Коваленко Эдуардович - Камбрия — навсегда!

• Название: Камбрия — навсегда!
• Автор: Коваленко Эдуардович
• Издательство: Альфа-книга
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9922-0485-8

Римляне ушли двести лет назад. Король Артур погиб сто лет назад. Последний король Британии погиб двадцать лет назад. Настал самый тёмный из тёмных веков. Лучшие земли захвачены варварами. Но последние бритты всё ещё живут в долинах среди Камбрийских гор.

Значит — война не окончена. И той, что надеется на спокойную жизнь, никто не даст времени собираться с силами. Строить дом. Растить семейное дело. Воспитывать приёмного сына. Ради того, чтобы жила земля, на которой ей странно довелось родиться; ради того, чтобы жил человек, который ей ближе отца, — придётся сиде Немайн взвалить на себя другие задачи. Построить — город. Вырастить — экономику. Воспитать — нацию.

---

— И всё? — Немайн просияла. Воин и Вор переглянулись.

— И всё. Наберёшь сотню процентов, и мы оставим в покое тебя и твою Землю. Навсегда! А Клирика, в самой последней записи, вернём на исходную.

— Но… — встряла было первая Сущность.

— Какая тебе разница, кто наберёт проценты? Кого тут только что несло: у неё память Клирика, мышление Клирика…

— Приемлемо, — подумав, согласилась первая Сущность. — Эксперимент прерывать — не дело. Да, всё-таки есть в тебе некоторый научный артистизм. За что и терплю.

А Немайн аж подпрыгнула от радости. И в ладоши захлопала.

— Это — Клирик? — вопросила вторая Сущность с интонацией вскрывающего вены ритора.

— По всем графикам — да, — отрезала первая. — И вообще, мы отвлеклись, — голос желчно-ядовитого стал сухим и безжизненным. Зато куда-то исчез механический поскрип. — Итак, подвожу итоги последнего месяца. Воин: семнадцать целых и восемь десятых процента. Вор: шесть целых и три десятых. Кли… Немайн, в пользу Клирика: три процента ровно. Всё. Старые знакомые могут побеседовать между собой.

— А я? — пискнула сида.

— А ты возвращайся-ка к себе!

Перед глазами Немайн вспыхнула чернота, обратившаяся вдруг красной вышивкой на подушке, и лукавыми лучиками лунного света, щекочущими в носу. Сида дважды неровно вдохнула и издала звонкий чих. Начиналось новое утро, заполненное хлопотами, которые отныне предстояло нести за себя и за того парня. Ухитрившегося стать ей пятым — после Сущности, великого сида Ллуда, императора Ираклия и Дэффида Вилис-Кэдмана — отцом.

* * *

Спустя неделю после отбытия сиды из Кер-Мирддина выступило ополчение — стук копыт тонул в скрипе телег, рессорных повозок под весь обоз сделать так и не успели. От принца Риса прибыл первый посыльный. Его слова разгладили лица воинов, а в Гулилиена словно стальной стержень засунули — стал гибок и твёрд разом. Слова были такие: «Никаких несчётных легионов. У саксов шесть тысяч пехоты, из них не больше пяти сотен лучников. А ещё у них была конница! И даже есть пока. Сколько точно — не знаем. Теперь — не больше сотни. Очень прячутся!» Гонец сперва, конечно, рассказал королю. А потом и перед всем войском провозгласил.

По рядам ополчения немедленно покатились шепотки, да с оглядкой на священников. Огромное войско, одна мысль о котором лишала воли и надежды, с прибытием сиды превратилось в большое. Просто — большее, чем у Диведа. Победа над которым потребует мужества и мудрости, труда и крови. Но не чуда. Теперь у камбрийцев появилась надежда. Мало-помалу переходящая в уверенность. В конце концов, Гулидиен пока показывал себя только с хорошей стороны, значит, и воевать должен неплохо. И — после явления сиды ни одной дурной вести. Зато хорошие — не замедлили! Примчались гонцы из Брихейниога и Кередигиона. Первые сулили выставить полное ополчение, вторые, оправдываясь тем, что очень уж путь далёк, обещали прислать часть дружины. В условиях союза между Диведом и Мерсией, беспокойный сосед решил не рисковать и поставить на славу, удачу и правду против числа, ярости и измены. И часть дружины, около сотни опытных всадников — это было хорошо. Очень хорошо. Потому как ополчение собирать — долго, да идти… К тому времени, как подоспеет такая подмога, саксы уже возле Кер-Мирддина будут. А Гулидиен не таков, чтобы отдать свои земли на разор. И если уж он готовился идти навстречу пятнадцатикратно превосходящему врагу, что говорить о почти равных силах?

Всякий скептик, который сказал бы, что саксов изначально и было именно столько, рисковал целостью лица. Других аргументов не находилось. Долго. Начали вспоминать старые сказки. Вот тут выяснилось, что местные, пусть и обританившиеся, ирландцы всё-таки понимают ситуацию немного иначе. Другие сказки в детстве слушали! Начались споры — весёлые. Сразу, как только король объявил о вероятном числе врагов.

— Всего шесть тысяч! Она скукожила саксов! — на радостях заорал один из пращников-ирландцев.

— Не скукожила, а уполовинила! — откликнулся кто-то из горцев. — Скукожила — это если б сами саксы стали меньше… И вообще, слово какое-то легковесное!

— Хорошее слово, весёлое… Как и сама Немайн. Очень к шуткам её подходит. Она ж любит это дело, скукоживать. Вы что, истории про мужа-неряху не слышали?

— Ты рассказывай, не спрашивай. Всё одно ещё топать и топать.

