Джудит Тарр - Владычица Хан-Гилена

• Название: Владычица Хан-Гилена
• Автор: Джудит Тарр
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1998
• ISBN: 5-237-00024-Х

Юный король, зовущий себя сыном Солнца, идет с великой армией — идет, чтобы потребовать то, что называет своим наследством. Он пришел ниоткуда, и сами боги пали перед ним ниц. Но кто он, почему покоряет мир с помощью оружия? Безумец ли, одержимый жаждой всевластия, желающий попрать ногами весь мир? Или тот, кто несет людям свет Солнца, кто готов противостоять могучему Асаниану, повелителю тысяч демонов, и таинственной великой жрице по прозванию Изгнанница?

---

— Я сам буду командовать. — Князь Индрион с трудом сел. Его лицо посерело, глаза остекленели, но голос звучал достаточно ясно: — Я повинуюсь, мой господин, король. Но только при одном условии: никто из моих людей не должен пострадать, и ничто в моем городе не должно быть разрушено. — Я и не думал делать этого, — ответил Мирейн. Его рука пожала руку князя, и воздух между ними засветился от улыбок. Мирейн лично проследил за тем, как князя Индриона усаживают в носилки и уносят с поля.

Глава 10

Эброс был завоеван. Армия Мирейна овладела городом, армия князя Индриона расположилась лагерем за стенами. В вечерних сумерках по полю брани медленно двигались люди с факелами, подбирая умерших, чтобы сжечь их тела, и перенося раненых в палатки лекарей, которые располагались на краю лагеря. Стервятники следовали за ними по пятам со своим мрачным карканьем.

Элиан слышала его даже из крепости. После того как Мирейн освободился от доспехов и смыл с себя следы битвы, ей было велено отправляться в постель. Она не слишком сопротивлялась. Едва Мирейн ушел, чтобы преломить хлеб с капитанами обеих сторон, как она почувствовала, что кости ее ноют от усталости. Элиан долго и с наслаждением купалась, затем надела чистую рубашку, которая не раздражала ее кожу, покрытую синяками и мелкими ранами. Как ей велел Мирейн, она вытянулась в ногах большой кровати, приготовленной для властелина крепости. Но сон не шел к ней.

Постель была мягкой, однако Элиан никак не удавалось найти удобное положение, как после долгой охоты. Тело ее оцепенело от изнеможения, и она лежала с открытыми глазами, слушая пронзительные крики птиц, называемых наследниками битвы, детьми богини, пожирателями мертвой плоти. Чем кровопролитнее была битва, тем жирнее они становились.

Элиан зарылась лицом в пуховую постель. В темноте перед ее глазами разворачивалась картина битвы, более живая в ее воспоминаниях, когда она участвовала в ней. Она видела, как ее блестящий меч качнулся в руке, опустился и снова поднялся, обагренный кровью.

Теперь она стала воином, и ее клинок был в крови. Она научилась убивать.

Ни в одной из песен не поется о том, что яростную радость атаки сменяют кровь на истоптанной земле, растерзанные тела и внутренности, трупное зловоние. В этом не было никакого величия. Только тупая боль, от которой ноют тело и голова.

Эти мужчины из окружения Мирейна называли ее доблестной. После битвы они вручили ей оружие эб-росского лорда, которого она убила. Оруженосец не может объявить такой трофей своей добычей без согласия своего господина. И конечно, чрезвычайно редко удается завоевать его в первой битве.

Если бы они увидели ее теперь, то стали бы презирать.

Или, хуже того, они поняли бы, что перед ними женщина, и начали бы издеваться над девчонкой, играющей в мужчину, над взбалмошной принцессой, которая подражала манерам и голосу мальчика. И она вполне заслуженно станет объектом, грубых насмешек солдат.

Элиан перевернулась на бок. Ее мутило, и от этого тело словно завязывалось в узел. — Нет, — сказала она громко. — Нет! Резко поднялась. Натянула штаны и сапоги, схватила первое попавшееся под руку теплое одеяние. Это был плащ Мирейна, но она не потрудилась поменять его на свой собственный. Плащ Мирейна хранил его слабый успокаивающий залах.

В городе было удивительно спокойно. Армия Мирейна, в которой мародерство и грабеж были запрещены, обнаружила в числе прочего склады крепких напитков, которые теперь надежно и усиленно охранялись. После плотной еды и умеренных возлияний в крепости Воцарился порядок, как в военном лагере, где соблюдалась такая дисциплина, которой позавидовали бы многие полководцы с юга.

Стражники у ворот знали Элиан и беспрепятственно пропустили ее. Она задержалась возле них. Небо было черным, беззвездным, легкий холодный ветер носился над полем. Там мерцали факелы, двигаясь туда-сюда, словно блуждающие огоньки, то вспыхивая, то угасая, а иногда застывая на месте, если была надежда, что человек еще дышит. Элиан различила горбатые тени — это живые выносили погибших воинов Эброса, Ашана, Янона.

