Ури Геллер - Элла

• Название: Элла
• Автор: Ури Геллер
• Издательство: ЖУК
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-903305-27-8

Маленькая девочка-подросток Элла растет в обыкновенной, внешне благополучной семье, любит своего брата и маму. А вот с отцом отношения почему-то не складываются. Он спешит обвинить ее во всех смертных грехах и наказывает за любые шалости, которые творят дети. Но Элла внезапно осознает, что обладает некой силой, которая дает ей возможность двигать предметы на расстоянии, задолго до наступления события знать о том, чем оно завершится; в конце концов, Элла может передвигаться в пространстве и во времени без помощи транспорта. Как ей быть с таким даром, Элле предстоит разобраться. И кто знает, принесет ли это в ее жизнь счастье.

---

Он кричал, но она его не слышала. У него не было никакой возможности подняться к ней — оставалось лишь ждать.

Может быть, ее снесет на землю ветром. Может быть, она начнет снижаться, или упадет камнем. Может быть, она вообще не спустится. Никогда!.. Гадать об этом было забавно — не будь это такой чертовски бессмысленной пустопорожней тратой времени!

Он начал беспокоиться, что источник чудес иссякнет. Очевидно было, что ее силы здесь возросли многократно — но что, если они стали настолько безмерными, что теперь их нельзя будет обуздать? Элла теряла контроль над своей мощью. Может быть, она вот-вот вырвется из своего обычного русла?.. Директор уселся на землю почти точно под ней, только чуть отодвинулся вбок, ради безопасности — а вдруг она упадет? — и продолжал терзаться сомнениями. У него был новый мобильник — но кому он мог позвонить? Кому он мог задать вопрос, работают ли еще молитвы? Журналистам? Едва ли! Ученикам? Немыслимо. Политикам? Безумие! Друзьям? А это кто такие, назовите хоть одного!

В момент завершения левитации Элла не упала. Просто в мгновение ока перенеслась с небес на землю.

Когда Стюпот на рассвете третьего января препроводил прибывших учеников на территорию нового Центра, они обнаружили там Эллу, удерживаемую на земле с помощью веревок. Она была похожа на жертву, выставленную на растерзание воронам. Гунтарсон просидел с ней рядом всю ночь, читая вслух выдержки из писем. Он обмотал вокруг ее талии веревку, и закрепил другой конец на прочной балке. Две другие растяжки потоньше удерживали ее щиколотки. Это помогло. Элла находилась в состоянии левитации, на расстоянии шести-восьми дюймов от земли — максимум, который позволяли растяжки.

Она выглядела забавно, но казалось, не испытывала неудобств от своего положения. Гунтарсон же, наоборот, был бледен и дрожал мелкой дрожью. Пальцы и губы у него посинели от холода.

— Она не желает находиться в помещении, — прошептал он вновь прибывшим. — Не желает, чтобы ее укрывали, не желает есть. И, черт возьми, она не желает со мной разговаривать!

Тим и Стюпот отвязали Эллу, а остальные отвели Директора в хижину, чтобы согреть его парой порций горячего супа. Эллу тоже завели в дом. Она поднялась и вышла вон. Они снова привели ее в комнату, но как только посадили, она вновь вышла. Остановить ее было невозможно, разве что дверь забаррикадировать. Или связать. Но с тем же успехом ее можно было привязать на том месте, которое она сама выбрала, так что они смирились и отвели ее обратно.

Она не отвечала на их вопросы и отказалась от пищи — просто игнорировала ее. Над ней на скорую руку соорудили навес, чтобы защитить от быстро поднимавшегося жаркого солнца. А рядом установили и зажгли свечи. Похоже, ей это понравилось, и язычки пламени яростно запылали, испуская спирали копоти. Вокруг Эллы образовалось целое облако горячего воздуха и дыма, но свечи пришлось заменить лишь однажды за день, и они не гасли даже при сильных порывах ветра.

Позже вокруг нее выстроили загородку — стальные столбы на бетонном основании с полотнищами вольфрамовой панцирной сетки между ними, высотой в восемь футов. Привязь удерживала ее ниже этого уровня. Единственный проход перекрывала калитка, запиравшаяся на два замка. Второй забор, ограждавший периметр лагеря, был полностью закончен.

По лицу Эллы нельзя было прочесть никаких чувств. Ее губы были неподвижны, глаза большей частью открыты, взгляд направлен мимо языков пламени вдаль, в пустыню, От жары ее бледное лицо покраснело, а платиновые волосы казались золотыми. Ученики, носившие ей миски с комковатой полужидкой кашей, часто не могли понять, молится ли она. Хотя порой она действительно молилась. Молитвы ее, проговариваемые сквозь сжатые зубы как бы по обязанности, были безрадостны, и ее, похоже, не интересовало, нужны ли они кому-нибудь. Ей зачитывали лишь малую толику тех просьб и благодарностей, которые тысячами приходили на ее имя от матерей больных детей и детей умирающих родителей. Элла просто молилась — видимо, считала, что коль скоро уж она еще жива, то в этом должен быть какой-то смысл.

