Фердинанд Оссендовский - И звери, и люди, и боги

• Название: И звери, и люди, и боги
• Автор: Фердинанд Оссендовский
• Издательство: РИЦ «Пилигрим»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994

Антоний Фердинанд (Антон Мартынович) Оссендовский (польск. Ferdynand Antoni (Antoni Ferdynand) Ossendowski, 27 мая 1878, Люцин — 3 января 1945, Жолвен под Варшавой), русский и польский путешественник, журналист, литератор и общественный деятель. Стал всемирно знаменит благодаря своей беллетризованной книге о гражданской войне в Сибири и Монголии «И звери, и люди, и боги» (на английском языке).

---

Не прошло и четырех дней, а "мои знакомые" действительно были "зарезаны - итак, первая часть пророчества сбылась. Теперь смерть должна угрожать мне. Ждать долго не пришлось. Спустя два дня в урочище объявился глава Азиатской кавалерийской дивизии барон Унгерн фон Штернберг.

Глава тридцать третья. "Я вижу за твоей спиной смерть в облике бледнолицого человека"

Наводящий ужас генерал прибыл неожиданно, не замеченный постами Казагранди. Переговорив с полковником, барон выразил желание лично повидать Н.Н.Филиппова и меня. Об этом мне сообщил полковник Казагранди. Я хотел было тут же идти к барону, но полковник продержал меня у себя еще около получаса и только потом отпустил, напутствовав словами:

-Идите, и да поможет Вам Бог!

Загадочное напутствие, не вселяющее надежду.

Я взял с собой маузер, а за обшлаг сунул припасенный на всякий случай цианистый калий. Барон остановился в юрте военврача. Навстречу мне вышел капитан Веселовский с казачьей саблей и торчащим за поясом револьвером без кобуры. Он вновь скрылся в юрте, чтобы доложить о моем приходе.

- Прошу, - сказал он, выглянув из юрты. Взгляд мой прямо с порога упал на не успевшую еще впитаться в землю лужу крови - зловещее предзнаменование, которое прозвучало и в голосе человека, пригласившего меня войти. Я споткнулся.

- Входите же, - услышал я высокий тенор. Стоило мне переступить порог, как в мою сторону с пружинящей ловкостью тигра метнулась фигура в монгольском халате из красного шелка. Сграбастав мою руку и хорошенько потряся ее, человек вновь рухнул на постель у полога юрты.

- Расскажите мне о себе. Все вокруг кишит шпионами и агитаторами? - истерично выкрикнул он, не спуская с меня настороженных глаз. За считанные мгновения мне удалось постичь не только внешность, но и характер барона. Маленькая головка на широких плечах, беспорядочно разметанные белокурые волосы рыжеватая щетина усов, худое, изможденное лицо, вызывающее в памяти лики на старых византийских иконах. Затем все отступило перед проницательным взглядом стальных глаз, сверлящих меня из-под массивного выпуклого лба. Взгляд хищника из клетки. Даже за эти короткие минуты мне стало ясно, что передо мной очень опасный человек, способный на любые непредсказуемые действия. И все же, несмотря на явную опасность, я почувствовал себя оскорбленным. - Садитесь, - буркнул он, указывая на стул и нетерпеливо теребя усы.

Во мне нарастал гнев. Даже не подумав сесть, я сказал:

- Вы позволили себе оскорбить меня, барон. Мое имя достаточно известно, и вам не стоит говорить со мной в таких выражениях. Поступайте, как хотите, - сила на вашей стороне, но оскорблений я не потерплю.

Чуть не задохнувшись от удивления после моей тирады, он свесил ноги с кровати и вытаращился на меня, от удивления продолжая теребить усы. Стараясь выглядеть спокойным, я стал с видимым безразличием оглядывать юрту и только тогда заметил генерала Резухина. Я поклонился ему, он отвечал тем же молчаливым приветствием. Затем я вновь перевел взгляд на барона, тот по-прежнему сидел на кровати, склонив голову и закрыв глаза, иногда он потирал лоб, что-то бормоча при этом.

Вдруг он поднялся и, глядя куда-то поверх меня, произнес визгливым голосом:

- Можете идти! Все ясно...

Я обернулся, чтобы понять, кому адресованы эти слова, и увидел бледное холодное лицо капитана Веселовского. Когда он вошел? Бог знает. Повинуясь приказу, капитан сделал четкий поворот кругом и вышел из юрты.

"Смерть в облике бледнолицого человека" действительно стояла за моей спиной, - подумал я, - но ушла ли она совсем?

Некоторое время барон молчал, размышляя, а потом заговорил бессвязно, не доканчивая фразы. - Прошу простить... Поймите меня - всюду предатели! Честные люди перевелись. Никому нельзя верить. Имена вымышленные, документы поддельные. Глаза и слова лживые... Оскверненная большевиками страна деморализована. Я только что приказал зарубить полковника Филиппова, называвшего себя представителем Российского Белого движения. В его одежде нашли два зашитых большевистских кода... Когда мой офицер занес над ним саблю, он воскликнул: "Зачем ты убиваешь меня, товарищ?" Разве можно сейчас кому-нибудь верить...

