного века, Только в виньеточках по уголкам вместо цветочков было узорочье из серпов, молотков и самолетов. Внизу было написано "Лебедянский горкоммунхоз. Фотоателье No I".

Люди на снимке сурово, напряженно, словно выполняя трудную работу по фиксации времени, вглядывались в объектив. Рослый бритый мужчина с зачесанными на прямой пробор набрильянтиненными волосами. Он был в полосатом костюме, при галстуке, в до блеска начищенных сапогах. Рядом с ним на стуле, де-ревянно выпятив грудь, сидела небольшая женщина в белом платочке, светлом, достаточно длинном платье. Ее ноги в модных, должно быть, по тем временам ботиках доставали до пола только острыми носками.

По бокам от родителей стояли две девочки лет, наверное, восьми и пяти, тоже в светлых платьях и платочках. На коленях у матери сидел двухгодовалый мальчик в перепоясанной косоворотке, стриженный под ноль.

В уголке снимка было нацарапано еще на эмульсионном слое негатива "1932 год. 1 мая".

Можно было без труда догадаться, что на фотографии запечатлелась крестьянская семья. Все нарядились по такому случаю по-городскому, приехали в праздничный день в райцентр. Выйдя из ателье, они поглазели на первомайских демонстрантов, потом, может быть, чинно направились в кинематограф или покатать детей на карусели. Перед возвращением хозяин, с достоинством Отслюнивая совдензнаки, купил жене брошку с поддельным камешком, девчонкам и сынку петушков на палочке у цыган. А себе позволил только сто грамм и кружку пива.

Простая и крепкая крестьянская семья, перемолотая жерновами тридцатых...

Но Кате ни о чем не нужно было догадываться. Потому что точно такой же снимок она видела в Липецке у бабушки и тетки. Малыш, сидящий у женщины на коленях, был ее родным дедом Василием Ивановичем, а глава запечатленной семьи прадедом Иваном Васильевичем. Когда гостившая юная москвичка спросила о нем, ей можно было рассказать уже без суеверного советского ужаса, что прадеда в том же 1932 году раскулачили, а через пять лет и посадили. Слава богу, хоть детей не сослали в холодные края. Сгинул крепкий мужик Зотов и давно записан в поминальный синодик.

Aн, вот оно что получается. Девяносточетырехлетний, нет - уже поди девяностопятилетний прадед, выглядящий лишь немногим старше своего фотоизображения, сидел перед Катей. По-прежнему крепкий, только уже держащий в каменном кулаке не крестьянский двор, а половину Системы Ада, властитель, воюющий с каким-то Дудко, таким же бессмертным адо-жителем, Ленин или Сталин подземного царства. С ума можно сойти.

- Я видела такую фотографию, - Катя почувствовала, что у нее от такой правды даже начинает болеть голова. - Вот у нее, у бабушки Кати в Липецке. Я знаю - это вы.

- Это я, - подтвердил Зотов. - Ни один вертухай не смог фотку отобрать.

Теперь к девушке снова возвращалась прежняя злость, с которой она сюда отправилась. Теперь ей нужно было расшевелить этого человека, потому что от него зависела ее жизнь. А это понятие включало в себя только возможность выбраться на поверхность земли. Выбраться ей, Катерине, отягощенной ребенком, и Мише. Она старалась мыслить трезво и понимала - надеяться на выход всех этих несчастных заключенных, включая и все более свихивающегося Сашу Савельева, бессмысленно. И только простой человеческий блат обеспечивал такую возможность. И носитель этого блата сидел перед ней.

Родственник. Незнакомый, чужой человек, десятки лет живущий в глубоком подземелье, и - родственник. Кате и в голову не приходило назвать его дедушкой, прадедушкой и, тем более, броситься ему на шею.

-- Иван Васильевич, а вы помните ту жизнь? Помните Марьино, семью?..

Лоб Зотова собрался в глубокие морщины. Он еле заметно кивнул.

Девушка мучительно искала подходящие слова. Ее взгляд вдруг остановился на раскрытом современном иллюстрированном журнале, валявшемся на лежанке рядом со стариком, который тоненькой струйкой задумчиво подлил себе выпивки. На глянцевой рекламной странице был цветной снимок умопомрачительно солнечного экзотического берега моря. Белый песок, зеленые пальмы, синие волны...

Прокуренный, вечно сырой грот. Оборвись где-то тоненький электрический проводок - и темнота быстро вступит в свои вечные права.

- А вы... - Катя робко дернула рукой, внезапно возжелав дотронуться до этого человека, но не решилась, - а сколько вы не видели солнца, черт побери?

Она выругалась как-то безнадежно трогательно.

- Сто лет, - спокойно сказал прадед. Катя не поняла - образно он так выразился или в каком-то совсем уж непостижимом летоисчислении.

- Иван Васильевич, а откуда вы берете эти журналы, это вот виски, свежие фрукты?

- Ну так... есть у нас с Федором мужики для этого. Вон сидят там, выпивают. Приносят... Все про вашу Рассею знаю, - добавил он с некоторой даже долей хвастовства.

- А вы сами можете выйти на поверхность?

- Могу. Почему не могу?

У Кати гулко застучало сердце, точно столь желанная дверь вот-вот должна была открыться.

- И выходите?

- Нет. Как посадили сюда при усаче, при Сталине, так и не выходил ни разу.

- Но почему?

- А зачем?

- Но ведь...

- Я тут бог. А там я никто. Мне даже пенсию платить не будут.

Катя растерянно поглядела по сторонам, не в силах ни сидеть, ни найти места рукам. Начиналась какая-то истерика. Ударить этого чертова бога Зотова, исцарапать ему каменные щеки? Или просто упасть и разрыдаться. Она вдруг схватила налитое ей виски и выпила одним глотком. И даже не почувствовала жжения.

- Вы, вы... Ну хорошо, я сама все расскажу. Пусть вам даже это неинтересно. Я здесь случайно, совершенно случайно. Нас было пятеро. Я, мой любовник и еще трое ребят. Им нужно было от армии закосить. А я так, за компанию. Мы залезли в пещеру, в Тульской области. Вход замуровали. Крот привел нас в эту гребаную Систему Ада. Двое из наших ребят служат сейчас в вашей гребаной зотовофлотской армии, я работала в военно-полевом госпитале для оказания гребаной медицинской помощи... Я хочу домой. Я ни в чем не виновата... Скажите своим мужикам, Иван Ва-сильич, пусть отведут меня к выходу. Я не знаю дороги. Меня и Мишку. Мне рожать скоро. Человека рожать, дедушка, а не зотовофлотца. Отпусти меня, пожалуйста. Ну отпусти, гребаный старик...

- А зачем?

Катя поднялась. Ее начинало колотить нервной дрожью.

- Иван Васильевич, вы не любите меня?

Зотов мрачно молчал. Звуки из грота для пирующих сюда почти не доходили. Только звенела безысходная тишина.