Эми Сон - Беги, хватай, целуй

• Название: Беги, хватай, целуй
• Автор: Эми Сон
• Издательство: Амфора, Ред Фиш
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2004
• ISBN: 5-901582-62-4, 0-684-85302-7

Привет, девушки! Эту книгу написала я — Эми Сон. А мою героиню зовут Ариэль Стейнер. По-английски наши инициалы звучат одинаково, но на этом наше сходство заканчивается. Ариэль всего 22 года, и роман "Беги, хватай, целуй" описывает ее первые приключения на журналистском посту. Она ведет автобиографическую колонку в одной из нью-йоркских газет. О чем колонка? О сексе, конечно! Но не все в карьере Ариэль идет гладко. Одни приглашают ее на свидания только ради того, чтобы о них написали в газете. Другие, наоборот, бегут сломя голову, боясь разглашения самой страшной тайны — каковы они в постели. Родители Ариэль, добропорядочные евреи, тоже не в восторге от ее нового занятия. Их можно понять: кому понравится регулярно читать о сексуальных приключениях собственной дочери? В общем, я думаю, многое в романе вам покажется знакомым. Особенно если вам приходилось встречаться со всякими странноватыми парнями — фанатами Боба Дилана, например. Или с теми, кого ни под каким предлогом нельзя знакомить с родителями. Или просто клиническими идиотами…

---

— Все правильно! — завопила я. — Это действительно я!

Она покачала головой.

— Не знаю, смогу ли я оставить тебя на службе.

— Что?

— Как тебе можно доверять?

— Легко! В жизни я не лгу! Только на бумаге!

— Но ты только что, десять секунд тому назад, мне врала.

— Как вы не понимаете…

— Разве я могу быть уверена, что ты станешь точно записывать полученные сообщения? Или честно заполнять свой листок учета отработанных часов?

— Я ничего не собираюсь от вас утаивать!

— Ариэль, не нравится мне все это. То, что твое агентство ничего не сообщило мне о твоем прошлом. И то, что до прихода сюда ты была порнописательницей. Я католичка. Меня все это смущает.

— Мои рассказы — не порно! Это рассказы журналистки от первого лица о ее романтических поисках и неудачах!

— Самая настоящая порнуха. — Она встала. — Можешь идти.

— Прямо сейчас?

— Да, сейчас. Я позвоню в твое…

— …агентство и сообщу им о случившемся. Благодарю.

Когда я пришла домой, в квартире никого не было. Родители вместе с Заком уехали на выходные за город. Сбросив с ног мокасины, я пошла в спальню и взглянула на себя в зеркало. То ли мне это пригрезилось, то ли я действительно поправилась на несколько фунтов с тех пор, как начала работать в «Банке Америка»? Я постепенно возвращалась в то состояние, с которым недавно так долго и упорно боролась. А мне хотелось снова ощутить себя успешной и талантливой. Хотелось заняться делом, которое стало бы для меня стимулом.

Я села за компьютер и нажала клавишу «вкл». Ничего не произошло. Сначала я подумала, что это Бог посылает мне знак, но потом вспомнила, что сама отключила машину от сети. Воткнув вилку в розетку, я попыталась писать, но у меня снова ничего не получилось. Я совершенно высохла, как вагина моей бабушки.

Может быть, ключ к раскрытию своего потенциала заключается в поиске новых подходов? Например, публицистика. Если мне удастся напечатать статью в глянцевом журнале, я смогу убить двух зайцев сразу: дать выход творческой энергии и спасти подмоченную репутацию. Мое имя теперь в миллион раз известней имен других внештатных писателей. Обязательно должны найтись редакторы, желающие включить меня в реестр своих сотрудников.

Я принялась разрабатывать плодотворные идеи статей, и буквально через несколько минут у меня был готов весьма впечатляющий список: сравнение онанистских привычек мужчин и женщин; неверность; анальный секс как новая тенденция в сексуальных привычках яппи; афродизиаки и шаманство; порнография феминисток. Я напечатала письма с предложением статей по каждой теме, адресовав их в «Джи-Кью», «Эль», «Эсквайр», «Космополитен» и «Вог».

В тот вечер Адам пришел ко мне ужинать. Услышав, что Рут меня уволила, он сказал:

— Тупее этого ничего не слышал. Какое отношение имеет твое сочинительство к способности вызывать по рации сантехника или уборщика?

— Я думаю, дело тут в содержании колонок. Она сказала, что это оскорбляет ее чувства католички.

— Но ты ведь больше не пишешь.

— Думаю, она не верит моим оправданиям.

— Ты хочешь попытаться найти другую временную работу?

— Не особенно. Временная работа слишком деморализует. Подумываю о том, чтобы попробовать что-нибудь менее изматывающее душу, чуть более дерзкое.

Думала ли я тогда, что моим следующим занятием окажется преподавание в еврейской школе!

Утром, после ухода Адама, я позвонила родителям и сообщила им, что меня турнули.

— Как раз вовремя, — сказала мама. — Вчера я работала с бюллетенем синагоги, и Эллиот Нэш, директор религиозной школы, спросил, нет ли у меня на примете человека, которого интересует должность учителя. Одна учительница вдруг ни с того ни с сего уволилась, и им нужна замена на последние два месяца занятий. Двенадцать часов в неделю, платят тридцать долларов в час. Почему бы тебе не пойти в синагогу и не поговорить с ними? Сейчас как раз должна заканчиваться утренняя служба.