Он замолчал, я тоже не произнес ни слова.

- Простите меня, - продолжал он. - Знаю, что оскорбил вас, но я не просто человек, а предводитель воинства; если бы вы знали, сколько забот, печалей и горестей тяготит меня!

В его голосе звучали отчаяние и искренность. Он дружески протянул мне руку. Мы помолчали. Наконец заговорил я:

- А что прикажете делать мне?! У меня нет никаких документов - ни липовых, ни настоящих. Правда, многие ваши офицеры знают меня, да и в Урге найдутся люди, которые подтвердят, что я не агитатор и не...

- В этом нет необходимости, - прервал меня барон. - Мне абсолютно все ясно. Я постиг вашу душу и теперь знаю все. То, что писал о вас хутухта Нарабанчи, - чистая правда. Чем я могу вам помочь?

Я поведал ему, как мы с другом в надежде добраться до родины бежали из Советской России, как группа польских солдат пристала к нам, стремясь вернуться в Польшу, и попросил, если возможно, помочь нам попасть в ближайший порт.

- С радостью, с радостью... Непременно помогу вам, - с энтузиазмом откликнулся он. - Я отвезу вас в Ургу на своем автомобиле. Завтра же и поедем, а в Урге обговорим все дальнейшие обстоятельства.

Простившись, я вышел из юрты. У себя я застал полковника Казагранди, в большом волнении ходившего из угла в угол.

- Слава Богу! - вскричал он, увидев меня, и перекрестился.

Меня тронула его радость, хотя я не мог удержаться от мысли, что полковник мог бы приложить больше усилий для безопасности своего гостя. Переживания дня утомили меня, я чувствовал себя постаревшим на несколько лет. Посмотрев в зеркало, я убедился, что седых волос у меня прибавилось.

Ночью я долго не мог заснуть, мне мерещилось молодое, тонкое лицо полковника Филиппова, лужица крови, ледяные глаза капитана Веселовского, и в ушах звенел голос барона Унгерна, полный отчаяния и скорби. Наконец я забылся тяжелым сном. Меня разбудил сам барон Унгерн с извинениями, что не может отвезти меня в автомобиле, так как вынужден взять с собой Дайчина Вана. Но он распорядился, чтобы мне предоставили его белого верблюда и двух казаков для сопровождения. Барон так быстро выбежал из комнаты, что я даже не успел поблагодарить его. О сне уже не было речи; я оделся и начал курить трубку за трубкой, думая: "Насколько легче сражаться с большевиками в болотах Сейбы или покорять снежные вершины Улан-Тайги, где злые духи охотятся за путешественниками! Там все просто и понятно, здесь же все - сплошной кошмар, темное брожение, предвещающее недоброе. Я ощущал нечто трагическое и ужасное в каждом движении барона Унгерна, за которым следовали молчаливый Веселовский с бледным, как мел, лицом и сама Смерть.

Глава тридцать четвертая. Грязная война!

На рассвете следующего дня мне привели великолепного белого верблюда и мы выступили в путь. Кроме меня наш маленький караван состоял из двух казаков, двух солдат-монголов и ламы, а также двух вьючных верблюдов, груженных продовольствием и палаткой. Я все еще опасался, что барон затеял это путешествие с целью потихоньку убрать меня по дороге, а не у всех на глазах, в Ван-Куре, где у меня много друзей. Пулю в спину - и кончено. Револьвер я держал постоянно наготове, чтобы в случае чего не отдать жизнь даром, и старался ехать либо позади казаков, либо сбоку. Около полудня вдали послышался автомобильный гудок, а вскоре машина барона Унгерна на полной скорости пронеслась мимо нас. Кроме командующего, в ней находились два адъютанта и князь Дайчин Ван. Барон ласково помахал мне рукой и крикнул:

- Увидимся в Урге!

Ага, подумал я, значит, мне суждено добраться до Урги. И, следовательно, можно немного расслабиться и не чувствовать себя так напряженно во время путешествия. В Урге же у меня много друзей, там я буду в окружении обогнавших меня в дороге храбрых польских солдат, которых я хорошо знаю по Улясутаю.

Убедившись в благорасположении ко мне барона Унгерна, казаки подобрели и стали развлекать меня разными историями. Они рассказали о кровопролитных сражениях с большевиками в Прибайкалье и Монголии, о битве с китайцами вблизи Урги, о том, как у нескольких китайских солдат нашли советские документы, о мужестве Унгерна - тот мог спокойно сидеть у костра на линии огня, и ни одна пуля не задевала его. В одном бою семьдесят четыре пули изрешетили его шинель, седло и находившиеся по соседству ящики, но он так и остался невредимым. В этом была одна из причин его исключительной популярности у монголов. Перед решающим сражением, рассказывали солдаты, барон, взяв с собой только одного казака, отправился на разведку в Ургу, убив на обратном пути ташуром[36] китайского офицера и двух солдат; еще вспоминали они об аскетизме генерала тот имел при себе лишь одну смену белья и пару запасных сапог; и о том, как спокоен и весел он в битве, а в мирные дни - суров и угрюм; и как он всегда сражается в первых рядах с солдатами.