— И то верно. Дело было так, — ирландец приободрился. Раз уж даже свои на древнюю побасенку не закричали: «Старо!», значит, история пришлась к месту. — Немайн тогда ещё в Ирландии жила. Где точно, и не упомню. Не в Уладе, конечно. Скорее всего, близ Шенрона — место самое её. Водное. Ну, а какой народ там — сами знаете. Ленивый да хитрый. Может, и ленивый оттого. Ну да при лености и хитрость не спасает — живут бедно. То есть, даже по ирландским меркам. По нашим — вовсе нищета! Вот и у той семейки, о которой речь пойдёт, даже котла большого не было. А временами — нужен. Земля там бедная, болотистая, так что даже родичам приходилось селиться довольно далеко друг от друга. Одно на всю округу сухое место и есть — и то сидовский холм. Вот жена и решила — чем к родне за трижды три мили топать, да котлище увесистый потом столько же на горбу тащить, не проще ли постучаться в холм?

Стучаться оказалось особо некуда — ни двери, ни норы. Ничего, лень да наглость — смесь адская. Принялась нахалка громко топать, да звать-кричать. Вот тут…

— Тут её и скукожило? — разулыбались камбрийцы.

— А вот и нет. Открылся холм-то! И выглянула оттуда сида, рыжая да ушастая… — ирландец и сам не заметил, как старый, с детства неизменный, образ вдруг слился с виденной редко да мельком настоящей сидой, — да малая ростом. И спросила сурово так: «Чего буянишь? Чего пляшешь у меня на потолке?» А ленивица и говорит: «Котёл вот одолжить хочу, Добрая соседка. Большой. Чтобы наварить еды на праздники, и чтобы на несколько дней хватило. Сама знаешь, Белтейн, он длинный». Сида её пожалела — как же, бедняжечка, совсем-совсем не у кого котлом одолжиться, только в холм стучать — и вынесла ей котёл. Сама — ну видели — маленькая-маленькая. А котлище — большущий-пребольшущий! Тащит, пыхтит. «Вот, говорит, доброй соседке от Доброй соседки. За то, что нас не забыла, да не стала дразнить обидными кличками. Бери. Не насовсем, правда — после праздников вернёшь. Я-то одна живу, мне кормить некого…» И пригорюнилась этак. И в холм ушла. А довольная жена потащила котёл домой, и все радовалась, какой котёл ей хороший достался — целиком медный, только ручки бронзовые. Весь в литых зверях, а зверей таких и нет теперь, допотопные, видать. И уж так была она довольна, что, как еду готовила, лениться забыла, а так-то она была повариха изрядная! Так что отпраздновала та семейка Белтейн на славу. А на последний день вымыла жена котёл, да потащила его на холм — возвращать.

— Тут её и скукожило? — торопили слушатели. А вот сказитель не торопился.

— Да нет. Всё хорошо было. И даже кричать и прыгать особо не пришлось — появилась наша рыжая. «Слышу-слышу», — сказала, забрала котёл, похвалила, что надраен до блеска, да и была такова. Но день длинен, а год короток — вот и Лугнасад на носу. И снова надо бы просить у родни котёл, да тащиться, да, наготовив, сразу и возвращать — родне-то нужен не меньше, а одалживают котлы близ Шеннона вперёд — чтоб хоть в начале праздника горячего поесть. Потому не отдать котёл вовремя — большой проступок. А маленькая сида — одинокая, ей котёл и после праздников хорош. Так что опять ленивица наша отправилась к сиду Немайн. На этот раз ей и вовсе кричать не довелось. Подходит к холму — а у подножия уж сида с котлом. «Здравствуй», — говорит, — «соседушка, хорошо, что ты пришла. Вот котёл». «А как ты узнала?» — спрашивает жена. «А по шагам тебя услышала», — говорит сида. — «У меня же ни слуг, ни скота, только трава над головой, да полоска ячменная. А ещё барсук в кладовую лазить повадился, негодник. Его и выслушивала, а услышала тебя. И хорошо, не пришлось тебе наверх тащиться!»

Ну, ленивица только порадовалась, поблагодарила, поболтала даже немножко — да и домой. Настроение стало лучше прежнего — кругом-то лето, птицы поют, прогулка не далёкая, и даже на холм лезть оказалось не надо! И приготовила она всё вкуснее вкусного, и радость была в доме. Потом, правда, котёл пришлось назад тащить. А котёл большой-большой, тяжёлый-тяжёлый. А холм крутой-крутой, а ножки гудят-гудят. Вот и бросила она котёл у подножия холма. Решила, что сида сама свою посудину заберёт.

— Тут её и?..

— Нет, — ирландец хохотнул, — ничего с ней не стало. Ночь за ночью, день за днём, да наступил Самайн. Снова котёл понадобился. А в эту ночь, сами знаете, все нормальные люди по домам сидят. И мы теперь знаем, зачем. Вдруг кто из сидов озвереет? Вот. Но Немайн оказалась в себе, и ленивицу нашу на половине дороги встретила. «Я», — говорит, — «решила, что ты приболела. Раз уж котёл на холм затащить не смогла. А праздник есть праздник. Ты как, выздоровела, соседушка?» А соседушка ни жива ни мертва. Сказать, что да, что нет — никак нельзя, сида ложь почует. И будет тогда ой. Даже — ОЙ. Но — вывернулась. Сказала, что сейчас здорова. И это было правдой! Она же и правда была вполне здорова, а про то, что с ней раньше было, просто промолчала. Тут сида ей отдала котёл и была такова! Весёлый Самайн получился. Но уж не столько вкуснятина радовала, сколько потешала глупенькая сида. Которая половину не слишком и близкой дороги от сида на себе тащила огромадный котёл. Маленькая такая, да не слишком сильная.