Шломо Вульф - В обход черной кошки

• Название: В обход черной кошки
• Автор: Шломо Вульф
• Жанр: Альтернативная история

В июле 1917 г. казаки, посетившие митинг большевиков, убивают Ленина и Сталина. В конце ХХ века в Соединенных Штатах России, раскинувшихся от Европы до Аляски живут 600 миллионов русских. Эту вселенную посещают путешественники из нашей реальности.

---

На экране крупным планом было искаженное ужасом бледное до синевы лицо Марины с судорожно суживающимися огромными глазами, устремленными в серое морщинистое ухмыляющееся лицо фиксатого главаря, впившегося нежадным шарящим взглядом. Ничего себе, красавица, могла себе позволить подумать СЕЙЧАС Марина.

«Нашим операторам удалось отснять уникальные кадры. Я бы сказал, кадры сенсации века!.. Как вы видите, бандиты профессионально лишают иностранцев-мужчин всякой возможности защитить свою женщину, которой явно грозит похищение с самыми непредсказуемыми последствиями. Видите, они уже подгоняют микроавтобус. И тут, внимание! Из-под галстука одного из мужчин вылетает фиолетовое пламя, напоминающее оружие из голливудской фантастики, мгновенно сжигающее голову бандита… Наш корреспондент вынужден был упасть на землю, прямо в снег, чтобы избежать случайной пули или этого жуткого луча, а потому мы не покажем вам, как неизвестные — оба мужчины и женщина — сожгли остальных, всех шестерых. Вот как выглядели трупы после применения фиолетового луча, а это все, что осталось от автобуса. Но главная сенсация впереди. Смотрите, смотрите! Они что-то лихорадочно глотают и исчезают — растворяются в воздухе!! Это не коллаж, это хроникальные съемки! Впервые вы видели посланцев других миров! Иного объяснения просто и быть не может! И теперь мы знаем, на что они способны. Прокомментировать события у Финляндского вокзала мы попросили известного уфолога…»

«Больше ты туда не поедешь! — закричала Жанна, едва живая от ужаса, обнимая и целуя мужа. — Хватит! Они же вас чуть не убили. Секунда — и пуля в живот…» «Папка, ты не просто гений, ты герой! — восторженно кричала Кира, обнимая Арона с другой стороны. Ты же по ним тоже стрелял?» «А что оставалось делать? У них у всех наверняка были пистолеты!» «А я? — обиделась Марина. — Я тоже стреляла. Жаль только, что этого фиксатого убил Андрей, а не я! Даже не передать, что у него было в глазах… Вы не представляете, что за взгляд!.. А какая вонь из пасти! Всю жизнь будет мне сниться. Ну и подонок! А полиция! Я сама видела, как полицейский, улыбаясь, пропустил этот микроавтобус, который шел явно за мной, даже прохожим приказывал посторониться…»

6.

Дело плохо, — говорил Арон Андрею, когда они шли по вечерней Набережной, наслаждаясь шумом черного в ночи прибоя. — Теперь нас легко опознать. Одна надежда — израильтяне русские программы не смотрят, а уж с олим мы общий язык найдем, если кто-то пристанет…» «Израильтяне? Олим? — удивился Мухин. — Я так понимал, что вы все тут один народ — израильтяне? Выходит наши жиды и в Израиле — жиды?» «Почти, но другой родины у нас нет. Нашу прежнюю страну ты уже видел. Ты бы предпочел ее Израилю? Вот видишь. Тем более, что это деление — только на эмоциональном уровне. Мы фактически — равноправные русскоязычные израильтяне.»

