Евгений Лукин - Пятеро в лодке, не считая седьмых

• Название: Пятеро в лодке, не считая седьмых
• Автор: Евгений Лукин
• Издательство: Товарищество АТОМ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1991

Небольшая ошибка в протоколе гребной регаты отправляет в далекое прошлое шестерых жителей Баклужино. Итак, 1237 год, начало татаро-монгольского завоевания Киевской Руси.

---

И в этом-то страшном виде, снабженная подписью директора, печатью и порядковым номером, бумага пошла в верха.

4

Впоследствии электрик Альбастров будет клясться и целовать крест на том, что видел капитана Седьмых в толпе машущих платочками, но никто ему, конечно, не поверит.

Истово, хотя и вразброд шлепали весла. В осенней волжской воде шуршали и брякали льдышки, именуемые шугой.

— Раз-два, взяли!.. — вполголоса, интимно приговаривал Шерхебель. Выгребем за косу, а там нас возьмут на буксир из рыбнадзора, я уже с ними договорился…

Командор Чертослепов уронил мотнувшиеся в уключинах весла и схватился за сердце.

— Вы с ума сошли! — зашипел на него Намазов. — Гребите, на нас смотрят!..

С превеликим трудом они перегребли стрежень и, заслоненные от города песчаной косой, в изнеможении бросили весла.

— Черт с тобой… — слабым голосом проговорил одумавшийся к тому времени Чертослепов. — Где он, этот твой буксир?

— Йех! — изумленно пробасил Афанасий, единственный не задохнувшийся член экипажа. — Впереди-то что делается!

Все оглянулись. Навстречу лодке и навстречу течению по левому рукаву великой реки вздымался, громоздился и наплывал знаменитый волжский туман. Берега подернуло мутью, впереди клубилось сплошное молоко.

— Кранты вашему буксиру! — бестактный, как и все электрики, подытожил Альбастров. — В такую погоду не то что рыбнадзор — браконьера на стрежень не выгонишь!

— Так а я могу грести! — обрадованно предложил Афанасий.

Он в самом деле взялся за весла и десятком богатырских гребков окончательно загнал лодку в туман.

— Афоня, прекрати! — закричал Чертослепов. — Не дай бог перевернемся!

Вдоль бортов шуршала шуга, вокруг беззвучно вздувались и опадали белые полупрозрачные холмы. Слева туман напоминал кисею, справа простыню.

— Как бы нам Баклужино не просмотреть… — озабоченно пробормотал Шерхебель. — Унесет в Каспий…

Командор Чертослепов издал странный звук — словно его ударили под дых. В многослойной марле тумана ему померещилось нежное бежевое пятно, и воображение командора мгновенно дорисовало страшную картину: по воде, аки посуху, пристально поглядывая на гребное устройство, шествует с блокнотом наготове капитан Седьмых… Но такого, конечно, быть никак не могло, и дальнейшие события покажут это со всей очевидностью.

— Хватит рассиживаться, товарищи! — нервно приказал Чертослепов. Выгребаем к берегу!

— К какому берегу? Где вы видите берег?

— А вот выгребем — тогда и увидим!

Кисея слева становилась все прозрачнее, и вскоре там проглянула полоска земли.

— Странно, — всматриваясь, сказал Намазов. — Конная милиция. Откуда? Вроде бы не сезон…

— Кого-то ловят, наверное, — предположил Шерхебель.

— Да прекратите вы ваши шуточки! — взвизгнул Чертослепов — и осекся. Кисея взметнулась, явив с исключительной резкостью берег и остановившихся при виде лодки всадников. Кривые сабли, кожаные панцири, хворостяные щиты… Темные, косо подпертые крепкими скулами глаза с интересом смотрели на приближающееся гребное устройство.

5

Туман над великой рекой Итиль истаял. Не знающий поражений полководец, несколько скособочась (последствия давнего ранения в позвоночник), сидел в высоком седле и одним глазом следил за ходом переправы. Другого у него не было — вытек лет двадцать назад от сабельного удара. Правая рука полководца с перерубленным еще в юности сухожилием была скрючена и не разгибалась.

Прибежал толмач и доложил, что захватили какую-то странную ладью с какими-то странными гребцами. Привести? Не знающий поражений полководец утвердительно наклонил неоднократно пробитую в боях голову.

Пленников заставили проползти до полководца на коленях. Руки у членов экипажа были связаны за спиной сыромятными ремнями, а рты заткнуты их же собственными головными уборами.

Полководец шевельнул обрубком мизинца, и толмач, поколебавшись, с кого начать, выдернул кляп изо рта Намазова.

— Мин татарча! Мин татарча! — отчаянно закричал врио завРИО, резко подаваясь головой к копытам отпрянувшего иноходца.

Татары удивленно уставились на пленника, потом — вопросительно — на предводителя.

