Иван Бларамберг - Воспоминания

• Название: Воспоминания
• Автор: Иван Бларамберг
• Издательство: Издательство "Наука", Главная редакция восточной литературы
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1978

В своих воспоминаниях военный инженер генерал-лейтенант И. Ф. Бларамберг, полвека проведший на русской военной службе, рассказывает о путешествии в составе топографической экспедиции Г. С. Карелина на восточное побережье Каспийского моря в 1836 г., о пребывании в Персии и об участии в осаде Герата в 1837–1840 гг., о службе в Оренбурге в 1840–1855 гг.

Последние годы жизни И. Ф. Бларамберг провел в имении своей жены Е. П. Мавромихали на реке Черная близ Севастополя. Здесь он писал и готовил к печати воспоминания, вышедшие в 1872–1875 годах в Берлине на немецком языке.

На русском языке «Воспоминания» опубликованы в 1978 году издательством «Наука».

---

1 июля мы проделали тяжелый переход в 33?? версты по песчаным холмам и пустыне. Колодцы Дёрт-Кудук оказались без воды, и мы лишь в полдень расположились у колодца Чирин, в окрестностях которого росло немного травы. Термометр показывал 26°. 2-го колонна выступила в 2 1/2 часа утра и прошла 31 1/2 версты. Дорога на этот раз была тяжелой только в начале и в конце. В 10 1/2 часов утра мы добрались до колодцев Алты-Кудук (Шесть колодцев). Здесь мы обнаружили хорошую воду. Однако травы не было, и лошадям пришлось дать овса. На западе мы увидели холмы Мерген-Чинк, которые образуют северный берег Аральского моря. Море было видно из нашего лагеря.

Снова больших трудов стоило напоить верблюдов, лошадей и быков. По дороге мы увидели следы, оставленные отрядом поручика Романова, который опережал нас. 3-го мы опять выступили рано и проделали трудный путь по песчаным холмам. Аральское море осталось примерно в 7 верстах от нас, но мы отчетливо видели залив Сары-Чаганак и крутые склоны северного берега моря, которые выглядели величественно.

После утомительного марша в 23 версты мы расположились у колодцев Кули-Кудук. Мы обнаружили только два; я велел выкопать еще пять. Жара была мучительной; несмотря на то что дул свежий морской ветер, в моей кибитке было 29°. Поскольку нам предстоял теперь долгий переход, возможно, без воды, 4 июля мы выступили уже в час ночи при свете луны. 4 версты шли по глубокому песку, потом по холмистой равнине, оставив справа песчаные дюны, тянувшиеся вдоль Аральского моря. После того как колонна прошла около 30 верст, мы сделали остановку у названных дюн. Жара была мучительной, термометр показывал 30° в тени. Я спросил проводников, нет ли поблизости колодцев. Мне ответили, что один имеется в полуверсте справа от нашего лагеря в дюнах, но он очень глубокий и к тому же засыпан. Я тут же взял с собой 20 казаков с лопатами и ведрами и полез по песчаным холмам в долину. Вокруг высились песчаные дюны. Обширная долина была сплошь покрыта волнообразными песчаными барханами, образовавшимися под воздействием ветра. Кругом никакой растительности, не видно и колодца. И тут я еще раз имел случай удивиться необычайному знанию местности нашими киргизскими проводниками. Один из них прошел в долине около 40 шагов, внимательно осмотрелся вокруг; затем сделал еще пару шагов вправо, снова осмотрелся; наконец, сделал еще несколько шагов, опять осмотрелся и затем указал на землю своим коротким кнутом (камча), произнеся только одно слово: «Здесь». Я крикнул казакам: «Теперь за работу, ребята!» Люди сразу начали рыть. На глубине одного аршина появился влажный, потом мокрый песок, а еще через аршин — сам колодец. Его стенки были выложены ветками саксаула, чтобы предохранить от обвала. В одно мгновение мои бравые уральцы очистили колодец от мокрого песка, и вскоре его заполнила свежая вода. Я тотчас дал колонне знак, что вода есть, и мне ответили громким «ура!». Я приказал людям идти к колодцу по отделениям, чтобы утолить сильную жажду, после чего напоили лошадей и убойный скот; что касается верблюдов, то эти животные могли терпеть жажду два дня и более. Лишь в 4 часа вечера мы отправились в путь, чтобы пройти еще 27 верст по песчаным холмам и равнине. Только в 10 часов вечера колонна расположилась на южной оконечности бухты Камыслыбас. Люди были измучены и истощены. В этот день мы прошли 57 верст. Здесь я встретил хивинскую миссию и Бай-Мухаммеда, в кибитке которого выпил огромную пиалу кумыса, чтобы утолить жажду. Подполковник Бутенев обошел с бухарской миссией бухту с севера, а Романов за день до этого перешел дамбу, которая отделяет бухту Камыслыбас от Сырдарьи.

После форсированного марша, 5-го, я сделал, естественно, дневку. Тем не менее мне пришлось проводить капитана Никифорова, так как он хотел еще сегодня перейти Яксарт, чтобы продолжить путь в Хиву. В (полдень с почетным эскортом, состоявшим из казаков, пехоты и одной пушки, я совершил 9-верстный марш до Аман-Уткула, где можно было переправиться. Ширина реки составляла здесь 80 саженей при скорости течения 40 саженей в минуту. Берега Яксарта, низменные и немного возвышающиеся над зеркалом воды, поросли местами высоким, густым камышом.

