Асия Уэно - Радужная Нить

• Название: Радужная Нить
• Автор: Асия Уэно
• Жанр: Фэнтези

Волшебные сказки… Только в них сохранилась память о существах, которые покинули мир Яви. Безвозвратно? Кто знает. Алая Нить истончается и рвётся, волокно за волокном, а почтение к божественной власти Сына Пламени уходит вслед за милосердием закона.

"Незавидная участь — жить в эпоху перемен", — думает Хитэёми-но Кайдомару по пути в Южную Столицу Кёо. У молодого придворного императорский мандат и странное, очень странное поручение…

Увлекательный  сюжет и запоминающиеся герои, авантюрные приключения и ориентальная мистика в  захватывающей трилогии Асии Уэно — настоящий подарок всем ценителям качественной фэнтези!!

---

Но достойным ли министром станет Тоомаро, несправедливо обойдённый собственным отцом в пользу младшего брата? Сможет ли служить тому верно и чистосердечно? Не слишком хорошо я его знаю, чтоб делать предположения, но что-то подсказывает: затея не из лучших…

— Столь мрачная задумчивость не к лицу тебе, Кай, — голос юмеми звучал мягко, но оказалось, что даже это выводит меня из себя. — Впотьмах и испугаться недолго.

— Так зачем было пялиться, любитель острых ощущений? — буркнул я, не ожидая ответа на вопрос.

Лежащий пошевелился и занял излюбленное положение: наполовину сидя, опираясь спиной на груду покрывал, служившую до этого изголовьем, и с руками, скрещёнными на груди. Провёл по мне долгим, изучающим взглядом, будто кистью по холсту.

— Может быть, хватит хандрить?

— А я и не хандрю!

— Да неужели?

— Не хандрю! Просто радоваться нечему.

— Да неужели?

— И язвить бесполезно!

— Да неужели?

— Вот заладил! Ю, хоть ты не изводи меня, умоляю!

— Да неу… Ладно, не буду. Ты сам себя изведёшь, без посторонней помощи.

Я фыркнул. Хмуриться при таком разговоре было решительно невозможно.

— Тебе легко говорить. А я, может быть, родителей никогда не увижу. И Дзиро. А Ясу — тот вообще… — я понизил голос, вспомнив, что предмет моих слов лучше без надобности не будить, и недостойная слабость тотчас же этим воспользовалась, схватив меня за горло. Вот ведь напасть! Ещё решит, что я тут слезами исхожу.

— Ка-ай, — юмеми стремительно перебрался через тело моего друга и заглянул мне в лицо. — Ты это брось, любезный! Ишь, чего надумал, по несбывшемуся убиваться. Только вообрази, весь мир откроется твоим глазам! Сколько приключений тебе предстоит испытать! Да разве не завидна судьба путешествующего по сравнению со скучным уделом закоренелого домоседа? Разве…

— Да причем здесь моя судьба!! Плевал я на свою судьбу!

— Тише!

Я помолчал, вслушиваясь в биение крови в ушах. Ханец ни капельки меня не понимал, ни капельки! Его не волнуют простые человеческие горести, наши с Ясумасой, ведь это по его вине мы… Откуда-то из глубин души поднялась тёмная волна ненависти, едва не захлестнув мой разум. Победила спасительная мысль о том, что повозка со спящим рядом попутчиком — не лучшее место для выяснения отношений.

— Вот так-то лучше. А то я едва не усомнился в твоей принадлежности к клану Пламени, — насмешливо заявил Ю. — Три дня сидеть, равнодушно уставившись в одну точку и изредка выглядывая наружу, когда совсем невмоготу — я уже стал переживать!

— Будто тебе не безразлично, — бросил я, всё-таки не сдержавшись.

— С чего ты взял? — удивился он. — С того, что я спокойно отнёсся к тому повороту, который приняло дело? Так вынужден напомнить, что спокойствие далось нелегко и мне. Вспомни то утро, когда ты впервые сопровождал меня к императору.

Такое забудешь, как же…

— Хотим мы этого или нет, опасаемся или предвкушаем, — продолжал тем временем юмеми, — нити судьбы изменчивы и вьются, пока кровь течёт в наших жилах, и даже после. Что странного в том, что иногда возникают узелки и петли, нить сплетается с чужой, стираясь и натягиваясь, меняя толщину и цвет — и обе от этого перестают быть прежними? Пока путь не завершится, сложно предсказать, беду или благо принесли перемены. Но, когда нити вьются вместе, они становятся прочнее многократно…

— Повторяю, ты совсем меня не понимаешь! Я не о себе, я о…

— О господине Татибане?

Я кивнул.

— Тогда я прекрасно тебя понимаю. О вас и были мои слова, в том числе. Ваши судьбы переплелись ещё в раннем детстве, чему удивляться? Да ты, никак, думаешь, что лишил его счастья встретиться с первой и, вероятно, последней любовью его жизни?

— А что, нет? — вскинулся я.

— Сколько можно твердить, что искать её бесполезно? Если она и впрямь кицунэ. Поверь мне, Кай — эта девушка сама объявится, когда и если того захочет, и только так. Лишь бы поздно не оказалось — парень тает, как снег по весне… Но самому её найти не проще, чем снадобье бессмертия, коли таковое, паче моих чаяний, всё-таки есть на этом свете. Кстати, давай договоримся, что на том свете мы искать его не будем? Хорошо? Нам и без посмертных миров есть, куда податься.