«Вот и я только что об этом спрашивала у Жанночки и Кирочки… — сказала догнавшая их с женщинами Марина. — Господи, как мне нравится, что вы тут все на «ты», по именам и имена произносите так ласково… Так вот я услышала последнюю твою фразу, Арон-чик, о русскоязычных. Такое впечатление, во всяком случае, здесь на Набережной, что русских чуть не половина. Сплошной русский говор. Откуда они все здесь?» «Сейчас я вам все расскажу, Мариночка, — заторопилась Кира. — А мужчины пусть следят, чтобы вас никто не опознал после передачи. Конечно, вам в Израиле похищение не грозит, но лучше без приключений. Завтра на пляж поедем, это и будут сильные ощущения — купание в море в декабре, как вам такой парадокс? Так вот. Мы все родились в Ленинграде и жили там до…»

«А как же ты представишь меня своим высоким израильским военным?» — продолжал между тем Мухин. «Так и представлю. Я вчера ухитрился записать этот эпизод у Финляндского вокзала на видео. Открою все карты, иначе вообще говорить не будут.» «А нам с Мариной не грозит, скажем, интернирование и так далее?..» «Таблетка всегда при вас. Кроме того, я вам дал по капсуле. Достаточно ее раскусить — и вы у генерала Джефферсона. То-то он обрадуется, небось уже обыскался, бедняга,» — захохотал Арон.

На них даже не оглянулись. Тут все вели себя так раскованно, как Мухин не видел никогда и нигде, даже в Северо-американских штатах, где публика удивительно напоминала израильскую. Им всем больше бы пристало общаться по-английски, подумал он, чем по-русски или на этом, как его, иврите. Он давно не получал такого удовольствия от прогулки по заграничному городу.

Глава 5

Лейканд избегал давать интервью, что было совершенно на него не похоже. Успех был ошеломляющим даже для «русского Рембрандта». Обе представленные им на всемирную выставку «Живопись века. Париж 1999» разделили первое-второе место.

Если картина, названная «Свобода выбора» привела к тому, что изображенная на ней нагой юная княгиня Мухина тотчас была коронована «женщиной века», то название другого портрета «Свобода зла» вызвала у Матвеева-натурщика такое бешенство, что полиция предложила Вячеславу Абрамовичу телохранителей. Заказы сыпались со всех сторон. Барон Шустер не успевал отбиваться от предложений титулированных особ женского пола позировать нагими великому Лейканду. В Европе начался какой-то психоз. Нудисты объявили, что их идеология — судьба наступающего века. Прошло сразу несколько нудистских свадеб, прошли даже нудистские похороны… Все это смаковалось бесчисленными «лейкандоведами», но ничто не интересовало живого классика.

Он весь был под гипнозом задуманной тогда в студии картины. Бесчисленные варианты, эскизы, которые он никому не показывал, потрясающие находки в деталях буквально сводили его с ума.

Шустер продал Лувру «Свободу выбора» за десять миллионов золотых рублей, а Русскому музею «Свободу зла.» за два миллиона. Коммунисты объявили Лейканда вечным почетным членом антифашистского комитета их партии.

А он думал только о том, каким бы чудом можно было вернуть Марину в свою студию и сделать соисполнительницей его замыслов, тайных пока даже для барона.

«Найди себе другую натурщицу, Славуле, — говорила ему на идиш по видеотелефону любимая бабушка из Житомира, единственный в мире человек, с которым Лейканд был совершенно откровенен и всегда делился замыслами. — Зачем тебе эта полугойка из пасмурного Петрограда. Приезжай сюда на твою прекрасную родину, в нашу еврейскую солнечную Малороссию. Проедь по городам и местечкам, где живут десять миллионов евреев. И ты найдешь для своих нечестивых замыслов такую белую и пышную ашейне мейделе, что твоя северная красавица просто умрет от зависти к ней прямо перед твоей картиной…»

Но не помогала и бабушка. Не привлекала поездка в миллионный Житомир и двухмиллионный Гомель в поисках красавицы-натурщицы, согласной на все ради появления на полотне Лейканда. Он отказался даже от презентации картин, проводил время в винных подвалах Парижа. И вино тоже не помогало.

Зачем, на кой дьявол вообще надо было ему ее знакомить с Мухиным!?

Он без конца прокручивал в мозгу сцену в ресторане и воображал, как Марина могла стать его содержанкой, рабыней, готовой позировать в любой картине, лишь бы он платил ей хоть чуть больше, чем Гоги Шелкадзе. Теперь она — княгиня, совладелица мухинских трех миллиардов золотых рублей. Что он, во всем своем блеске всемирной славы, по сравнению с богачом и красавцем Мухиным!

Тем более, что молодожены вообще вдруг куда-то исчезли из Петрограда.