— Помощником толмача, — определил тот, презрительно скривив рваную сызмальства пасть.

Дрожащего Намазова развязали, подняли на ноги и в знак милости набросили ему на плечи совсем худой халатишко.

Затем решили выслушать Чертослепова.

— Граждане каскадеры! — в бешенстве завопил замдиректора, безуспешно пытаясь подняться с колен. — Имейте в виду, даром вам это не пройдет! Вы все на этом погорите!

Озадаченный толмач снова заправил кляп в рот Чертослепова и почесал в затылке. Услышанное сильно напоминало непереводимую игру слов. Он все-таки попробовал перевести и, видимо, сделал это не лучшим образом, ибо единственный глаз полководца свирепо вытаращился, а сабельный шрам поперек лица налился кровью.

— Кто? Я погорю? — прохрипел полководец, оскалив остатки зубов, оставшиеся после прямого попадания из пращи. — Это вы у меня в два счета погорите, морды славянские!

Воины спешились и побежали за хворостом. Лодку бросили в хворост, пленников — в лодку. Галопом прискакал татарин с факелом, и костер задымил. Однако дрова были сырые, разгорались плохо.

— Выньте у них кляпы, и пусть раздувают огонь сами! — приказал полководец.

Но садистское это распоряжение так и не было выполнено, потому что со дна гребного устройства поднялся вдруг представительный хмурый мужчина в бежевом плаще. Татары, издав вопль изумления и ужаса, попятились. Перед тем, как бросить лодку в хворост, они обшарили ее тщательнейшим образом. Спрятаться там было негде.

— Я, собственно… — ни на кого не глядя, недовольно проговорил мужчина, — оказался здесь по чистой случайности… Прилег, знаете, вздремнуть под скамьей, ну и не заметил, как лодка отчалила…

Он перенес ногу через борт, и татары, суеверно перешептываясь, расступились. Отойдя подальше, капитан Седьмых (ибо это был он) оглянулся и, отыскав в толпе Намазова, уже успевшего нахлобучить рваную татарскую шапчонку, неодобрительно покачал головой.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. БЫСТЬ НЕКАЯ ЗИМА

1

Нагрянул декабрь. Батый осадил Рязань. Помилованных до особого распоряжения пленников возили за войском на большом сером верблюде в четырех связанных попарно корзинах. Подобно большинству изувеченных жизнью людей не знающий поражений полководец любил всевозможные отклонения от нормы.

Над татарским лагерем пушил декабрьский снежок. Замдиректора Чертослепов — обросший, оборванный — сидел на корточках и отогревал связанными руками посиневшую лысину.

— Хорошо хоть руки спереди связывать стали, — без радости заметил он.

Ему не ответили. Было очень холодно.

— Смотрите, Намазов идет, — сказал Шерхебель и, вынув что-то из-за пазухи, сунул в снег.

Судя по всему, помощник толмача вышел на прогулку. На нем уже был крепкий, хотя и залатанный местами полосатый халат, под растоптанными, но вполне справными сапогами весело поскрипывал снежок.

— Товарищ Намазов! — вполголоса окликнул замдиректора. — Будьте добры, подойдите на минутку!

Помощник толмача опасливо покосился на узников и, сердито пробормотав: «Моя твоя не понимай…», — поспешил повернуться к ним спиной.

— Мерзавец! — процедил Альбастров.

С ним согласились.

— Честно вам скажу, — уныло проговорил Чертослепов, — никогда мне не нравился этот Намазов. Правду говорят: яблочко от яблони…

— А что это вы всех под одну гребенку? — ощетинился вдруг электрик.

Чертослепов с Шерхебелем удивленно взглянули на Альбастрова, и наконец-то бросилась им в глаза черная клочковатая бородка, а заодно и висячие усики, и легкая, едва намеченная скуластость.

Первым опомнился Шерхебель.

— Мать? — понимающе спросил он.

— Бабка, — буркнул Альбастров.

— Господи Иисусе Христе!.. — не то вздохнул, не то простонал Чертослепов.

Положение его было ужасно. Один из членов вверенного ему экипажа оказался ренегатом, другой…

— Товарищи! — в отчаянии сказал Чертослепов. — Мы допустили серьезную ошибку. Нам необходимо было сразу осудить поведение Намазова. Но еще не поздно, товарищи. Я предлагаю провести такой, знаете, негромкий митинг и открытым голосованием выразить свое возмущение. Что же касается товарища Альбастрова, скрывшего важные анкетные данные…

— Ну ты козел!.. — изумился электрик, и тут — совершенно некстати мимо узников проехал не знающий поражений полководец.

— Эй ты! — заорал Альбастров, приподнявшись, насколько позволяли сыромятные путы. — В гробу я тебя видал вместе с твоим Чингисханом!