Николай Некрасов - Мертвое озеро

• Название: Мертвое озеро
• Автор: Николай Некрасов
• Жанр: Русская классическая проза

---

– - Желаю здравствовать! -- послышалось сверху.

– - Тьфу ты пропасть! -- воскликнул Алексей Алексеич.-- Ба-ба-ба! -- продолжал он, осматривая жестяную доску.-- Вывеска часового мастера! Вот уж хоть убей не помню, чтоб у нас была такая вещь. И ведь вот утащи кто-нибудь, и не спохватился бы никогда!

– - Как утащить! -- возразил Иван Софроныч.-- На что же я у вашего высокоблагородия и хлеб ем, как не затем, чтоб всё было в сохранности!

– - Да нет, ты мне скажи, откуда взялась у нас часовая вывеска? Уж не подкинул ли кто?

– - Полагаю: изволили забыть,-- отвечал почтительно Иван Софроныч.-- А она, осмелюсь вам доложить, точно у нас была… и она есть,-- с гордостью заключил Иван Софроныч.-- В тысяча восемьсот девятнадцатом… нет, дай бог память! -- в тысяча восемьсот семнадцатом году, когда были в городе, изволите помнить: увидали мы ее в лавке купца Калистрата Подоплекина. Я еще тогда докладывал, что напрасно-де, Алексей Алексеич, изволите торговать ее, даром обызъянитесь… да ваше высокоблагородие сказали: "Вот у Ферапонта сын наклонность к механике показывает, всё вытачивает кубари да разные штуки; может, часовым мастером будет".

– - Да, да, да! -- сказал Кирсанов.-- Теперь вспомнил. Ведь дали-то мы за нее пустяки! дешевле пареной репы! Да тут жести одной на целковый будет!

– - На целковый не на целковый, а гривенников на десять будет,-- с важностью заметил Иван Софроныч.

– - Да написать-то ее что возьмут, да еще здесь так и не напишут -- ведь работа-то московская! Помнишь, Иван Софроныч,-- продолжал Кирсанов, и лицо его одушевилось,-- помнишь, еще какая уморительная штука тут вышла? Торговали-то мы ее у мальчугана, так еще, глупенька! Отдал чуть не даром. Мы уж и деньги заплатили, на извозчика ее хотели класть,-- вдруг приходит хозяин, да как узнал, за сколько продана вывеска, так и накинулся на мальчика: "Такой-сякой ты,-- говорит,-- в убыток продаешь!", да и ну его тормошить. А мы поскорей на извозчика и давай бог ноги… чего доброго, еще отнял бы… Ха-ха-ха!

Кирсанов добродушно смеялся; сверху вторил ему такой же добродушный хохот.

– - Дешево досталась,-- сказал Иван Софроныч,-- а правду сказать: отними он тогда ее -- всё лучше бы…

– - Лучше? да чем же лучше? Одно жаль -- Ферапонтов сын, как подрос, пристал: отдай да отдай его в сапожники! Ну, разумеется, и лежит. А всё же вещь хорошая,-- понеси ее теперь продавать -- кому не надо -- дороже даст! Вот ты мастер упрекать, а кто купил лошадку?-- заключил Кирсанов, покатив огромного деревянного коня.-- Вот уж тут понеси продавать -- барыши плохи!

– - Кто купил? Я! да зато я знал, что делал: вот у меня дочь.

– - Ха-ха-ха! Еще бы сын… А то дочери в лошадку играть… Ну а пушку, а пушку?

– - Пушку? -- отвечал Иван Софроныч немного смущенным голосом.-- Ну, насчет пушки проштыкнулся! Да и то еще, может, и не совсем проштыкнулся: вот если сын будет…

– - Знаю, я знаю, чего тебе хочется! Ты, и лошадку-то покупал, небось об дочери думал? как же! да не будет сына!

– - Ну, а как будет!

– - Давай бог, давай бог,-- посмеиваясь, заметил Кирсанов.-- Были бы дети, а игрушки будут. Ну-ка, Иван Софроныч! пора, право, пора приступить к чижику! А! откуда, красавица? -- воскликнул Алексей Алексеич, завидев бежавшую к нему хорошенькую девушку лет тринадцати.

Девушка остановилась, раскрасневшаяся как маков цвет, и не могла ничего сказать: грудь у ней высоко подымалась, стянутая узким платьицем, и маленькие розовые ноздри часто и широко раскрывались.

– - Что, много у нас доброго? -- самодовольно спросил Алексей Алексеич, заметив любопытство, с которым живые черные глаза девушки перебегали по предметам.

– - Много,-- отвечала она.

– - Много, Настенька,-- порешил Алексей Алексеич, скрутив рукав своей рубашки так, что руке, помещенной в нем, оставалось очень мало простора.-- Не только ты, посторонние люди заглядываются… кто ни едет, каждый смотрит и, верно, думает, что мы миллионщики. А пускай думает!

– - А папенька здесь? -- спросила девушка.

– - А что?

– - Маменька велела звать его.

– - Сердится?

– - Да, сердится! с самого утра сердится.

– - Ого! -- сказал Кирсанов и улыбнулся. -- Иван Софроныч!

– - Чего изволите?

– - Радость, радость!

– - А что такое?

– - Поди сюда. Настя пришла, она скажет.

– - Сейчас.

– - Да ну же! что ты там копаешься! -- нетерпеливо воскликнул Алексей Алексеич через минуту.-- Скорее!