По сравнению с устранением протечек обучение детворы показалось мне довольно неплохим занятием. К тому же тридцать баксов в час — чертовски хорошие деньги. Если я отложу достаточно денег, то к концу весны смогу переехать в собственную квартиру.

Входя в синагогу, я услышала заключительные строчки «Адон Олам».[115] Через несколько минут толпа людей устремилась из храма в вестибюль, где раздавали халу.[116] Я тоже присоединилась к motzi[117] и, отщипнув кусочек хлеба, подошла к женщине средних лет с ребенком.

— Извините, — сказала я. — Вы не знаете Эллиота Нэша?

— Он вон там, — сказала женщина, указывая на мужчину с козлиной бородкой лет тридцати с небольшим.

Вполне симпатичный. У него были чистая, упругая кожа и хорошая фигура. В глазах светился огонек. Может, у этой работы есть свои положительные стороны? Расправив плечи, я медленно двинулась вперед.

— Мистер Нэш, — сказала я, — я — Ариэль Стейнер, дочь Кэрол Стейнер. Мама говорила, что у вас имеется вакансия в религиозной школе.

— Я рад, что вы заинтересовались этой должностью.

— Правда?

— Да. Могли бы вы прийти завтра утром на собеседование, скажем, в одиннадцать? Мне бы не хотелось обсуждать дела в субботу.

Когда я на следующее утро пришла в синагогу, мы поднялись в его кабинет, и я стала рассказывать ему, как еще ребенком ходила в еврейскую школу, как была президентом молодежной группы и как работала советником в трудовом лагере летом после девятого класса. Когда я закончила рассказ, он кивнул и сказал:

— Вы приняты на работу.

— Вы хотите сказать, это все? И не нужна лицензия или что-нибудь еще?

— Нет. Для обучения в религиозной школе лицензия не нужна, поскольку оплата у нас почасовая. — Он достал учебники и показал мне страницы, на которых остановилась прежняя учительница. Я встала и, направившись к двери, уже собралась было выйти, но тут он окликнул меня: — Ариэль?

— Да? — обернулась я.

— Я только хотел сказать, что был вашим искренним почитателем!

— То есть вы…

— Конечно, знал. Просто не хотел ничего говорить до собеседования — боялся, что это вас смутит. Я так расстроился, когда вас уволили. Думаю, это решение до нелепого незаслуженное.

— Так вас не беспокоит мое прошлое?

— По моему мнению, это совершенно к делу не относится. Вы больше не работаете в газете, а ваши родители посещают синагогу. Единственное, что меня волнует, — это то, как вы относитесь к детям.

Этот человек казался неправдоподобно хорошим. Может, он и правда был таким. А может быть, моя колонка нравилась ему только потому, что он что-то вроде извращенца или педофила. Что, если он тайно ласкает мальчиков на bimah,[118] прямо перед ковчегом, под лучами священного огня, вместо того чтобы наказывать их за плохое поведение? Что, если он нанял меня в надежде, что я присоединюсь к его играм? Я могла бы поймать его с поличным на месте преступления, спасти синагогу и сделаться героем округи. Кто знает, куда может завести меня новая работа?

На свой первый урок иврита я явилась на пятнадцать минут раньше и стала ждать прихода детей. Одетые в футболки с эмблемой команды «Янки», они входили группами, жуя жвачку, толкая друг друга и всем своим видом показывая, что еврейская школа — последнее место на свете, где они хотели бы оказаться. Пока они рассаживались за парты, я услыхала, как один мальчик прошептал:

— Надеюсь, она не стерва.

Прозвенел звонок.

— Здравствуйте, ребята! — с запинкой произнесла я. — Меня зовут Ариэль. Я буду вас учить до конца семестра.

Потом я взяла журнал посещаемости, раздала всем приготовленные мной копии с упражнениями и велела молча работать. Через две минуты они принялись скатывать из листков шарики и бросать друг в друга.

— Прекратите! — заорала я. Подняв один из скомканных листков, я отдала его мальчишке, который его бросил, развернула его и разгладила на парте. — А теперь продолжай писать, — сказала я, возвращаясь на свое место.

— А пошла ты… — прошептал он.

Я медленно обернулась.

— Что ты сказал?

— Ничего, — сказал мальчишка. Сидящие рядом с ним дети захихикали.

— Мне показалось, ты что-то сказал.

— Он сказал: «А пошла ты…» — прощебетал его сосед по парте.

Весь класс зазвенел от визга.

— Ах, так! — закричала я. — А ну отправляйтесь оба в кабинет директора!

Я отвела их вниз по лестнице к Нэшу, но кабинет оказался пустым. Тогда я отправила одного мальчишку проверить, нет ли директора в мужском туалете, но прошло уже несколько минут, а он все не выходил. Я надеялась, что Нэш не творит там с ним ничего ужасного. Я робко постучала в дверь, а потом распахнула ее. Ребенок стоял на коленях лицом к писсуару, уперевшись в него подбородком. Я быстро забрала его оттуда, привела обоих мальчиков к классу и усадила их под дверью со словами: