Владимир Федюк - Керенский

• Название: Керенский
• Автор: Владимир Федюк
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-235-03206-4

Александр Федорович Керенский — ключевая фигура в истории Февральской революции 1917 года. Едва ли кто другой из первых лиц государства когда-либо пользовался таким всеобщим обожанием, как Керенский в первые месяцы после свержения царского режима. С его именем связывали надежды на демократическое обновление России, на превращение страны в процветающее, свободное государство. Но надеждам этим не суждено было сбыться, и очень скоро всеобщее обожание сменилось столь же всеобщей ненавистью к премьеру Временного правительства. В советской историографии образ Керенского неизменно рисовался в самом карикатурном виде. Между тем и его личность, и та роль, которую он сыграл в истории русской революции, заслуживают пристального внимания и более чем поучительны. О судьбе Керенского и о крушении «эпохи надежд» рассказывается в новой книге серии «Жизнь замечательных людей».

---

Самым же главным было то, что успех 8-й армии не был поддержан соседями. Среди солдат 7-й и 11-й армий усилилось брожение. Многие части самовольно покидали передовую и отходили в тыл. Офицеры, пытавшиеся удержать солдат на позициях, рисковали при этом жизнью. 2 июля 1917 года за попытку остановить бегство с передовой был убит солдатами командир 22-го гренадерского Суворовского полка подполковник Рыков. Главнокомандующий фронтом генерал Гутор немедленно приказал расформировать мятежный полк, но и это не изменило ситуацию.

Тем временем германское командование подтянуло на восток новые силы, и 6 июля немецкие и австрийские войска перешли в контрнаступление. Не выдержав натиска, русские армии начали отступать. За короткое время отступление приняло вид панического бегства. Полки и дивизии превратились в неуправляемую орду. На своем пути она грабила и убивала, жертвами ее становились мужчины, женщины и дети. Очевидцы рисуют страшную картину паники тех дней: "По улицам метались обозные солдаты и интендантские чиновники, пытаясь запрягать подводы и нагружать их всяким добром: сапогами, шинелями, банками с консервами и так далее. Не успевала такая подвода двинуться с места, как на нее налетала кучка бежавших с фронта, скидывала весь груз и, неистово нахлестывая лошадей, уносилась в тыл. Ругань и крик висели в воздухе. Бежавшие все прибывали и прибывали. Кое-где уже пылало пламя. Но вот над деревней появились два немецких аэроплана и начали обстреливать деревню пулеметным огнем. Суматоха поднялась страшная. Теперь уже просто выпрягали лошадей из подвод и удирали верхом. Кто не успевал захватить лошадь, скидывал сапоги, если они у него еще были, и бросался бежать босиком".[228]

Русское командование попыталось отвлечь силы противника с Юго-Западного фронта. 9 июля началось наступление на Западном фронте, на следующий день его поддержали армии Северного фронта. Но энергичный поначаау натиск захлебнулся здесь почти сразу же. Не могли спасти ситуацию и относительно успешные действия на Румынском фронте. Первые победы обернулись страшной катастрофой, и она продолжала расширять масштабы.

СЪЕЗД СОВЕТОВ

В те дни, когда на фронте готовилось наступление, в Петрограде начал свою работу первый Всероссийский съезд Советов. Хотя Советы действовали почти в каждом городе России и в каждой воинской части, единого координирующего центра у них прежде не было. Фактически роль такового выполнял Петроградский совет, но по составу он представлял только рабочих и солдат столицы. Всероссийский съезд должен был изменить это положение и увенчать всю систему Советов центральным исполнительным органом.

На съезд съехалось больше тысячи делегатов, представлявших триста с лишним Советов. Такое количество людей не уместилось бы ни в одном из залов Таврического дворца, и потому для проведения съезда было снято здание кадетского корпуса на Васильевском острове. О своей партийной принадлежности заявили примерно две трети делегатов. Из этого числа почти поровну были представлены меньшевики (248) и эсеры (285 человек). Новым явлением можно было считать присутствие на съезде довольно значительного количества делегатов-большевиков. Хотя их было существенно меньше, чем меньшевиков и эсеров, но 105 большевиков составляли третью по численности партийную фракцию.

Заседания съезда открылись 3 июня 1917 года и с самого начала вылились в ожесточенную межфракционную борьбу. Для меньшевиков и эсеров главной задачей было получить одобрение съезда в отношении вступления представителей советских партий в состав Временного правительства. Их тезис заключался в том, что в настоящее время нет такой политической силы, которая способна взять власть в стране в одиночку. Именно об этом говорил в своей речи на второй день работы съезда И. Г. Церетели, недавно назначенный министром почт и телеграфов.

Речь Церетели стала отправной точкой для выступления Ленина. Вождь большевиков впервые говорил перед такой многочисленной аудиторией, к тому же настроенной далеко не сочувственно. Вдобавок в зале была неважная акустика, и даже первые ряды, не говоря о тех, кто сидел в конце, слышали оратора плохо. Но все это с лихвой компенсировалось содержанием сказанного.

