Жеральд Мессадье - Роза и лилия

• Название: Роза и лилия
• Автор: Жеральд Мессадье
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2007
• ISBN: 5-94145-430-9

Удивительная история нормандской крестьянки Жанны, которой Мессадье посвятил целую трилогию, разворачивается во Франции середины и конца XV века: от последних битв Столетней войны — до первых экспедиций в только что открытую Америку. Жанна вынуждена бежать из разоренной войной Нормандии в Париж. Здесь судьба вовлекает ее в интриги королевского двора, здесь ее ждет и любовь, и слава, здесь ей предстоит встретиться и с королем Карлом VII и с поэтом Франсуа Вийоном.

---

— Ты где научился стряпать, мой мальчик?

Учуяв врага, Жанна не поддержала его тон.

— Матушка научила меня этому в Бретани, отец мой.

— Твоя матушка бретонка?

— Да, отец мой.

Жанне пришло в голову, что матушка Елизавета сообщила кому нужно об исчезновении несостоявшейся послушницы, которую к ней прислал Дом Лукас. Ясное дело, она решила, что рекомендация монаха и ее собственное согласие уже сделали из Жанны таковую. В этом случае она становилась беглянкой.

— Сколько тебе лет, сын мой?

— Скоро четырнадцать, отец.

— Подбородок-то у тебя еще совсем гладкий, — сказал бернардинец и склонился над Жанной.

— В нашем роду это у всех так, отец мой.

Монах обратил взор на Матье, который смотрел на него весьма недружелюбно.

— А это твой друг?

— Да, отец мой. Он помогает мне в делах.

— В какой церкви ты исповедуешься?

— В соборе Сен-Жак, отец мой.

Жанна уже знала, что в этом храме всегда было много народу и запомнить кого-то не представлялось возможным.

— Отчего же так далеко отсюда? Это ведь не твой приход?

— Так уж вышло, отец мой, я там живу и там закупаю товар. Хотите попробовать мой пирожок?

— Нет, спасибо, сын мой, я остерегаюсь греха чревоугодия.

На счастье, другие покупатели оттеснили монаха. Он ушел прочь, пробормотав обычное благословение, но Жанна поняла, что если бернардинец догадается, что она девушка, то запретит ученикам покупать пирожки у безбожного создания, переодетого юношей. А если не догадается, но узнает, что она живет вместе с мужчиной, то обвинит ее в мужеложстве, а это еще хуже. Тогда от нее отвернутся не только школяры, но и простые горожане.

Вообще-то она и сама хотела предстать перед всеми женщиной, но не сразу, а через некоторое время.

Вечером она поделилась своей тревогой с Матье.

— Да ладно, — сказал тот, — если здесь не получится, пойдем в другое место. Тебя в округе уже все знают. Что нам этот Ломбардский коллеж?

Он снова принялся мастерить кровать. Плоды его трудов были уже налицо, и все было бы хорошо, если бы не ужасный запах клея, который Матье варил из рыбьей чешуи, время от времени подливая в него немного уксуса.

Жанна мечтала о тачке. Но им не следовало ни привлекать к себе излишнего внимания, ни показывать своего благополучия: завистников везде довольно.

Между тем было уже поздно. Жанна поняла это через два дня, когда заметила на другой стороне улицы мужчину с солидным брюшком, одетого в длинное платье и сдвинутую на ухо шапочку. Он не отрываясь смотрел на девушку. С ним был какой-то хитроватого вида парень, державший в руках большой плоский предмет непонятного назначения. На счастье, незнакомец пришел в десятом часу и проторчал на месте почти час. Это было самое спокойное время. Жанна все время пыталась понять, кто таков этот пришелец, не желавший ничего покупать. И вот, наконец, он пересек улицу и представился: Оноре Буштон, нотарий цеха пирожников, находившегося под покровительством святого Макария. Он явился взять пошлину за продажу товара, которую полагалось платить за торговлю, как в лавке, так и на улице.

— Кто тут у вас хозяин? — спросил он надменно.

Жанна встревожилась: если она назовет себя, по всей округе пойдут сплетни, и неизвестно, что из всего этого выйдет.

— Матье Тестеле, который перед вами, — ответила она, обернувшись к товарищу и незаметно подмигнув.

— Где вы обучались этому ремеслу? — спросил нотарий у Матье.

Тот был не промах и сразу смекнул, где может таиться ловушка.

— Нигде. Я просто нанял этого пирожника, который учился в Бретани.

Мэтр Буштон грустно взглянул на жарящиеся пирожки. До Бретани дорога длинная. Он задумался.

— Судя по тому, что я могу констатировать de visu,[11] — последних слов Жанна и Матье не поняли, — вы зарабатываете восемь солей в час, что за день составляет…

— Я вечером не работаю, — вмешался Матье.

— Вот как? — произнес мэтр Буштон разочарованно.

— Да, только с восьмого часа пополуночи до часа пополудни.

— Потом вы идете на другое место?