Я пропустил мимо ушей попытку ханьца увести разговор в русло занимательное, но способное отвлечь меня от боли, уже три дня казавшейся основой моего существования. А, впрочем… Как хочется верить, что я не навредил другу! Как вымученно, с какой силой хочется в это верить!

Заметив, что юмеми выжидающе смотрит на меня, и поймав себя на старой привычке водить пальцем по губам, находясь в раздумьях, я недоверчиво спросил:

— Ты полагаешь, что наша с ним дружба со временем будет восстановлена? Пойми, мы ведь никогда не ссорились. Может быть, потому мне сейчас так страшно. Я бы хотел его утешить, хоть как-нибудь! В детстве мы всегда плакали друг за друга, когда коленки разбивали. От жалости. За себя-то настоящим мужчинам не пристало!

— Хотел бы я иметь подобные воспоминания… — едва слышно проговорил Ю. — Впрочем, ты задал мне вопрос. Будет ли восстановлена ваша дружба? Не могу знать, это зависит от вас двоих, и только от вас. Но, что действительно важно: я глубоко убеждён, что отъезд не воспрепятствует его цели. Если ему суждено отыскать эту девушку, то разыщет, где бы ни находился, хоть на дальних островах за Млечным морем! Уж поверьте моему слову… кстати, сколько можно притворяться, господин Татибана? Вы изволите бодрствовать с самого начала нашего разговора! Кому, как не мне, это чувствовать?

Я ахнул. Ну, Ясу! А ханец-то — хитрая бестия! Куда там лисам. Вынудил беднягу подслушать мои излияния и свои утешения, да ещё и признать это!

С опаской я посмотрел в лицо другу. Ведь другу? Тот улыбался. Слабо и смущённо, но моё сердце подпрыгнуло от радости.

— С возвращением, — неуверенно сказал я, а он рассмеялся и полез обниматься.

— С возвращением! И, — он отстранился и глянул в сторону юмеми с той пронзительностью во взоре, которая, несмотря на плохое зрение, всегда была его отличительной чертой, — спасибо вам. Спасибо вам двоим.

Незадолго до заката дорога стала идти под уклон, и вскоре послышался звонкий голос нашего возницы:

— Река! И отличное место для ночёвки!

Личность вышеупомянутого возницы вызывала у нас особые чувства. У меня — восхищение и душевный трепет. У Ю, как он сам в том признался — удовлетворение успехом его маленького предприятия. У Ясумасы, о чём он заявил теперь, когда плотина непонимания между нами рухнула, и разговор полился бурным потоком — удивление. Как столь юный мальчик может прислуживать сразу троим хозяевам, да ещё и всю дорогу без устали сидеть на козлах? Где мы выискали такое сокровище?

Он не признал Мэй-Мэй в невероятно пригожем юноше, одетом в простую хои цвета увядающих листьев и убравшем волосы под эбоси. Ничем не примечательный (кроме красоты) слуга знатного господина, сопровождающий хозяина в пути. Да и видел ли Ясумаса мнимую супругу ханьца, пересекались ли их пути в моём доме? Разве вспомнишь? Я не спешил разглашать чужую тайну, а также лишать моего друга удовольствия от потрясения, которое довелось испытать в своё время мне. Всё, что угодно отдам, лишь бы видеть его лицо в тот самый миг, когда мальчик превратится в куклу, причём в куклу девушки! Да и второго моего друга это позабавит. После пережитого вместе, я ведь могу и его считать другом? Хотелось бы верить. Вот только верить этому хитрецу иногда так опасно…

А ещё я поймал себя на том, что не только Ю стал мне дорог, пусть и не совсем понятен. Мэй… с каких пор я позволяю себе сокращать её имя, пускай даже и в мыслях? Не стану отрицать, она приглянулась мне при первой встрече, но тогда моё отношение к ней не было особым. Каким? Ощущаю ли я ту страсть, слепую веру и безоглядное обожание, что испытывает к своей утраченной возлюбленной Ясумаса? Или тёплое чувство привязанности и взаимопонимания, что зовётся дружбой, и которое я сам испытываю к Татибане? А может, я попросту восхищаюсь её красотой, меня привлекает необычность и таинственность девушки? Или что-то другое? В любом случае, это особое отношение таково, что даже постоянные напоминания себе самому об истинной сути Мэй-Мэй не властны его изменить. Какое там! Да в ней больше собственного «я», чем во всех известных мне благородных девицах, вместе взятых!

Ах, какая красавица, какая умница! Кстати, где она научилась погонять животных? Надо как-нибудь спросить у неё самой, Ю не знает.

Великолепные наряды, теперь маленькие и изящные, вместе с несколькими крошечными украшениями были упрятаны в знакомую лакированную шкатулку, а поверх лежала кукла мальчика — подарок, с которым Мэй решила не расставаться. Да и какой смысл оставлять имущество там, куда нам едва ли суждено вернуться в скором времени? Я и сам захватил те небольшие деньги, которые имел право попросить. Стараниями брата наша семья вернула часть своего богатства, но преимущественно землёй и рисом, а не связками дай-сэнов и драгоценностями. За полтора дня и две ночи лихорадочной подготовки к отъезду много собрать не удалось, но зато это не подорвало семейного благополучия и облегчило мои муки совести. Я ведь бросал родных на произвол судьбы, теперь Хоно — и впрямь их единственная опора. Сбылись отцовские слова…