"Гражданин министр почт и телеграфов заявил, что в России нет политической партии, которая согласилась бы целиком взять власть на себя, — говорил Ленин. — Я отвечаю "есть". Ни одна партия отказаться от этого не может, все партии борются и должны бороться за власть, и наша партия от этого не отказывается. Каждую минуту она готова взять власть целиком".

Это можно было расценить как прямой и публичный призыв к свержению правительства. Масла в огонь добавили следующие слова: "Опубликуйте прибыли господ капиталистов, арестуйте 50 или 100 крупнейших миллионеров… Без этого все фразы о мире без аннексий и контрибуций — пустейшие слова". Слушатели были ошеломлены. Через полгода такого рода кровожадные призывы станут обычным делом, но тогда, летом, они производили необычное и пугающее впечатление.

За столом президиума уже нетерпеливо ерзал Керенский. Сразу после Ленина он попросил слова. Керенский, как обычно, говорил о свободе и демократии, о мире всему миру. Отвечая на призыв Ленина арестовать сотню капиталистов, Керенский патетически бросил в зал: "Что же мы, социалисты или держиморды?" Немедленно разгорелся спор о том, можно ли считать это оскорблением. Председательствовавший на заседании меньшевик Е. П. Гегечкори разъяснил, что "держиморда" — это литературное слово. В ответ выступивший вслед А. В. Луначарский обозвал "держимордой" самого председателя. В перепалке все как-то забыли о выступлении Ленина. Это было ошибкой. Большевики уже были готовы перейти от слов к делу, и ближайшие дни показали это наглядно.

На следующий день произошло событие, вызвавшее целый вал неожиданных последствий. На Ивановской улице в первом этаже дома, принадлежавшего герцогу Лейхтенбергскому, располагалась типография газеты "Русская воля". Когда-то ее основал бывший царский премьер А. Д. Протопопов. После революции газета утратила определенное политическое лицо и превратилась в бульварный листок выраженной желтой окраски. Главным богатством газеты была типография, оснащенная по последнему слову техники. Сюда и явились 5 июня несколько десятков вооруженных людей. Служащим типографии они объявили, что представляют собой боевой отряд анархистов и прибыли для того, чтобы избавить рабочих от "гнета капиталистической эксплуатации".

Наборщики прохладно отреагировали на свое "освобождение" и предпочли покинуть помещение. Что касается анархистов, то они укрепились в захваченном здании и заявили, что конфискуют типографию со всем оборудованием "для нужд социализма". После этого редакция "Русской воли" обратилась с жалобой к прокурору, а заодно и в Исполком столичного Совета. Однако когда представители Совета явились на Ивановскую для переговоров, захватчики ответили, что "они никакой власти не признают и плюют на Совет".

Дело дошло до съезда. На вечернем заседании 5 июня была принята резолюция с решительным осуждением действий анархистов и требованием скорейшего освобождения захваченного здания. Позиция съезда придала храбрости властям. Главнокомандующий Петроградским округом генерал Половцев с ротой Семеновского полка и двумя сотнями казаков перекрыл Ивановскую и блокировал все выходы из захваченного здания. Анархисты пробовали тянуть время, но Половцев ультимативно потребовал, чтобы все находившиеся в помещении типографии сложили оружие и покинули дом. Полчаса колебаний — и анархисты стали выходить на улицу с поднятыми руками. Позднее Половцев с иронией вспоминал: "Публика, запрудившая все соседние улицы, устраивает мне бешеную овацию, как будто бы я взял Берлин… Какие-то личности вскакивают на подножку автомобиля и жмут мне руки, девицы в окнах машут платочками и бросают цветы. Словом — триумф на Ивановской улице".[229]

Впрочем, триумф продолжался недолго. Задержанные были отвезены не в тюрьму, а в здание кадетского корпуса, где заседал съезд Советов. Два дня они пробыли здесь под стражей, а потом без последствий были выпущены на свободу. При этом левая пресса успела заклеймить "наймитов реакции" за то, что кому-то из анархистов казаки по дороге успели намять бока.

Захват типографии "Русской воли" поставил вопрос о дальнейшей судьбе дачи Дурново. В те дни в Петрограде о ней ходили самые пугающие слухи. Сама дача, находившаяся во владении старинного дворянского рода Дурново, представляла собой двухэтажный особняк с колоннами по фасаду. Располагалась она в районе Полюстровской набережной на Выборгской стороне. Дом был окружен роскошным садом и со стороны производил впечатление тихой и уединенной барской усадьбы. Так, вероятно, оно и было в XVIII веке, когда была построена дача. Однако за последующее столетие вокруг выросли огромные заводы, и дача неожиданно оказалась в самом центре фабричного района.