Сперва переправили верблюдов и лошадей. С них сняли седла, и они поплыли через реку, подгоняемые киргизами. Верблюды плыли лежа на боку, несомые потоком. Плоскодонка, в которой переправлялся Никифоров с двумя топографами и казаками сопровождения, была изготовлена из кусков ивового дерева, скрепленных маленькими железными скобами; щели были законопачены смоченными нефтью тряпками. Ее владелец, киргиз, переправил сначала багаж, верблюжьи седла, провиант и т. д.; затем вернулся обратно, чтобы перевезти членов миссии. Между тем мы выпили на прощание несколько бутылок шампанского; я приказал произвести три выстрела из пушки, и гром русского орудия впервые разнесся по течению древнего Яксарта. Лишь в 9 часов вечера я снова вернулся в лагерь и, так как жара поднялась до 30° принял освежающую ванну в мутной воде реки.

7-го и 8-го ночью была сильная гроза с ливнем. Мы совершили марш в 32 версты, обошли озера Макбулколь и Акубай и расположились на озере Айгирик, собственно бухте Сырдарьи. Вдоль этого озера тянутся многочисленные оросительные каналы и возделанные поля, на которых киргизы племени чикли выращивают ячмень и овес. Эти киргизы очень бедны; их притесняют и грабят хивинцы. В лагере устроили с ними обмен, однако они не знали ценности русских серебряных денег и требовали хлопчатобумажные товары, зеркала, гребешки и т. д.

11-го, уже в 2 часа утра, колонна тронулась в путь, пересекла упомянутую волнистую песчаную равнину и после 23-верстного перехода прибыла в 7 часов утра к переправе у Майлибаша, где встретила поручика Романова с его отрядом. Он находился здесь с 6 июля, а бухарская миссия присоединилась к нему еще 3-го у озера Ак-Бай. Бухарские посланники уже перешли Яксарт, который достигал здесь в ширину 180 саженей и имел сильное течение. Наши лошади переплыли рукав Сырдарьи; затем их согнали на остров, поросший травой и молодым камышом, где имелось много корма и где не требовалось надзора за ними, так как, кроме нас, во всей округе не было ни одного живого существа. Вода реки, хотя и мутная, была замечательная; Яксарт в июле полноводен из-за таяния снегов у его истока. Жара была 29° в тени.

12 июля была дневка. От Оренбурга до этого места я прошел с отрядом по одометру 1138 верст и 326 саженей, проделав 42 перехода с 12 дневками. Я устроил членам бухарской миссии прощальный пир, насколько позволяла обстановка на пустынных берегах Яксарта. В большой кибитке был накрыт стол. Угощением служили хороший суп, замечательный плов с бараниной, осетр, выловленный в Яксарте, и жаркое из уток; на десерт — греческое печенье, называемое курабье, приготовленное моей женой в Оренбурге. Из напитков были херес, портвейн и несколько бутылок бургундского. Обед прошел весело, и члены миссии пригласили меня на следующий день на прощальный пир на противоположный берег. Термометр показывал 30° в тени.

13-го (в воскресенье) мои офицеры и я переправились в киргизской плоскодонной барке через Яксарт. Барка, изготовленная из кусков тополя, имела 4 сажени в длину и 6 футов в ширину. Глубина реки составляла здесь 2 1/2-3 сажени (или 7 английских футов). Мы пообедали у подполковника Бутенева в веселом обществе. Затем были свернуты кибитки. На прощание выпили еще несколько бутылок шампанского. На правом берегу Яксарта были установлены две пушки, и когда миссия отправилась в Бухару, выпалили из них. Из лагеря напротив раздалось громкое «ура!». Мы сердечно проводили наших друзей.

15-го Романов продолжил свой путь вдоль правого берега Сырдарьи, чтобы снять местность до Кокандской пограничной линии, т. е. до кокандского форта Хош-Курган, расположенного на одном из островов Сырдарьи; затем он должен был повернуть на северо-запад, пересечь с восточной стороны пустыню Каракум и снова соединиться со мной на реке Тургай.

17-го я двинулся в обратный поход. Когда я был здесь, на Яксарте, то не предполагал, что спустя одиннадцать лет судьба уготовит мне участь скромного пионера, которому будет суждено проложить русским воинам путь от Сырдарьи в Центральную Азию. Топографы вышли вперед, чтобы произвести съемку маршрута от центра пустыни Каракум на север. Когда лагерь был снят, верблюды нагружены, около 50 казаков бросились голыми в реку, поплыли до острова и загнали в воду около 500 лошадей. Это было очень забавное зрелище. Масса лошадей с фырканьем и ржанием плыла по бурлящему Яксарту, окруженная со всех сторон казаками, которые их направляли. Я удивился их сноровке в плавании; они, казалось, были в своей стихии, пока гнали лошадей к этому берегу, проделывая в воде тысячи фокусов.

В 3 1/2 часа дня колонна выступила, взяв направление на север через песчаные холмы. После 3-верстного изнурительного марша мы наткнулись на караванный путь, который вел из Майлибаша в крепость Орск. Это была верблюжья тропа. По обеим сторонам узкой тропинки на кустах саксаула висело множество клочков хлопка. Объясняется это тем, что верблюды, проходя по тропинке с поклажей хлопка, свисающей по обеим сторонам животного на 5 футов, задевают ветки саксаула и хлопок остается висеть на них. Этот караван прошел здесь неделей раньше, и мой отряд следовал теперь по его следам.