— Потом я отдыхаю, — объявил Матье. — И мой паренек тоже, когда сделает все покупки. Наше право, верно?

Мэтр Буштон, казалось, не заметил дерзкого тона и принялся что-то считать в уме.

— Итак, — сказал он, — выходит пять часов в день семь дней недели, ибо я знаю, что вы трудитесь и в воскресенье, то есть тысяча девятьсот шестьдесят солей в неделю. По обычаю вычитаем треть на продукты, что составляет шестьсот пятьдесят три соля…

— Вы забыли оплату пирожника, — ввернул Матье.

— Правда? — сказал нотарий. — И какова же она?

— Пятнадцать солей в неделю.

— Пятнадцать солей! Ладно, у вас все равно остается чистыми тысяча двести сорок семь солей в неделю, что дает семьсот сорок пять ливров и два соля в год. Вычитаем половину, как и положено при торговле под открытым небом и в плохую погоду, и остается триста семьдесят два ливра и два соля в год. Таким образом, прошу вас заплатить один ливр из сотни…

Жанна терпеливо слушала его со смешанным чувством раздражения и любопытства. Помощник нотария жадно вглядывался в жарящиеся пирожки с персиками, возбужденный их сладким ароматом.

— Три ливра и одна шестая, округляем до трех с половиной солей. Три ливра и три с половиной соля, — повторил он настойчиво, глядя на Матье.

— А что я получу взамен?

— Патент сроком до… Вы ведь уже месяц торгуете, верно?

Да уж, сведения у него точные. Не иначе кто-нибудь донес, подумала Жанна.

— Значит, до мая будущего года.

Жанна вытащила из-под одежды свой внушительный кошель. Звон монет, казалось, сводил нотария с ума. Жанна достала три ливра и спрятала кошель обратно, потом взяла из маленького кошелька три соля и мелкую монетку и подала деньги нотарию. Тот сделал знак помощнику, который разложил свою странную ношу, оказавшуюся складным столом. Потом из плоской кожаной сумки на поясе он вынул перо, чернильницу и лист бумаги. Нотарий окунул перо в чернильницу и склонился над столом. Помощник подал ему песочницу, которую нотарий потряс над новоиспеченным патентом. Через мгновение он сдул песок и подал бумагу Матье.

Жанна мечтала, чтобы непрошеные гости исчезли до окончания занятий в коллеже. Она взяла пирожок и подала его помощнику нотария, который торопливо засунул его в рот совсем горячим.

— Ну вот, — сказала Жанна, — храни вас Господь.

Мэтр Буштон, оставшийся без пирожка, недовольно поднял бровь и все же купил один. Не говоря ни слова, он повернулся и пошел вниз по улице.

Жанна и Матье заговорщицки переглянулись.

— Ну что ж, теперь все по закону, — сказал Матье, протягивая Жанне патент. Та сложила его и спрятала на груди под одеждой.

— Броде бы, — сказала она.

На самом-то деле Жанна так не думала. Они тайно жили в чужой мастерской, и она выдавала себя за мальчика.

Пробило полдень, и вскоре случилась новая неприятность. Только Жанна собралась сложить козлы, к ним вышел повар коллежа, который уже не раз пробовал ее пирожки. Это был бледный человек с красным носом и утиной походкой. Не похоже было, что он собрался купить себе лакомство на десерт, ибо сейчас он больше всего напоминал зверя, готового к нападению.

— Эй, вы! — обратился он к Жанне и Матье, явно не распознав в нем давешнего нищего. — Вы не имеете права торговать тут без патента!

Если он и донес на них, то о визите мэтра Буштона явно не знал.

— Да вот он, патент, кашевар! — ответила Жанна, поднося бумагу прямо к его носу.

На секунду смешавшись, повар вновь кинулся в атаку:

— Все равно у вас нет права торговать у коллежа. Не хватало еще, чтобы вы прямо тут лавку открыли!

— За стеной коллежа улицы принадлежат королю и его подданным! — выкрикнула Жанна, которой вдруг овладела ярость.

Матье очень не понравилось, что повар вцепился в козлы и тряс их. Он схватил его за плечи и оттолкнул назад.

— Лапы прочь, деревенщина! — заорал повар. — Не то я кликну стражу и вас обоих отволокут в тюрьму, голодранцы!

Это было уже слишком. Матье отвесил нахалу пощечину, и лицо у того из бледного сделалось красным. Увесистая пятерня Матье убедила повара лучше увещеваний. Он потер след от удара, бросил на Матье ненавидящий взгляд и предпочел удалиться.

— Дай мне два ливра, — сказал Матье.

— Зачем?

— Говорю тебе, дай мне два ливра!

Жанна подчинилась, недоумевая, на что можно потратить такие большие деньги.

Матье где-то пропадал до вечера, а между тем ему следовало бы пойти к мельнику, ибо запасы суржи таяли на глазах. Вообще-то мука делалась из смеси ржи, ячменя и пшеницы в равных долях, но они всегда брали чуть больше пшеницы — это делало тесто более нежным.