«Их просто НЕТ НИ НА ЗЕМЛЕ, НИ В ОБИТАЕМОМ КОСМОСЕ», — растерянно развел руками смущенный чиновник вездесущего Интерпола, загоревшийся найти Мухиных за обещание представить его ЖЕНЩИНЕ ВЕКА.

«Как это? — испугался Вячеслав Абрамович. — Умерли? Оба?» «Умерли? Не думаю. Мухину еще в детстве вживлен индикатор, по которому его можно было бы разыскать даже и под землей, в могиле. Но и там… и там его нет… Первый случай в моей двадцатилетней практике, месье… Сожалею и стыжусь…»

Фридман, понял художник. Их увез к себе в Израиль этот странный дылда. Сейчас Марина и князь у него в гостях…

Глава 6

1.

«Он действительно ГЕНЕРАЛ? — вдруг громко и вызывающе по-русски спросил Мухин сидящего в полном отчаянии, руки между коленями, Фридмана. — ЕВРЕЙСКИЙ, ИЗРАИЛЬСКИЙ ГЕНЕРАЛ?!» «Конечно, — вскинул на него воспаленные глаза Фридман. — Генерал Бени Шайзер. У нас полно молодых и демократичных генералов.» «Я не об этом, Арон… А вы помолчите, «генерал Шайссе» — с величайшим презрением одернул он по-английски вздрогнувшего от последнего слова коренастого парня в зеленой солдатской форме. — Вы обратитесь ко мне не раннее, чем я вам это позволю.» «Ничего себе, — подскочил Бени. — Вы, между прочим, в моей стране и…»

«Я — в Его стране, — крикнул князь. — Так как он, а не вы, беспокоится о ее безопасности и самой жизни. Хотя вы, а не он, как ни странно, получаете вместо него за это жалование от еврейского государства. Как вы смеете в таком тоне разговаривать с человеком, который в моем мире вас бы и в лакеи не принял! Арон, — продолжил он по-русски. — Я ему сейчас все объясню, а ты не перебивай.» «Но мы ему третий час объясняем. Всю вашу политическую систему изобразили, все продемонстрировали. И главное — он же поверил, но… Но пойми, как военный он не может тебе прямо сказать, что проводит линию близкой ему по духу левой партии, которая за любой компромисс с арабами, хотя, как генерал, прекрасно понимает, что последние обстрелы Хисбаллой наших северных городов и поселений, откровенная сирийская военная поддержка террористов не может…» «Теперь я попрошу помолчать и тебя… А вы послушайте меня, генерал. Вы теперь верите, что я из параллельной могучей и богатой России? Отлично. Вы верите, что я готов способствовать довооружению вашей страны, причем даже за свой счет? Верите. Вы понимаете, что доктор Фридман может обидеться за тон, которым у нас разговаривают с евреями только матвеевские фашисты? И что я могу представить его Матвееву, а тот — вашим арабам? — он внимательно следил за пальцами генерала на скатерти. — Вы видели на видеокассете, что мы с семьей доктора можем исчезнуть в любой момент и вам поздно будет нас искать? Теперь я вижу, что вы-таки начинаете меня понимать. И что вы осознаете, что я могу и вам отжечь вашу спесивую башку, если вы задумаете коварство. Верно? Так вот — вы немедленно организуете нам с доктором доклад в генштабе. Попробуйте их не убедить со всеми моими кассетами. Я полюбил СТРАНУ МОЕГО ДРУГА ФРИДМАНА, в которой вы и жить-то не достойны. И я не дам ее уничтожить.» «Уничтожить?.. — генерал поднял на Мухина воспаленные глаза. — О каком уничтожении вы говорите, князь? Мы — единственная в регионе ядерная держава, которая и без вас с Фридманом способна приструнить не только Хисбаллу, но и Сирию, если она рискнет открыто поддержать террористов.» «И — Египет, перевооруженный американцами, если и он выступит всей своей мощью на стороне Сирии?» — крикнул Фридман. «С Египтом у нас мир.» «Мир, при котором нищая страна содержит миллионную армию? Кто ее потенциальный противник, кроме ЦАХАЛа?», — настаивал тополог.