Она по-прежнему отказывалась от еды. Кажется, она ничего и не пила, кроме той воды, которой Стюпот время от времени смачивал ее губы. Сам факт, что она каким-то образом продолжала жить, уже стал для учеников настоящим чудом.

Брук и Ксения пытались проталкивать витамины и протеиновые таблетки ей в рот, но они исчезали, едва коснувшись ее языка. Директор в конце концов решил, что надо кормить ее насильно. Но резиновая трубка, которую удалось-таки всунуть между ее губ, только раздувалась и забивалась, и через нее ничего не проходило.

Бывали такие дни, и часто, когда она вообще не подавала признаков жизни. Она не двигалась, не вздрагивала, даже дышала едва заметно. Только непредсказуемые феномены, порой возникавшие вокруг, служили своеобразным барометром, показывающим уровень ее силы. После холодных ночей они ослабевали. В самые жаркие дни вдруг нарастали, становились неуправляемыми, и потом исчезали. В небе вспыхивало пламя. По всему лагерю раздавались громкие вопли. Слышались тяжелые, гулкие низкие ноты, как будто где-то под землей плыло стадо китов. Многие из бедуинов сбежали от греха подальше, а те, что остались, часами просиживали, пристально изучая ее.

Элла, и без того неимоверно худая, отощала еще больше. Камеры фотографов, рыскающих за пределами периметра, порой ловили ее на мгновение в фокус, кода день клонился к закату и исчезало знойное марево. После появления этих снимков, облетевших весь мир, многие поверили, что Элла действительно умирает с голоду.

Директор был вынужден заявить, что она постится ради мира во всем мире. Ее экстрасенсорные способности ни в коей мере не уменьшились. Свечи пылали беспрерывно, и иногда, как бы отвечая им, вспыхивали огни вокруг хижин и в пустыне. К марту успели сгореть еще два домика. Ученики отчаивались, тщетно пытаясь запустить свою электронику в «снежные дни» — дни, когда поле Эллы глушило и поглощало радиоволны.

Поначалу ученики еще побаивались Директора, так же, как боялись в Англии, и не позволяли себе лишнего. Но потом им стало ясно, что он не вполне владеет контролем над ситуацией, и вряд ли когда-нибудь будет — и это понимание сильно уронило его в их глазах.

Слабость Эллы сказалась на Директоре, парализовав его волю. Её полное и окончательное отдаление будто бы заблокировало сильнейшую часть его сознания. Его настойчивость пропала, а целеустремлённость, которая швырнула их всех в пустыню, внезапно иссякла.

Он судорожно бросался от одного решения к другому. Его план по поиску новых «Элл» прожил всего несколько дней — подростков с предполагаемым наличием пси-способностей привезли в Центр, но вскоре предоставили самим себе — они могли бродить по окрестностям — или убираться, если бы пожелали. Во внезапных приступах активности он пачками выпускал пресс-релизы, в каждом из которых аттестовал себя как исключительного проводника для развития экстрасенсорного дара, но похоже было, что в качестве катализатора он мог работать только для Эллы. А теперь он перестал быть катализатором даже для неё, и сделался просто её отражением. Когда ее внутренний «барометр» полз вверх, он метался по лагерю, выпуская указы, планируя зрелищные демонстрации, названивая в офисы мировых лидеров. О себе он говорил как о миротворце образца Манделы или Ганди. Вызывал свой вертолет и отправлялся куда-нибудь, спонтанно выдумав себе дело.

Когда «барометр» падал, Директор будто впадал в странную летаргию. Он не показывал носа из своей хижины и спал дни и ночи напролёт. Он не желал читать новости и доклады, а если всё же делал это, то впадал в отчаяние. Был куплен здоровенный уничтожитель бумаг, и он, бывало, целыми днями простаивал над ним, скармливая ему газеты.

Мир начинал понемногу преодолевать свое изумленное восхищение Эллой. Она стала теперь более знаменита своим отшельничеством, чем мистическими силами. Гунтарсон, часами сидя возле её постоянно парящего в воздухе тела, умолял её помолиться за лучшее освещение в прессе. Её влияние ослабевало по мере того, как люди сами овладевали молитвенной силой. Она должна вновь самоутвердиться, как бы заново себя открыть. Пусть бы она за это помолилась!.. Но она не отвечала ему.

Для учеников, которым в течение предыдущего года был разрешен лишь весьма ограниченный контакт с прессой, стало настоящим откровением то, что многие публикации были выдержаны в откровенно враждебном тоне по отношению к самой Элле, и еще больше — к Фонду Эллы. Репортеры отзывались о его благотворительности как о вампиризме, о директоре — как о воре, а об Элле — как о мошеннице. Да, мошеннице, которая умеет левитировать — но все равно мошеннице! Где госпиталя и больницы, которые обещал построить Гунтарсон? Некоторые комментаторы называли его попросту манипулятором, современным Свенгали.[52] Другие считали его марионеткой в руках бессовестной и жадной до власти Эллы-затворницы.