– - Сейчас, сейчас! Ну, какая радость?

И в слуховом окне во весь рост показалась фигура еще бодрого, но совершенно лысого старика, одетого в старую женскую кацавейку из заячьего меху с кошачьими лапками, очевидно игравшую в свое время роль горностаевой.

Кирсанов расхохотался. Девушка сначала крепилась, но не выдержала и тоже звонко смеялась.

– - Ну чему смеяться, дурочка? -- заметил ей Иван Софроныч.-- Что ты думаешь, я там сложа руки, что ли, сидел?., умаялся! И в одной рубашке да не знал, куда деваться, почище твоей бани! Ну не показаться же было так!

– - Да ты бы, Иван Софроныч, уж лучше юбку надел, а то меховую телогрейку.

– - Да уж нет там юбок,-- серьезно отвечал Иван Софроныч.-- Все покидал. А чем не одеяние? -- прибавил он, встряхивая полы кацавейки и радуясь, что неожиданно доставил удовольствие своему благодетелю.-- Ну, что же ты скажешь, Настя?

– - А вот жди: скажет она тебе радость,-- воскликнул Алексей Алексеич и как ни крепился, а снова расхохотался.

– - Полагаю, изволили пошутить. Видно, нет никакой радости,-- догадливо заметил Иван Софроныч.

– - Ну,-- сказал Кирсанов девушке,-- ну, красавица!

– - Маменька приказала вас домой позвать,-- сказала Настя, обращаясь к отцу.

– - Говорит: я больна,-- подхватил Кирсанов,-- каждую минуту может что-нибудь со мной случиться: пусть сидит безотлучно у постели… безотлучно, слышишь ли: безотлучно!

Лицо у Ивана Софроныча вытянулось. Вместо радости он услыхал в самом деле весть, хуже которой не мог и ожидать.

Кирсанов заметил его отчаяние, и вмиг стало ему не до шуток.

– - Знаешь что, Настя! -- сказал он, продолжая крутить свой рукав с такою силою, что локоть его готов был прорвать полотно и выскочить.-- Побеги, скажи ей, что нет, мол, Ивана Софроныча,-- ушел в поле, что ли? куда-нибудь. И не знают, мол, скоро ли придет. А мы вот кончим дело да пройдемся по чижику!

– - Осмелюсь доложить, хорошо придумано,-- сказал печально Иван Софроныч.-- Да ведь коли она догадается, так бедной девчонке придется плохо.

– - Ничего,-- сказала Настя.-- Уж я как-нибудь.

– - Ни-ни! не смей,-- я сейчас приду! -- строго и печально возразил отец.

– - Не надо, не надо! -- проговорила Настя и, прыгая, побежала, повторяя:-- Не надо!

– - Славная девочка! -- сказал вслед ей Алексей Алексеич, раскручивая наконец рукав и освобождая свою руку, которая страшно покраснела и покрылась синими жилами.

Иван Софроныч ничего не сказал, но провожал ее глазами с своего возвышения до тех пор, пока она не скрылась в дверях небольшого отдаленного здания, стоявшего у самой большой дороги,-- и в глазах его много было любви и отеческой гордости.

Не прошло, однако ж, получаса, как Настя снова возвратилась и объявила, что Федосья Васильевна настоятельно зовет мужа, что она боится обморока и говорит, будто не проживет больше суток.

– - Ну а по правде как? -- спросил Кирсанов.-- Ничего?

– - Ничего,-- отвечала Настя.-- Только опять выступили на лице желтые пятна, как третьего дня. Пила она чай, уронила нечаянно чашку -- рассердилась, да и чайник хлопнула о пол.

– - Желтые пятна! -- воскликнул Кирсанов.-- Плохо! Бедный Иван Софроныч! попадись он ей теперь, да она его добром не выпустит. Нет, мы не выдадим. Так ли?

– - Так,-- сказала Настя.

– - Хочешь? -- спросил Алексей Алексеич и ловко подкатил к ней деревянного коня на колесах.-- Садись, прокачу!

Девушка хотела сесть, но передумала, вскочила на лошадку и, стоя на ней в красивой позе, закричала:

– - Ну, везите же!

Алексей Алексеич повез.

– - Вишь, проказница! что выдумала! И как ловко стоит, точно на гладком полу! -- ворчал про себя Иван Софроныч, любовавшийся потихоньку своей дочерью с той самой минуты, как только она появилась и заговорила.

– - Ваше высокоблагородие! -- закричал он, показавшись в слуховом окне.-- Ваше высокоблагородие!

– - Что?

– - Да побойтесь бога! Вы, осмелюсь доложить, не маленькие. А ты, баловница, не стыдно? Долой! слышь, сейчас же долой с лошади!

Но ни дочь, ни Кирсанов не слушались его.

– - Ну, ну, ну! -- кричала Настя.-- Не ленись, лошадка, приедешь домой, будешь отдыхать, корму дадут.

– - А чижик будет?

– - Будет!

– - Долой, проказница! -- повторил Иван Софроныч, топнув ногой. -- Посмотри, их высокоблагородие умучились! Хороша крестница!

– - Ну, теперь моя очередь! -- сказала Настя, спрыгнув с лошадки.-- Садитесь!

– - А посмотрим, посмотрим! далеко ли уедешь со мной? -- сказал Алексей Алексеич, сел и, обмахивая платком свое горящее лицо, прибавил:-- Ну, по всем по трем, коренной не тронь!