У изгиба стены располагался лагерь Эброса, беспорядочное скопление огней, безмолвная масса палаток. Ни голос, ни песня не долетали оттуда; впрочем, не было слышно и отзвуков пирушки людей Мирейна или скорбных воплей. Побежденные, помилованные, они не осмеливались испытывать терпение своего нового короля.

И только в палатке лекарей, располагавшейся между крайним шатром и полем битвы, не было покоя и тишины. Там раздавались шумные крики, там стоял такой гам, который был достоин ада: стоны и проклятия, вопли и ругательства, пронзительные вскрики боли.

Чем ближе, тем сильнее ошеломлял этот шум в сочетании с нестерпимым зловонием и тусклым демоническим красным светом ламп. Но самое страшное крылось не в ощущениях человеческого тела — страшнее было то, что испытывал разум, содрогавшийся на волне смертельной агонии.

Элиан невольно пошатнулась. Края палатки у входа разошлись, и в неясном свете ламп она увидела ряды человеческих тел, над которыми склонились силуэты лекарей, одетых в черное. Раненые, изувеченные и погибшие лежали вперемешку, друг рядом с врагом, объединенные кровавым товариществом боли.

Кто-то толкнул ее, пробормотал ругательство и резким жестом указал в угол.

— К раненым туда. Мы займемся тобой, когда дойдет очередь.

Прежде чем она успела ответить, человек исчез, озабоченный своей непосильной работой.

Элиан протиснулась в палатку. То, что привело ее сюда, не могло позволить ей уйти, хотя многочисленные запахи заставляли ее желудок бунтовать. Стараясь побороть тошноту, она споткнулась и упала на колени.

На нее уставился какой-то человек. Северянин, темный и гордый, как орел, он тем не менее был измучен страданиями. В его боку зияла огромная рана, кое-как перевязанная полосками ткани, оторванными от плаща. Он умирал, он знал об этом, и его ужас разбивал защиту Элиан.

Она бросилась к нему с протянутыми руками и одной рукой дотронулась до раны, изгоняя страдание. Ее сила возродилась в ней, словно волна, и прорвалась.

Какая-то часть ее стояла рядом и смотрела на происходящее с угрюмым удовольствием. Благословенная, о благословенная владычица Хан-Гилена! Она наносила раны, но умела и лечить их; она убивала, но она же могла дать умирающему новую жизнь.

Нет, не она. Сила, которая обитала в ней, была врожденной, как и огонь ее волос. Ибо в Хан-Гилене было три магии: предвидеть будущее, читать и лепить человеческие души и лечить телесные и душевные раны. Волей бога Элиан стала прорицательницей, магом и врачевателем одновременно. Под ее рукой рана от стрелы затянулась, превратившись в сероватый шрам.

Элиан подняла голову — и встретилась взглядом с черными глазами. Мирейн склонил голову как равный перед равным. У него тоже был этот дар — наследство отца. Он опустился на колени рядом с человеком в разбитых доспехах Эброса. Элиан прошла мимо него к следующему страждущему, у него за плечами стояла смерть.

Раскат грома пробудил Элиан от глубокого сна без сновидений. Некоторое время ока лежала, не в силах прийти в себя. Ею овладели какие-то отрывочные воспоминания: тяжкая работа в ночи и наконец тот момент, когда ей ничего больше не надо было делать: все уже или умерли, или были вылечены, или должны были лечиться дальше своими силами. И она, которая чувствовала себя такой усталой, когда пришла в палатку, преодолела свое утомление. Она ощутила легкость и пустоту, почти опьянение. Это врачевание было таким чудесным, сила магии делала людей счастливыми и исцеляла лекаря так же, как и того, кто нуждался в его помощи.

Из темноты палатки, улыбаясь, вышел Мирейн. Элиан покачнулась — и он подхватил ее, хотя сам с трудом стоял на ногах. Опираясь друг на друга, они пошли к крепости.

Элиан вспомнила, что потом они ели. Теплый хлеб, первый хлеб, испеченный в тот день. Пили вино, щедро сдобренное специями. Еще у них были фрукты, свежие сливки и пригоршня медовых пряников. Мирейн мог есть их без конца, и она тоже. Деля их, они смеялись. Каждому досталось поровну, а один пряник оказался лишним. — Бери его, — сказал Мирейн. — Нет, ты бери.

Он улыбнулся и откусил половину, а остальное протянул ей. Наконец осталось только вино, крепкое и пьянящее, целая фляга. Оно согрело Элиан, она распустила шнуры своей рубашки, и та теперь свисала свободно, как это и должно было быть. Мирейн посмотрел на нее, склонив голову набок. — Никогда не делай так в тех местах, где тебя могут увидеть.

— Даже если речь идет о тебе? — спросила она. — Может быть. — Его палец слегка коснулся се щеки, пробежал по побледневшим шрамам. — Наверное, это колдовство. Когда ты в моих доспехах или в моем костюме, я вижу перед собой мальчика, юношу. Но сейчас любой имеющий глаза узнает в тебе женщину. Даже твое лицо: оно слишком утонченное, чтобы выглядеть просто привлекательным. Оно прекрасно. Элиан фыркнула.